Страница 64 из 71
Через несколько месяцев знакомый покойного зашел к ним домой за своей книгой, которую когда-то ему одолжил. Девушка стала доставать другие книги, стоявшие на полке, и из одной выпало несколько распечатанных фотографий. Знакомый поднял их и изумленно спросил, кто их автор. Добавил еще что-то вроде «это гениально». Вероника сжала губы и промолчала. Внезапно отозвался присутствовавший там же Анри: «Их сделал я». По ее словам, такой поступок был вполне в его духе, поэтому она не то что удивилась, а скорее сильно расстроилась и попыталась перевести разговор на другую тему. Но мужчина не унимался, все восхищался и заявил, что «такое обязательно надо продвигать» и он даже «может это устроить».
Вероника вспомнила о том эпизоде через полгода, когда услышала о первой выставке брата. И не от него самого. У Анри всегда были сложные отношения со всеми родственниками, так что с тех пор как она вышла замуж, они почти не общались.
Она прорыдала несколько дней – воспоминание об «убийственном» хобби отца, да еще вкупе с отвратительным поступком брата, совершенно вывели ее из строя. Потом она все же позвонила Анри и услышала в трубке спокойное: «Ну да. Папе уже все равно. Да и может, он даже был бы рад за меня».
«Мелькали всякие мысли, особенно когда я пошла на ту выставку, увидела эти ужасные… прекрасные, конечно, фотографии… стало мерзко и больно, внутри все так и раздирало… я решила засудить его, – глядя на меня, рассказывала Вероника. – Доверилась Рите, двоюродной сестре, она у нас юрист. А она сообщила, что уголовной ответственности Стас не несет, потому что признаков преступления нет. Факт нарушения авторского права доказать сложно, в России за это почти не привлекают. Только время и деньги терять. Да я уже и опомнилась, отказалась от своей затеи…».
Теперь Вероника ждала, когда выставка закончится и можно будет забыть все как страшный сон. Однако Анри внезапно стал популярен, и вот уже вторая выставка…
«Я клялась себе не ходить туда, но все-таки пошла. Вечером мне было так худо, что я позвонила Рите – единственной, кроме меня, кто знал об обмане Стаса, ведь даже мама поверила, что снимки принадлежат ему – и попросила совета, как его можно наказать. Рита у нас умная. Она сказала: «Есть один способ, самый верный. Выложи все журналистам. Остальное они сделают за тебя. Дурная слава, да еще для такого самовлюбленного типа как Стас, хуже любого суда. Только как бы ты ни шифровалась, он сразу поймет, что выдала его ты. Если не боишься испортить отношения окончательно и нажить себе врага – дерзай».
Несколько дней Вероника обдумывала эту идею, а потом я сама свалилась на ее голову. Вернее, на голову Риты, которая немедленно позвонила двоюродной сестре. Решив, что это знак свыше, Вероника немедленно отпросилась с работы и помчалась на встречу со мной. Но уже по дороге ей стало ясно, что так ославить родного брата она не сможет. Переоценила свою жесткость. Впрочем, отступать было уже некуда, и она решила просто рассказать мне всю историю и облегчить душу.
– Вы можете делать с этим что посчитаете нужным. Я знаю, что у вас есть запись. Раскрывать людям глаза на правду – ваша работа. Но я взываю не к профессионалу, а к человеку: пусть это останется между нами. Я могла бы сейчас напеть вам о достоинствах Стаса и «его» мастерстве, чтобы вы использовали это в материале, но, простите, не буду себя заставлять, – сказала мне Вероника. – Хотя это нечестно по отношению к вам. Вы зря потратили время.
– Не зря, – заявила я с такой непоколебимой уверенностью, что она не стала возражать.
По пути в редакцию я не размышляла ни об Анри, ни об его сестре, ни о том, что скажу начальникам и что в итоге напишу. Дар вновь меня не подвел – вот, что было главным. А ведь могло быть иначе.
Я вспомнила беспомощность, которую ощутила весной на кухне в съемной квартире Тима, поняв, что не реагирую на ложь. Нет, нет, нет. Никогда больше. Никакие чувства того не стоят. Никакие чувства?.. Я сама удивилась своим мыслям. То есть если бы меня поставили перед выбором – Гоша или дар, я бы…
«Влюбленность может тебя спасти. Спасала раз, спасет и второй…». Аня, Аня, что ты могла об этом знать?..
Ладно. Никакой выбор я делать не должна. Все это вообще от меня не зависит. К чему тревожиться.
Я вернулась в свой кабинет, гадая, заметили ли мое отсутствие начальники. Коллеги на меня не реагировали, вроде бы были заняты. Минут пятнадцать я занималась делами, не связанными с Анри. Потом зашел Кирилл:
– О, ты здесь. Поговорим?
Я кивнула и посмотрела ему в глаза, ожидая увидеть раздражение или суровость, но он, кажется, был настроен вполне дружелюбно.
– Тогда накинь куртку.
Я готова была поспорить, что несколько человек, если не все, молча проводили нас взглядами.
Местом для беседы Кирилл выбрал балкон на нашем этаже – обычно здесь курили, хотя официально это было запрещено. На сей раз балкон пустовал. Вновь начался мелкий дождь, стало холодать. Я растянула рукава куртки до кончиков пальцев, спрятав озябшие ладони.
– Доказательства ты уже нашла, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Кирилл, достав сигарету.
Секунду подумав, я кивнула.
– Не сомневался. Ты упорная. Хорошее качество для журналиста. Хочешь покурить?
– Не ментоловые?
– Нет, конечно.
– Хорошо. Спасибо.
– Отцу не говори. – Кирилл улыбнулся.
Я закурила, почему-то надеясь согреться, но теплее не стало.
– Я не смогу использовать доказательства, которые нашла, – заговорила я.