Страница 17 из 35
Однако ко времени встречи с Павлом с головой она совладала - настроение же оставалось ершистым. С каким бы удовольствием Лиза, и обычно-то предпочитавшая уединение, никуда бы не пошла. Но договорённость... к тому же, Павлу по работе...
Психолог держался сосредоточенно, бесстрастно - и тепло. Как ему это удавалось, Лиза не знала, однако оценила.
К заказанному кофе оба едва притронулись - домашний всегда лучше, да и не ради кофе они сюда пришли.
- Лиза, по вопросам вы, конечно, поймёте всё, но тем не менее: как вы восстанавливаетесь? И вам психолог для психолога ещё не нужен?
Лиза посмотрела внимательно Павлу в лицо: ничего себе вопросики. Но очень по делу, правда - врач хочет исцелиться, уважаю. А он интересный внешне... если бы не сильное, пусть и хорошо спрятанное волнение, от которого глаза лихорадочные, да тёмные сухие следы бессонных ночей под ними, совсем бы светский лев. Вот, даже и волосы не жёстко короткие, а этакой романтической, чуть подзапущенной гривкой... И она сосредоточилась на ответе:
- Психолог? О, нет, нет. Хотя, да, порою устаю... Не от людей, понятно - иначе бы влепить мне профнепригодность - и всё. Бед неисчерпаемо много, Павел, вот что фигово, извините. И сколько ни геройствуй, а понимаешь - конюшни Авгия загажены будут всегда. Отчаяние меня порою берёт. Хотя... есть и личные моменты. Терпеть не могу, когда смотрят как на всеведущего и куда-то ведущего гуру. И что ещё более задевает, когда от меня хотят и даже ожидают - шоу. Не столько ответ на вопрос важен, сколько прикоснуться к чужой популярности, - Лиза нахмурилась, замолчала. Павел с привычным терпением пережидал её всплеск. Звездочея извинилась за резкость, вернулась в беседу:
- А в плане очищения личного пространства... Ну, коллеги жгут свечи во время работы либо после в проточной воде руки держат. Мне тоже всегда после вода нужна, но более того... Ой, а пойдёмте, я вам покажу! Тут рядышком...
Сразу за элитным кварталом, где поселился Павел, начиналось то, что местные жители называли оврагом, а на деле было поймой одной из московских речушек. Сюда водили выгуливать собак - что психолог и сам уже знал, сюда во все времена года выбирались на шашлыки, по теплу приезжали на великах, а зимой - на лыжах или с ледянками - благо знатные холмы высились над живописно извилистым руслом.
- Мы с подругой часто сюда ходили классе в седьмом. Она тогда религией увлекалась, читала отцов церкви, Библию целыми стихами наизусть... звала это место Гефсиманским садом.
Павел слушал не столько слова Лизины, сколько интонации: скованность первых минут в кафе развеялась окончательно, и голос женщины из отрывисто-жёсткого стал мягким - разве что только не пела, рассказывая Павлу о родных окрестностях.
- Приживайтесь-приживайтесь, - смеялась, и шла по влажной от сходящего снега тропинке впереди него, а психолог привычно наблюдал, подмечал детали поведения. Походка: не размеренная человека взрослого, уверенного, последовательного или берегущего силы, а подпрыгивающая, играющая, так подростки ходят. Руки то в карманах, то размахивает ими, направо-налево указывая - не сдерживает себя Елизавета, не контролирует, что здорово.
- Эти земли Боброку Волынскому за атаку Засадного полка пожалованы были, представляете, древность какая?
Он улыбался, качал головой. Она с азартом принималась рассказывать, не позабыв уточнить, что знает всё от отца, который и свой класс, и сына с дочерью к москвоведению пристрастил.
- Пришли. Смотрите.
И широко повела рукой. Они стояли на краю холма, дальше тропинка резко уходила вниз, петляя в небольших лощинках. Река делала тут крутой изгиб, отчего и далеко видневшаяся перед ними долина напоминала более чашу амфитеатра. Чаша эта вся раскрывалась на запад, будто важнейшее здесь представление то, как солнце уходит ночевать.
Бессменные его зрители - клёны, вязы, берёзы и орешник - вовсю готовились к весне, розовея набухающими почками, то же ивы, державшиеся ближе к воде.
- Туда - родник, - махнула вправо Лиза. - А здесь моё любимое местечко, смотрите.
Чуть ниже и левей особняком высилась могучая берёза. А возле неё усилиями корней, ветров и талой воды возникла небольшая площадочка, уютно защищённая с трёх сторон кустарником.
- Девочкой лет двенадцати я встретила тут удивительное. Дело было, наверное, в мае и ближе к вечеру, потому что солнце как раз светило сюда, в этот укромный уголок, и было так чудесно тогда. Ни жарко, ни холодно, а равновесно. Всё это вспоминаю сейчас, а тогда мне просто было как-то сказочно хорошо. Мы с ребятами гоняли тут в казаки-разбойники, я вбежала на этот холм, меня охватило солнце, долина, берёза и... вот тут, в этом уголке, на этой площадочке так уютно сидел человек. По-турецки, лицом к солнцу, руки на коленях спокойные такие. И, кажется, принимали в себя солнце, как и вся его погружённая в покой фигура. Знаете, бывает, в миг один проживаешь будто целую жизнь? То же и со мною случилось. Неведомо откуда я, зелёная пионерка, поняла тогда, что вижу йога. Просто в сознании возникло "Йог", хотя откуда мне в те годы про такое знать? И одновременно - покой этого человека нельзя нарушать. И поспешила ушмыгнуть.
Павел тоже оставил бесстрастность в кафе, смотрел на Лизу неотрывно и никакого своего интереса к ней не скрывал. А она волновалась, спешила сказать, отчего даже чуть комкались слова, но Павел всё понимал, не из слов понимал, а прямо из Лизы...
- И вот, Паша, знаете, я ушла тогда, а впечатление - сбереглось. И лет пять назад устала я однажды невозможно: вымотала мне душу консультация, женщина такие тяжкие вещи рассказывала, так тяжело было утешить и дать ей равновесие... Она ушла, я осталась никакая. В нулину, совсем, знакомо? И, представляете, вдруг вспомнила моего йога. И всю картину. Закрыла глаза, представила, как сама сижу тут, в этой расщелинке, и солнце мне в лицо, и весна вокруг ещё такая нежная, и где-то весело перекликиваются дети, и птицы гомонят, собираясь на ночлег, и откуда-то тянет тёплым вкусным дымком, и кто-то смотрит на меня любопытными глазами и улыбается... Паша, я ожила. Сколько я так медитировала, не знаю, но насколько после женщины той была я пустая, настолько после погружения - заряженная.