Страница 2 из 17
Мороз щиплет лоб. Щёки и нос защищены шарфом. Предпочитаю быть в тепле, иногда становлюсь объектом насмешек. Остаётся отвечать, что сибиряк это тот, кто тепло одевается. Зимой верят, а летом нет. Тогда приходится отвечать, что люблю тепло. Всегда находятся люди, которые поддержат. Возникает спор между мерзляками и хладными, завершающийся улыбками. До следующей смены. Потом всё повторяется снова.
Дойдя до перекрёстка, замечаю ненадёжный автобус. Надо сказать, вредные водители его водят. Никогда не остановятся в неположенном месте. Машешь ему, а он только руками разводит. Остаётся ему пожелать благополучно доехать до пункта назначения, всё-таки его конечная – деревенское кладбище. Уехал на погост и не взял того, кто от погоста может уберечь. Суровые реалии утра наводят на разные мысли. На улице мало людей, и каждый куда-то спешит, каждый чего-то ждёт. Вон люди ждут трамвай, а вот пустая остановка, откуда тридцать секунд назад отъехал обидевший меня автобус.
Снег падает крупными хлопьями. Удивительная погода – ведь не должно быть мороза. В такие периоды всегда более-менее тепло, а тут щиплет и не думает успокаиваться. Улицы пустые, не проедет машина. Крепче сжимаю пакет со снедью и двигаюсь дальше.
У злачного места толпится пьяный весёлый народ. Всегда тут многолюдно по утрам. Люди веселились всю ночь, их ещё не отпустило. Не понимаю, как можно так долго бодрствовать, я уже в десять вечера валюсь с ног, что на работе, что дома. Нужен отдых. Полежать да вытянуть ноги – вот оно счастье, если хондроз не внесёт свои коррективы и коленки не будут ныть сильнее обычного. Проскальзываю сквозь толпу, как рыба, не желающая стать объектом внимания рыбаков. Что на уме у пьяного, то у собаки в пасти. Пусть они будут привязаны шаткостью к бару, сидят на цепи веселья. Меня радует музыка в ушах, создающая лирическое настроение и позитивный настрой на работу. Японская попса заряжает, китайская классика вдохновляет, корейская же музыка мало чем отличается от западной. Нотки композиций с граульными завываниями разбавляют общий фон радости, вбивая в мозг заряд индастриала. Шагается веселее и бодрее. Злачное место пройдено.
Развевается флаг над администрацией. Крепко сжимают руки скульптурные мужчина и женщина на постаменте у театра. Фонтан застыл до лета. Композиции из фотографий людей, которыми гордится город. Лестница и много-много ступенек. Я уже вижу ту улицу, на которой располагается нужная мне остановка. Обхожу памятник старого забытого лидера. Он указывает мне, что работа – важный элемент для трудящегося человека. Труд сделал из обезьяны человека, а человек сделал из труда обезьяну – вот так и знайте, забытый товарищ. Мелькнула шальная мысль. А вот и автобус. Надо бежать.
Добрый автобус, дождался меня. Водитель, кондуктор и я... 6:15 – рано он сегодня. Продвигаюсь на задний ряд сидений, что подобны тронной скамье. Одну руку кладёшь на перекладину, в другой держишь пакет, как державу. Голова поставлена высоко. Смотришь по сторонам, пока автобус двигается по маршруту. Только сейчас вспоминаешь о раннем часе, потянуло спать.
Временами сознание меркнет, временами проясняется. Кажется, будто не спишь. Картинка за окном меняется в противоречие домыслам. Вот организм почувствовал рельсы под колёсами автобуса, проснулся, заснул. Автобус стал брать штурмом гору, ревя мотором под тобой, ведь я сзади и мотор сзади, проснулся, заснул.
На этом отрезке пути могут подсесть сотрудники. Первая остановка, вторая, третья. Нет, никто не подсел. В автобусе по-прежнему нет никого, кроме меня, кондуктора и водителя.
На часах уже 6:40 – вот он, родной Юго-Западный посёлок с крупным лицом всё того же лидера на въезде, своеобразный крупный бюст, установленный кем-то давным-давно. Снова он мне напомнил про обезьян. Первая остановка, вторая, третья – пора выходить.
Не знаю почему, но в посёлке всегда холоднее, нежели в городе. Автомобили за ночь покрываются коркой льда. Кутаюсь в шарф посильнее и дышать начинаю чаще. Нос всё-таки подмерзает, и ничего его не спасает.
Поселковая больница пролегает по правую сторону пути, где, как говорят наши пациенты, скорее умрёшь, нежели выйдешь здоровым, где поликлинические терапевты давно разбежались, где невролог все болячки объясняет старостью, а женщин пугает климаксом, где когда-то было роскошное детское инфекционное отделение, а теперь в тех развалинах растут деревья и греются друг о друга бомжи, где под слоем льда ждёт лета глубокая яма на въезде, сломавшая не одну неосторожную ногу и помявшая не один автомобильный кузов, покарав всех смелых, решившихся без разведки наехать на лужу; куда возит скорая помощь пациентов, что не могут перейти через дорогу, где скорую помощь не ждут с радушием, где ругают пациентов прямо в приёмном покое за неуважение к своему здоровью; в той больнице кипит своя жизнь, которая мне неведома и о которой я не знаю ничего, кроме наличия приёмного покоя.
По левую сторону пути дорога, а за ней жилой массив. Старые пятиэтажки, возведённые давным-давно, в них живут старые люди, когда-то поселившиеся тут для доблестного труда ради процветания страны и ради уважения самих себя. В той стране нельзя было быть ленивым, нужно было быть трудягой. Поэтому по воле случая возник посёлок на этом месте, когда кто-то в верхних кругах политической жизни задумал в сосновом бору разбить секретный завод по производству различных вибрирующий и жужжащих орудий. Страна та пала, завод переключился на удовлетворение нужд людей и выживает по своим способностям. Обитатели посёлка постарели. Они не переменили место жительства. Благодаря им тут появился град. Один из самых зелёных уголков города. Но только летом. После глобальной обрезки деревьев по всей стране посёлок ныне напоминает скорее фрагмент из страшной детской книжки. Особенно ощущение усиливается зимой. Мёртвые с косами стоят да грозно вслед тебе глядят.