Рузвельт

Время близилось к шести вечера, когда мы с Карой на велосипедах добрались до дома. Уже прислоняя свой двухколесный транспорт к перилам на крыльце, я услышала громкую ругань и долбежку, раздающуюся внутри.

На кухне, где, по всей видимости, прошелся ужаснейший природный катаклизм, мы обнаружили Хайда, стоящего на одной из кухонных тумб, покрытой опилками и толстенным слоем пыли. В руках — отвертка, в зубах — сигарета, на лице — улыбка, которая мне совсем не понравилась. 

— Привет, медвежонок, — он повернулся к нам с абсолютно будничным выражением лица.

Хайд не звонил и не писал, и вообще никак не давал о себе знать с того дня на парковке, когда он признался мне, что он гей. Я так переживала, что не находила себе места. Кара говорила, что ему нужно было время, чтобы «во всем разобраться». Но я как всегда накручивала себя, уверенная, что он просто больше не хочет быть моим другом.

Наконец увидеть его, конечно, было огромным облегчением. Но это не изменяло факта, что он занимался какой-то подозрительной деятельностью на нашей кухне.

— Что здесь происходит? — спросила я, оглядывая передвинутую мебель, перевернутый обеденный стол, наставленные друг на друга табуретки и постеленные на пол газеты.

— Вытяжка у вас совсем хреновая.

— Это еще что зна...

Не успела я закончить предложение, как он оторвал решетку от стены вместе с саморезами, на которые она была прикреплена. Из дыры в вытяжке вывалился огромный ком пыли и паутины, отчего мы все закашлялись.

— С чего это ты начал волноваться о нашей вытяжке? — спросила я, пройдя к неработающему холодильнику. — Никто к ней не притрагивался уже лет тридцать. 

— Оно и видно, — чихнув, пробормотал он. — На кухне невозможно курить. Тут теперь как на «Шоу с Джонни Карсоном» в шестидесятых.

Мы с другом одновременно перекрестились, а Кара, глядя на это, закатила глаза.

У нас с Хайдом был собственный пантеон богов, и имя Джонни Карсона лично нами было занесено в Лику Святых. Яростно проповедуя свою религию, мы считаем богохульством упоминать таких великих людей в суе.

— Я скоро не смогу разглядеть, что там творится в вырезе Кары, а это серьезно, потому что цвет ее лифчика обычно может определить даже больной амоврозом.

— Иди к черту, — равнодушно бросила подруга.

— Я тоже тебя люблю, крошка. Отличный пуш-ап! — он послал ей воздушный поцелуй и протянул недокуренную сигарету, мешавшую заниматься делами.

Хайд начал прочищать вытяжку, стряхивая весь мусор в раковину, пока я доставала себе яблочный сок. Холодильник не работал — хорошо, что Хайд додумался вырубить электричество во всем доме.

— Эй, Джул, ставь шланг! — он постучал в окно моему брату, перелезающему через забор заднего двора соседей.

— Вы подключаетесь к вытяжке Брайтонов? — полюбопытствовала Кара.

— Их собака вечно лает как резанная, так что пусть от этой кучки недоумков будет хоть какая-то польза, — входная дверь хлопнула и явила нам Джека, молча прошествовавшего к холодильнику.

Без лишних слов он достал себе бутылку пива, открыл ее о торчащий край раковины и, не обратив никакого внимания на все происходящее, вышел из другого входа.

В этом весь Джек — никогда не здоровается, не прощается, не извиняется, не устанавливает ни с кем зрительный контакт. Иногда кажется, что даже у нашего паршивого кота Тони больше социальных навыков.

Для меня все еще секрет, как это Джек может быть человеком со стабильными пятнадцатилетними отношениями, являясь при этом практически самым бесчувственным и толстокожим человеком, которого я когда-либо знала. Как Чарли смог провести с ним так много времени и не задушить во сне подушкой?

Родители всегда больше напоминали мне двух лучших друзей, нежели влюбленную пару. Они не держались за руки, не ходили на свидания, не отмечали годовщины знакомства, у них даже ласковых кличек друг для друга не было. Максимум, на что они способны, так это на редкие крепкие объятия. Что, кстати, меня полностью устраивает. Думаю, на свете есть мало желающих увидеть собственными глазами своих целующихся родителей.

— Ты точно в этом уверен, Хайд? — задрав голову, спросила я еще раз, протягивая другу толстенный конец шланга, который он просунул в вытяжку.

— Скорее да, чем нет, — пожал плечами он.

Когда я ущипнула его за бедро, он зашипел.

Казалось, все происходящее волновало исключительно меня одну. Кара сидела на стуле, раскуривая сигарету и меняя фильтры в Снэпчате, а Джулиан сосредоточился на обтекании слюнями, пока пялился на ноги моей подруги, облаченные в короткую джинсовую юбку.

— Спокойно, медвежонок, у меня все под контролем, — откликнулся Хайд.

Именно на этих словах я и поняла, что у нас большие проблемы.

Но было уже слишком поздно.

Из шланга раздались странные шипяшие звуки, и прежде чем мы успели хотя бы моргнуть, это случилось.

С резким ревом вытяжка взорвалась и отодрала вместе с собой огромный кусок стены, который затопил весь пол на кухне.

В наступившей тишине, покрытые белой пылью и кусочками штукатурки, мы пытались отдышаться и осознать произошедшее.

— Хорошо, что газеты постелили, да? — нервно подал голос Хайд, скрючившийся на кухонной тумбе.

Прикрыв отяжелевшие от слоя пыли веки, я чихнула, а потом сделала глубокий вдох.

— Тебе конец, — со страхом проговорил Джулиан, глядя на меня.

— Беги, — посоветовала Кара.

— Не поможет, — проговорила я, злобно сдувая мешающий локон волос с глаз.

Хайд сорвался с места и я побежала вслед за ним.

Что я делаю что-то не так в этой жизни? Может быть, практически все? Мне кажется, уровень моей кармы ушел в такой минус, что в следующей реинкарнации я, скорее всего, буду планктоном, которого засосет в желудок огромного кита.

Да и шансы попасть в список хороших детей Санты в этом году у меня падали довольно-таки зрелищно. Но что я могу поделать? Хайд — конкретный придурок.