Страница 4 из 31
Его звали Евгений. Если Роман был привлекательным, то этот мужчина был по-настоящему красив внешне. И он об этом прекрасно знал. Осанка и манера держать себя у него были соответствующие, позже я узнала, что он был когда-то военным. Правильное крепкое телосложение, пышные светлые волосы, подстриженные под каре, отливали золотом на солнце, правильные черты лица и голубые глаза. Что-то такое было во всём его облике… Какими рисуют славянских богатырей, только с налётом изящества. Во всяком случае, такой образ он транслировал и преподносил, когда хотел понравиться.
Красавец-мужчина продавал изделия из золота и серебра собственного изготовления на бульваре Пушкина. Ювелиром был, в общем. В этом месте собирались художники и всякие разные мастера. Это было одно из моих самых любимых мест для прогулок.
Мастера сидели, стояли, общались под тенистыми высокими деревьями, и вместе с изделиями ручной работы я любовалась ювелиром.
После ссоры с Романом я находилась в каком-то отрешённом настроении. Эта молчаливая ссора случилась перед выходными. Чтобы немного развеяться, я пошла на этот бульвар. Отрешённое настроение держалось несколько дней. И оно стало настолько сильным, что придавало мне смелости.
Я заговорила с ювелиром. В обычном своём состоянии я бы на это не решилась, а тут как-то само собой получилось. Я не помню, о чём я его спросила, о чём мы говорили. Я даже не пыталась ему понравиться. Раскрасавицей я себя не считала, сильной и уверенной женщиной ― тоже. Но чем-то заинтересовала ювелира настолько, что он доверил мне чемодан с серебряными изделиями, пока убирал и носил куда-то столы и подставки.
Довольно рискованно, конечно. Я спросила, — почему он так поступил, а если бы я ушла с чемоданом? Он сказал, что простил бы. Позже я узнала, что он сильно увлёкся христианством, и ему нужны были постоянные доказательства, что Бог его любит или испытывает.
Но это было позже, а тогда меня влекло неизвестное, и я сидела на лавочке и никуда с чемоданом не убегала. Ждать пришлось недолго. Он сел рядом, разговаривали мы недолго. Не успели даже кратко что-то о себе рассказать, как Евгений откровенно и прямо пригласил меня к себе домой, и сильное сексуальное влечение, направленное на меня, не оставляло ни малейших сомнений, чем мы у него будем заниматься. Я посмотрела ему в глаза и поняла, что чувствую то же самое. И согласилась. Позже я узнала, что у людей искусства, неформалов, вообще в современной жизни и в моей личной жизни такое часто случается.
Мы ехали на его машине довольно далеко. И тут настало время кратких рассказов о себе. Рассказывала, в основном, я. Что я студентка медицинского университета, что я танцую, я рисую…
А Евгений молчал, он отдыхал и наслаждался, как охотник, поймавший добычу, или просто отдыхал, ведь он сегодня дважды взял на себя риск.
По дороге мы заехали в продуктовый магазин. По тому, как он себя вёл, отчётливо чувствовалось, что со мной взрослый мужчина. Это был первый взрослый мужчина, с которым у меня завязывались интимные отношения.
Неожиданно нам нагрубила продавщица, Евгений постарался замять конфликт, а мне захотелось «построить продавщицу», как любили говорить в моём студенческом окружении. Но я сдержалась, чем была недовольна, и оставшуюся часть дороги помалкивала.
Теперь начал рассказывать Женя. Что он бывший военный, раньше жил в Питере. Он в разводе с женой, у них есть двое детей ― мальчиков. Его бывшая жена ― врач, он живёт отдельно с собакой. Он христианин, Бог его, в основном, любит. У него есть подруга, у которой трое детей, и с которой ему легко общаться…
Квартира Евгения была однокомнатной и тесной. Собака была большой, короткошерстной и поджарой. Знакомство с квартирой началось с жестокого наказания собаки, которая сходила в туалет в неположенном месте. Это было неприятно. Жёсткость вообще мне неприятна, вот твёрдость и справедливость – другое дело.
Евгений быстро оправился от конфуза, а может быть, из-за этого «раздулся» и принял самодовольный вид. Он был у себя дома ― хозяин, домовладелец с чувством собственного превосходства, по крайней мере, надо мной. Не совсем было понятно, на чём держалось это чувство собственного превосходства: скромная однокомнатная квартира и собака, были для этого явно слабой почвой, но эти взрослые люди были для меня из другого мира, который я не спешила понимать.
Ну как я, вечно худеющая студентка, могла понять, что его домашняя одежда не скрывает имеющееся «пузцо», и как он вообще допустил его наличие! Я же стеснялась и смущалась у него дома и за едой, и когда мы слушали музыку, джаз какой-то. Евгений, вальяжно развалившись на стуле, что-то мне рассказывал, а я не могла сосредоточиться на содержании.
Если к моему смущению не проявляют чуткости, я начинаю бунтовать и ерепениться, особенно после заявления, что в квартире одна кровать, и спать на полу Евгений не собирается, и ещё эти намёки о том, что я могу принять душ.
Бунт начался, когда я заявила, что не пойду в ванну и мыться не собираюсь, и уставилась на него как бык на тореадора, или наоборот (в сексуальных отношениях у меня часто проявлялся дух протеста).
А ему это понравилось. Вопрос о ванной опускается, он раздевает меня немытую, и мы без особых прелюдий переходим к сексу, причём настолько проникновенному, что после я ещё долго чувствую этого мужчину внутри себя.
После этого я все-таки пошла в ванну.
А Евгений разгуливал по квартире голый, чем меня опять ужасно смутил.
Мне не спалось рядом с ним. Я перебралась в кресло, стесняясь своей бессонницы, и вернулась к Евгению только под утро.
В ранние утренние часы дрёма побеждала бессонницу. Проснувшись, Евгений ничего мне особо не сказал, а стал собираться в центр Донецка. Я, естественно, с ним.
Он непринуждённо без предисловий и предложений вовлёк меня в небольшую прогулку по центру. Мы погуляли по аллеям Донецка, посидели на разных скамейках, зашли в пару конторок и лавочек. Женя занимался делами по ходу прогулки, а я не то что бы заскучала, мне хотелось спать и переварить случившееся. Евгений предложил встретиться в следующий раз на бульваре Пушкина, он появлялся там на выходных. Я кивнула и отправилась в общежитие, у меня впереди была целая неделя.