Страница 2 из 35
Мужчина в береточке, не обращал внимания на крики женщины, он не вникал в то, что она говорила, и о чем. Он просто слушал ее и все. Ему было хорошо. Казалось, его голова полностью отключилась. С женщиной дело обстояло совсем по-другому, она была полна сил и эмоций.
–Нет! У меня… расторможение, расслабуха, я пытаюсь быть разной, нервы у меня не стальные, все меня любят за внешность, и за деньги тоже! Значит, все не любят, все притворство, – особа на ногах явно не могла устоять, она плюхнулась на лавку, – понимаешь, я не знаю, чем заняться, уже весь мир объездила, замужем была четыре раза, дети воспитываются моей матерью, она сказала, что с ней им будет лучше!
–Правильно-о-о, лучшее-е-е, у меня есть все, а- а- а- а заи-и-ка-юсь, когда пьяны-ы-ый очень, – мужчина держал в руках бутылку дорогого виски, и тоже пил с горла, – мы с тобой поте-р-р-ря-я-я-н-ные люди, точно, вот мы с тобой поз-з-з-на-на-комились на этой ве-е-е-черин-ке, а что толку, алкоголи-и-ки, хотя... ерунда все это, все вокруг ненастоящее!
–Знаешь, милый, я пить устала, спать хочется... и знаешь, прямо, здесь... на лавочке... Все! – прокричала луной женщина, – с меня хватит этого спектакля, Ром! Мне надоело! Веселью конец! Артур, Артур, Артур, скотина, да, где же он?
Один из охранников молниеносно рванул к женщине.
–Ты, что оглох? Плед волоки и быстрее! Я устала! Вот скоты, а еще охрана, уволю… к чертям собачьим! Ром, мне осточертели все эти твои болваны! Я предупреждаю, больше не хочу терпеть в доме твою охрану и свою тоже! Вот скот! Артур!
Истерика женщины нарастала. Она не сдерживала себя. Ей, в самом деле, было на все и на всех наплевать. Она выпускала пар, делала то, что хотела, не оглядываясь ни на кого.
–Может домой, хозяйка, поедем, ведь набрались уже по полной программе, – спросил, довольно вежливо, но настойчиво, молодой мужчина, лет тридцати пяти, не более.
–Молчать, сволочь, плед тащи, а нет пледа, кровать сюда, иначе... ты меня знаешь! – прохрипела властно хозяйка. Она сжимала кулаки и слегка вздрагивала.
Кураж, истерика, все перемешалось внутри Елизаветы. Она была пьяна, но все контролировала и все понимала. Ей нравилось ее состояние, и все, что происходило вокруг. Ей нравилась ночь в городском парке. Ее тело устало, ей импонировала эта сладкая усталость, которая появилась от выпитого спиртного, и от безобразного поведения.
Елизавете Петровне нравилось это новое я, которое плевало на все условности, статус, форму и содержание. Эта размытая, наглая, пьяная личность учила Лиз, чему-то новому и неуловимому. Чему-то грязному и отвратному, чему-то такому, чего ранее в Елизавете не было. Новые оттенки игры веселили пьяную женщину. Она была уверена, что личность – это всего лишь платье, которое можно одевать и снимать, и в этом нет никакой опасности. Одна только забава… не более. Механизм осваивался легко и доставлял необычайное удовольствие. Внешняя декорация личности, которую она сегодня изображала, здесь в парке, была примитивна, да и внутренняя была несложна в исполнении. Сложность составлял алкоголь, который провоцировал выпадение из реальности. Но реальность Лиз контролировала хорошо!
–Ром! А… Ром! Мне все надоело! Ты меня слышишь? Ты скот, Ром! Зачем ты столько выпил? Я хочу домой! Я хочу спать!
Двое на лавочке еще долго раздражались на жизнь, на себя, у них была расслабуха. Охрана укрыла их пледом и они, наконец, уснули. Телохранители стояли неподалеку, не отводя глаз от лавочки.
–Вот… сволочи, ну… чего им еще нужно? Ведь все есть! Пьют, как проклятые. Раза два в месяц, каждый раз в эту дурацкую лавочку играют и не только в лавочку. Лавочка – это образ такой, новый образ! Бродяги! Правда, теперь хоть причина есть, – охранник нервничал, курил, затягиваясь глубоко, – а… ну… тебя, новенький, – Артур махнул в сторону Лехи, – ты все равно не поймешь, о чем я. Потом все, потом!
Артур чертыхался. Ему явно сегодняшняя выходка хозяйки была не по душе. Елизавета Петровна перешла все дозволенные, оговоренные границы. Театр всегда имел рамки, но только не сейчас и не сегодня. Артур чувствовал, что-то неладное.
–Живут вместе пятнадцать лет, и каждый раз одно и то же… Ну, что их так прет на парке, на опущенных людях, расслабухе тупой. Они ныряют в чужие шкуры! И, понимаешь, о чем я, им это нравится. На кой им это?