Страница 138 из 148
Они помолчали.
— Я убил их, — сказал Макс, наконец, выговорив то, в чем боялся себе признаться.
— Экипаж выжил.
Макс задрал голову в небо, словно хотел увидеть их собственными глазами.
— С ними связались?
— Челнок серьезно пострадал. Мы восстановили связь с Глазом. На его снимках есть признаки живой активности.
— Они знают?
— Мы отправили сообщение. Ответа нет.
Отец выглядел совершенно потерянным, выжатым. Волосы на его голове растрепались, лицо осунулось и стало бледным.
— Нужно сделать все, чтобы помочь им, — сказал Макс.
— Мы сделаем.
— Ричарда Патела нужно вернуть только чтобы посадить пожизненно.
— Не думаю, что он собирался вернуться.
— А Маккензи и Матвеев? — спросил Макс.
— Евгений Матвеев сбежал, его ищут и найдут, как и его подельников в полиции. Маккензи сознался во всем.
— И в убийство Чарли Хэнлона?
Отец кивнул.
— Маккензи взломал контур его электрокара и испортил тормозную систему.
— У Патела и Маккензи не было выбора. Они защищались.
Макс пошевелился. Наручники сдавливали руки, не позволяя сесть удобно.
— Я попрошу, чтобы сняли, — Отец обернулся к двери и собирался позвать охранника.
— Не надо. У тебя из без этого хватает проблем.
Отец ослабил галстук. Затем развязал, снял и аккуратно сложил на стол. Потом расстегнул верхнюю пуговицу. Теперь перед ним сидел не Константин Александрович Ворошилов, директор РКА. Это был взрослый, постаревший телом, но не умом мужчина, начинающий ощущать неминуемый закат своего века.
— Мама была бы рада, что мы вот так с тобой говорим, — сказал Макс.
— Она бы сказала: “запомните этот момент.”
Они проговорили последнюю фразу в один голос.
— Прости, что я наговорил тебе тогда и разломал тот проигрыватель. Я знаю, как долго ты искал его, — сказал Макс.
— Двадцать лет.
Отец смотрел в стол, вены на висках двигались в такт сердцебиения.
— Когда она умерла, я не хотел этого принимать, — заговорил он вполголоса. — Я не мог работать, не мог думать больше ни о чем. Я думал если отлучу себя, изолирую от самого факта ее гибели, тогда смогу справиться с чувством вины. Это помогло. Я смог полноценно жить и работать. Ты уже тогда был неуправляем. Я решил ты справишься сам.
— Мне нужно было, чтобы ты хотя бы поговорил со мной.
Слезы неконтролируемо хлынули из глаз Макса.
— Твоя мать просила меня, чтобы я сделал тебя человеком. И видит бог я пытался.
— Прости, что разочаровал.
— Нет, — отец снова встал. — Я должен был позволить тебе самому выбрать свой путь.
Снаружи прогремели выстрели. Военные палили в воздух. Пока.
— Скажи им, что ты не причастен к отключению Глаза.
— Я не могу, пап.
Отец прикрыл лицо ладонью, глубоко выдохнул.
— На скамье подсудимых должен сидеть не ты. Маркус и Ричард — вот настоящие преступники.
Повисла пауза. Макс слушал гремящие выстрелы и людские крики за окном. Следующая мысль пришла ему в голову неожиданно, как раскат молнии.
— Был еще сообщник.
— Это уже не важно.
— Маккензи никогда бы не испортил электрокар самостоятельно. Он не смог бы и сам смонтировать фото.
— Он уже рассказал, как все делал.
— Он кого—то покрывает.
— Это не твоя забота. ЦРУ теперь занимаются этим делом. Они скоро заберут его.
Макс встал. Наручники приземлили его обратно.
— Зачем Маккензи покрывает этого человека?
— Я не знаю! — отец раздражался.
— Позволь мне поговорить с ним.
— Ты в своем уме? К нему нельзя никого допускать до прибытия группы эвакуации.
— Пожалуйста, пап. Это очень важно, я чувствую.
— Тебе мало того в какой яме оказался? Хочешь, чтобы за побег пожизненное дали?
— Хоть раз в жизни доверься мне.
Отец фыркнул, обернулся на пятках к выходу и уверенным шагом покинул кабинет. Дверь глухо захлопнулась.