Страница 9 из 11
А там разворачивался свой спектакль. Рядом стоящий милицейский автобус освещал фарами Серёжин автомобиль. Двери, капот и багажник были открыты. Вокруг суетились оперативники, что-то искали, снимали отпечатки. У автобуса в окружении милиционеров стояли два щупленьких мужичка: «Начальник! Мы взяли только колесо. Ну там ещё инструментик был. Мы же всё вернули. А водителя мы не видели. Его, наверно, до нас кто-то. Ты же знаешь, мы на мокрое ни-ни.» – «Вот мы и проверим. Сколько раз я тебя, Сивый, предупреждал – попадёшься ты мне. Вот и попался. Пойдёте теперь за грабёж и убийство», – отвечал молоденький лейтенант, очевидно, старший в группе. «Товарищ лейтенант! – обратился к милиционеру Сергей. – Я хозяин этой машины. Что здесь произошло? Кого убили?» Лейтенант не без сожаления взглянул на Сергея и крикнул: «Федотов! Дай там в вещдоках документы. Убитый явился».
Пока милиционеры искали документы, к Сергею подошёл один из подозреваемых: «Слушай! Откажись от заявления! Мы ж не убивали. Если что, приезжай, всегда помогу с машиной. Век не забуду!» – «Не забудешь! Ни за что не забудешь! Кража-то всё равно есть. А иначе из-за кого мы здесь два часа, как дураки, стояли, – отодвинув Сивого, произнёс лейтенант и, повернувшись к Сергею, сказал, – ну-ка, посмотрим на тебя». Он держал в руках документы на машину, права и паспорт Сергея. «И что же у тебя произошло?» – убедившись, что всё в порядке, произнёс милиционер. «Сын у меня здесь едва не родился. Хирург из больницы помог, отвёз, да и роды принял. Без него конец нам с женой был бы. Я под неё и рубашку, и майку подложил – вот они и в крови. А вы решили, что здесь убийство.» – объяснил Сергей. «Ну, предположим, ты не врёшь, но проверить всё-таки надо. Федотов, звони в больницу, есть ли у них Долеев, поступал в ближайшее время? Да не Долеев, а Долеева», – засмеявшись, сказал лейтенант. «Есть! Мальчика родила. Сказали, хирург чудом нашел их», – через пять минут крикнули из автобуса. «Твоё счастье, что мальчика родил, а то я тебя бы в камеру.» – продолжая смеяться и отдавая Сергею все документы, сказал лейтенант. «Товарищ лейтенант! Я понимаю, что эти совершили преступление. Но у меня же сегодня сын родился, а я буду жалобы катать. У меня нет претензий к мужикам, если они вернут всё», – выпалил Сергей. «Жалеешь! – возмутился лейтенант. – А они тебя пожалели? Ну да ладно! Такой день у тебя. Слышали, мракобесы, – мигом всё на место положить и доложить! Дело на них я заведу всё равно». Милиция уехала, а Сергей, закрыв машину, спустился к морю. Постирал майку и рубашку, посидел на берегу и вернулся к машине. Теперь он расположился на заднем сиденье, там, где днём полусидела-полулежала Марина. Серёжа наконец расслабился, столько за день произошло: автомобиль купили, сына родили, обокрали машину, и вот теперь всё хорошо. Сын! Какое это счастье! Сергей мысленно уже раскладывал перед малышом гаечные ключи, отвёртки, но вдруг смешал внутри себя эти мечты… Нет! Его сын поступит в институт и станет инженером и, конечно, будет замечательным водителем. И он, Сергей, подарит ему новую машину.
Постепенно мысли Сергея переключились на прошлое. Как это всё начиналось, когда он сам был маленьким, как родители относились к нему. Представлял, как они с маленькой Мариной сидели рядом на горшках. Он, конечно, этого не мог помнить – очень мал был, но ведь это было. Как и то, что все мальчишки дружили и играли в основном с мальчишками, а Серёжа – только с Мариной. Сначала дети смеялись над ним, а затем привыкли. Любознательный Серёжа очень рано, ещё лет в двенадцать, обследовал и изучил свою подружку, а Марина – его. Удивительно, что они ничего не натворили до восемнадцати лет. Обошлось. Но их любовь возникла уже тогда. Серёжа никогда не относился к Марине, как к подружке или сестре. Она с самых малых лет была его любимой женщиной. И именно так он относился к ней всегда. Где, кто и когда мог внушить мальчишке такое отношение к женщине? Возможно, Сергей видел, как любят друг друга его мама и папа.
Он спал на заднем сиденье «копейки», и ему снился барак.
