Страница 25 из 148
Телеметрия. Прайм—1479
Атмосферное давление: 99 Кпа
Температура внутри: 24,3 С
Температура снаружи (датчик солнечный): 111 С
Температура снаружи (датчик теневой): —185 С
Курс: 1,1
Пройденное расстояние, км: 2 300 524
Задержка связи (сек): 2,3
Скорость км\с — 13,2
***
Молчанов летел от модуля к модулю, а по пятам за ним следовал экран. За каждым его словом следило почти полтора миллиарда пар глаз. На линзы виртуальных очков транслировались блоки заготовленной информации: история модулей, их предназначение, описание приборов и советы по поведению. Блоки сменял режиссер трансляции, а Молчанову всего лишь требовалось зачитывать текст с естественным выражением лица.
Бальтазар то и дело отвлекал Молчанов дурацкими вопросами, вроде тех: “каково космонавтам ходить в туалет?”, или “где на станции можно уединиться чтобы снять “мужское” напряжение?”. Многие вопросы были заготовлены, как и ответы, импровизация приветствовалась.
Бальтазар лучше других чувствовал публику. Здесь ему помогал не только опыт, но и технические ухищрения. Показатели пульса и давления пользователей передавались в общую базу данных. В реальном времени Бальтазар отслеживал реакцию людей и, если они начинали скучать, вбрасывал очередную провокацию.
— Всего лишь пять человек, полтора года вместе. Никуда не сбежать, не уединиться, — рассуждал Бальтазар. — Как не сойти с ума?
Режиссер подсказывал Молчанову правильный ответ:
“Мы летим на Марс для того чтобы работать, а не строить личные отношения”
— У нас нет времени на личные отношения. График работы расписан по минутам, — ответил Молчанов.
Не обходил режиссер стороной и главную звезду:
“Бальтазару: а как же личное общение?”
— А как же личное общение? — спросил Бальтазар.
“Совет — коротко отшутиться. Требуется увеличить темп”.
— На то оно и личное, все останется между нами.
— А ты интриган. Ну же приоткрой нам завесу. Кто из экипажа по—настоящему невыносим?
“Допускается упомянуть — Ричард Пател. В отношении остальных негатив не желателен”.
— Таких на борту нет.
Они проследовали через старый российский модуль — самый большой на станции. Заваленный мешками и коробками до небольшой узкой полосы посредине, он не представлял никакого интереса.
— Мы и не заметили, как Андрей привел нас в святая святых, друзья, — Бальтазар вскинул руки. — Реакторный модуль. Посмотрите, какая удача. Командир Скотт Стивенсон здесь. А кто второй? Ммм, единственная девушка на борту, красавица Нака Миура.
Нака улыбнулась и сделала кивок на японский манер. Увидев, виртуальную камеру, она засмущалась.
— Дорогой командир Стивенсон, я все же воспользуюсь возможностью и поздравлю вас лично с успешным стартом.
— Благодарю, Бальтазар.
Бальтазар зааплодировал.
“Втянуть в диалог Наку Миуру”.
— Простите, что мы вот так вломились и отвлекли вас, коллеги. У вас должно быть полно работы. Вы заставляете всю эту махину работать, невероятно.
— У нас была лучшая подготовка, — сказал Стивенсон.
— Тогда, если позволите, командир мы отвлечем вас еще на пять минут.
— Не возражаю.
— Нака, девочка моя. Мое сердце разрывается, глядя на тебя. Такая хрупкая, а твои глаза, они наполнены одиночеством. Скажи, ты чувствуешь себя защищенной среди всех этих огромных железных штуковин, и таких горячих мужчин?
Нака перевела неуверенный взгляд на Стивенсона. Тот глядел в камеру, выпрямив шею, как во время строевой подготовки. Следом девушка перевела, ищущий спасения, взгляд на Молчанова.
— Да, — начала она неуверенно. — Я чувствую, будто рождена для этого.
“Требуется мощный эмоциональный отклик. Зритель хочет видеть в ней ранимую женщину”.
— Как ты думаешь, папа гордился бы тобой?
Нака застыла, ее руки, оголенные до локтей, покрылись гусиной кожей.
— Я надеюсь, — почти шёпотом произнесла она.
— Когда ты смотришь вокруг, на то, что сделано его руками, ты ощущаешь присутствие его души?
На ее лице появились едва заметная улыбка.
— Папа со мной всегда, здесь, — она положила руку на грудь.