Рузвельт

Я пыталась зубами открыть пакетик, а Артур, кажется, сам того не замечая, начал прибираться на нашей кухне. Сложил беспорядочно валяющиеся вокруг полотенца в аккуратные, симметричные стопки, почистил солонки и перечницы, распределил все магниты на холодильнике на ровные столбики.

У него прямо душа не на месте, когда что-то существует в неравном количестве или соотношении.

Когда он добрался до завалов непрочитанной почты, я занервничала. Если он найдёт среди нее повестки в суд, где должны пройти торги на наш дом, я умру от стыда.

— Чай готов! — поспешила сообщить я. 

— Ага, — ответил он, все ещё слишком увлечённый распределением почты.

— И он скоро остынет!

Ноль реакции.

Обступив Артура со спины, я приблизилась к нему и положила свои руки поверх его, усиленно копающихся в конвертах. Только тогда, замерев, он поднял на меня глаза.

— Это самый первый чай, который я заварила в своей жизни, — смущённо произнесла я. — Надеюсь, ты в полной мере осознаешь значимость момента?

Артур улыбнулся, демонстрируя своё смертельное оружие — роскошные белые зубы, которыми я никогда не перестану восхищаться.

Когда он присел за стол, я поставила напротив него дымящуюся кружку чая с бергамотом, а сама уселась напротив, уткнулась подбородком в ладонь и смотрела на него, практически не моргая.

Артур сделал первый глоток и даже не поморщился, хоть и пил практически чистый кипяток.

— Ты правда первый раз в жизни заварила чай? 

— Ну да, — широко улыбнулась я. — Как тебе?

Я гордилась собой так, словно приготовила ему огромного лобстера по какому-нибудь тайному средиземноморскому рецепту.

— Очень вкусно, — он улыбнулся в чашку и выпил еще.

Не понимаю, как он умудрился превратить нечто настолько посредственное, как распитие чая, в самое настоящее искусство.

— Спасибо, Тэдди,  — сказал он. — Правда.

Артур действительно казался очень тронутым таким, казалось бы, простым жестом. Когда я поняла, что расплылась в самой дурацкой счастливой улыбке, было уже слишком поздно — он её заметил.

— Не за что, — я потрясла головой и собралась с мыслями. — Если будешь хорошо себя вести, заварю тебе вторую кружку.

— Ты необычайно великодушна!

— Я всегда это слышу.

За то время, что мы с Артуром были на кухне, Хайд с Карой ни разу нас не потревожили. Меня это даже насторожило — обычно эти двое были в каждой бочке затычками. Только вернувшись в гостиную, мы обнаружили их лежащих в обнимку на диване. Кара держала в вытянутой руке телефон и записывала видео, как они читают рэп Никки Минаж. Хотя ещё каких-то полчаса назад они пытались перегрызть друг другу глотки у меня на кухне.

Когда попкорн почти закончился, а Каре пришлось поставить телефон на зарядку в дальнем углу комнаты, все вроде как реально сосредоточились на сюжете фильма.

Хайд даже не упустил возможности сделать мне парочку комплиментов о том, что я одеваюсь как Малакай, а еще через пару лет, скорее всего, присоединюсь к какому-нибудь религиозному культу.

Где-то на второй половине фильма, когда Вики уже распяли на кукурузном поле, Артур заерзал на месте. А затем я вдруг отчётливо услышала внезапный хруст.

После того, как он застыл с выпученными глазами, до меня дошло, что «хрустом» был звук рвущейся ткани. 

— Что случилось? — запаниковала я.

— Кажется, я за что-то зацепился. 

— Вы что, до сих пор не починили эту чёртову пружину? — закатила глаза Кара.

Все ненавидели пружину на нашем старом диване. Ей было уже лет сто, она торчала из самого угла под подлокотником и в своё время убила не одну пару капроновых колготок моей подруги.

Артур поднялся с места и повернулся к нам спиной, позволяя разглядеть на его штанах дыру, располагавшуюся чуть пониже филейной части.

— Насколько все плохо? — спросил он, пытаясь разглядеть что-то за своей спиной. 

— Зад довольно хорош, — пожал плечами Хайд, закидывая в рот остатки попкорна.

— Он про дырку, дубина! — Кара толкнула его в плечо.

— Оу, — вздохнул друг. — Тогда это все, как статья про актеров из «Беверли-Хиллз» двадцать пять лет спустя.

— В смысле? — спросил Артур. 

— Полная безнадёга. 

— Дженни Гарт, кстати, все еще горячая, — возразила Кара.

— Но не Джеймс Экхаус, — заметил друг.

— Да уж, его макушка теперь похожа на отполированный шар для боулинга.

— Но мы все равно попробуем реанимировать твои брючки, дорогой. Тэдди, тащи нитки!

Естественно, я тут же вскочила с места.

Уже через десять минут Артур снова сидел за столом на нашей кухне. Без штанов.

На нем были трусы от Кельвина Кляйна! А на мне вроде бы розовые, с кроликами и бантиком посередине. Даже Китти, наверно, такие не носит. 

Руками я теребила плотную ткань его порвавшихся брюк. Передо мной нитки с иголками, вентиляционная дырка в стене и три пары заинтересованных глаз.

— А почему я должна это делать? — нитка все никак не проходила в малюсенький ободок иглы.

— Потому что я только недавно нарастила ногти, — оправдалась Кара. 

— Ну а я просто не хочу, — признался Хайд.

Я судорожно сдула прядь волос с глаз и сосредоточилась на кончике нитки, стараясь игнорировать тот факт, что Артур без штанов сидит прямо передо мной.

Кара с Хайдом какое-то время мельтешили перед глазами, слоняясь без дела, но вскоре быстро нашли, чем заняться. Хайд разогрел наггетсы их холодильника и съел их вместе с кетчупом. Подруга в это время успела поправить макияж и записать уйму историй в снэп-чат.

А я старалась не смотреть никому в глаза. Иголка проткнула мой палец вместо ткани уже, наверно, сотый раз подряд.

Когда друзья вышли покурить, обстановка совсем накалилась. Я вся раскраснелась и опухла. После очередного столкновения с острым концом иглы мой палец закровил прямо на дорогущую ткань брюк.