Соня
У барака была своя жизненная история. Дело в том, что раньше, ещё до войны, в этом помещении располагалась конюшня. Вокруг находились поля, сады, и кони в этих краях были единственным надёжным транспортом. Пришла война, всех коней, а с ними и коневодов, забрали на фронт, и конюшня опустела. После войны помещение приглянулось строителям, и его использовали под склад. Но однажды в СМУ произошел «бабий бунт». На приём в кабинет директора пришли женщины, работающие на стройках и имеющие детей, но не имеющие никакого жилья. Бабы пришли не одни, а каждая со своим выводком. Ситуация получилась критическая, и Михаил Абкарович сдался: «Дам я вам всем по комнате в бараке, но вы его в нерабочее время сами и отремонтируете. Материалы мои, а работа ваша. Идёт? Если да, то через неделю можете приступать». Такое решение вопроса всех устроило, и через пару месяцев старая конюшня превратилась в очень даже приличное по тем временам жильё. Стараниями директора бараку даже присвоили адрес: город Сочи, улица Ореховая, аллея номер семь.
И вот ровно первого мая 1946 года барак родился, а вернее, возродился, теперь уже как жилой дом. Новоселье праздновали сразу после первомайской демонстрации прямо во дворе. Накрыли огромный стол, принесли всё, что только могли: посуду, продукты, вино. Пригласили и начальство, ведь это благодаря его инициативе всё произошло. И хотя ещё не все комнаты были заселены, и территория не приведена в порядок, праздник получился на славу. Пели и танцевали до полуночи, но и потом никто не хотел расходиться по домам.
После сдачи барака прошло уже более четырёх лет. Почти в каждой комнате родилось по ребёнку. А кое-где успели и по два. В комнате рядом с Веры живёт та самая еврейка Соня, которую почему-то ненавидит тётка Шурка. Кстати, в тот день, когда Шурка оскорбила Соню, женщины, собравшиеся вечером в кухне, здорово отбрили её за злобный язык и предупредили, что выгонят из барака, а то и с работы потребуют уволить. Шурка в тот же вечер ходила к Соне мириться. Обиженная Соня поершилась немного, но всё закончилось, как всегда, обоюдными слезами, а затем и «по рюмочке». Мир был восстановлен!
Соня четыре года жила в бараке с двумя детьми. Её муж Миша как ушел на фронт в сорок четвёртом, так и ни одного письма или другой весточки от него не было. А год тому назад друг Миши, ехавший вместе с ним на фронт, вернулся домой и, увидев Соню, рассказал ей, что Миша и до фронта не доехал. Их эшелон разбомбили, Миша был ранен, и последний раз друг видел, как его уложили на носилки и увезли в госпиталь. Что стало с ним, друг не знал, но у Сони появилась надежда на то, что Миша жив, а значит, нужно искать его. Соня сделала запрос в военкомат и узнала, что действительно в госпиталь под Воронежем был доставлен раненый Михаил Зейдель, и он не умер, но ему ампутировали ноги. Нужно было ехать в Воронеж, но как оставить двоих детей, на кого? Помощь пришла совсем с неожиданной стороны. Шурка, зловредная баба, не дающая спуску никому, узнав в подробностях жизни Сони, о её Мише, вдруг предложила свою помощь. «Да ты не сомневайся, не ругнусь при детях твоих ни разу. Я люблю детей, но вот сколько уже мне лет, а своих не завела. Не с кем! А ты поезжай, вези своего Мишу. Даст Бог, встретитесь!» – чуть ли не со слезами на глазах просила её Шурка. И Соня поехала. Поездом до Воронежа двое суток – и там.
Отпустили Соню на работе всего на несколько дней. И вот проходят третьи сутки, а результата нет. Соня побывала в госпитале и даже видела людей, которые помнили Мишу Зейделя. Теперь она точно знала, что её муж жив, но передвигается на маленькой тележке, которая заменила ему ноги. Но где Миша живёт, адрес или хотя бы населённый пункт, Соня так и не узнала. С горестными мыслями, поникшая, она возвращалась домой. На пороге её встретила Шура с девочкой на руках. Рядом стоял, прижимаясь к Шуркиному платью, сынишка Борик. Дети обрадовались маминому возвращению, но и Шуру от себя не особенно хотели отпускать. «Мама! А нам с тётей Сулой весело было. А можно тётя Сула будет жить с нами? Мы её теперь очень любим», – ворковала маленькая Лиза. Но самым неожиданным для Сони было то, с чем её встретила Шура: «У нас тут во всём порядок, ты, Сонечка, не волнуйся. А тебе письмо пришло. Из того самого Воронежа. Ты туда, а письмо сюда. Рядом где-то вы с ним разминулися».