Страница 73 из 98
Глава двенадцатая
Проснулся я поздним утром, по всем канонам жанра, один. Позади осталась безумная томная ночь наполненная до краев эмоциями и желанием, когда два тела в экстазе сплетались в единое целое познавая друг друга. Там же на бесконечно коротком временном отрезке остались утренние мысли, когда я лежал прижимая к себе уснувшую Марину, которая уже проваливаясь в царство Морфея сонным голосом пригрозила
- Только попробуй свалить в свою игру, пока я сплю – не прощу.
Она спала а я лежал боясь пошевелиться и тем самым побеспокоить ее сон и думал. О чем – сейчас, когда холодные лучи зимнего солнца пробивались через плохо задернутые шторы заставляя невольно морщиться от этого монохромного света – я уже и не мог вспомнить. Я даже не уверен было ли во мне хоть что-то кроме нежности к женщине спавшей на моей руке. Когда-то давно, во времена моей юности широко была распространена шутка « В жизни каждого мужчины бывает момент, когда просыпаясь утром он лучше отгрызет себе руку, чем разбудит женщину которая на ней лежит». Предполагалось что женщина эта страшна, а мужчина предыдущим вечером был пьян настолько, что ему было все равно кого он тащит в постель. В своих юношеских наивности и максимализме мы не предполагали что этому может быть и другое объяснение. За этими своими мыслями где не было, в кои-то века, места мыслям об «Отражениях» я незаметно для себя уснул. А проснулся один в скомканной в ночной схватке постели, где были только два победителя.
Негромко звучала музыка. Эми Макдоналд размышляла о том, что же такое жизнь и в этой песне была своя ирония. Марина, громыхавшая посудой на кухне, негромко подпевала безнадежно коверкая слова и не попадая в ноты – с песнями у нее было явно хуже чем с декламацией стихов. По квартире разносился запах готовящегося завтрака
Как мне не хотелось еще поваляться хоть немного, но пришлось вставать и топать в душ, предварительно перестелив постель. Белье было безжалостно отправлено в стиралку жадно заурчавшую крутящимся барабаном.
Когда я появился на кухне Марина уже заканчивала с приготовлением завтрака. На ней вновь была столь полюбившаяся рубашка.
- Ну вот что ты за человек, Макс – вместо доброго утра услышал я. – В кои то века захотела подать завтрак в постель, а ты все испортил! – девушка кивнула на стоящие на столе тарелки с остатками вчерашнего пиршества к которым добавились свежеподжареные гренки и две больших исходящих паром чашки кофе. Там же обнаружился и торт, до которого у нас вчера так и не дошли руки, у которого не хватало примерно трети.
Уловив мой возмущенный взгляд Марина попыталась скрыться бегством. Но была тот час схвачена и заключена в объятья в которых, пару раз дернувшись, затихла.
- С добрым утром – я не удержался и легко поцеловал ее в губы.
- С добрым. – Марина уперлась ладонями мне в грудь пытаясь высвободиться. – Садись есть, сил то наверное не осталось уже.
- Есть немного. Готов доказать хоть сейчас. – мне не хотелось разжимать свои объятия.
- Соблазнительно, конечно. Но лучше приберечь их до вечера. – окончательно вырвавшись на свободу Марина легким движением поправила волосы и пододвинула ко мне тарелку. Пришлось оставить свои далеко идущие планы и уделить внимание завтраку. Вчерашний ужин даже разогретый, если и уступал по вкусу свежеприготовленному, то я этого не заметил. Гренки же я всегда любил – именно с них начиналось каждое мое утро в родительском доме. Серая, уже накормленная моей гостьей лениво взирала на нас с холодильника. В ее прищуренном взоре читались ревность и осуждение.
- Спасибо повару и большой ложке – проговорил я когда все было съедено.
- И тебе спасибо – Марина была спокойна и задумчива.
- За что? – не понял я
- За то что не убежал в свою игру. – что-то в ее голосе заставило меня поверить что она этого действительно опасалась. Мне даже стало немного обидно и каким-то шестым чувством почувствовав это Марина поспешила добавить. – Ты не подумай, я уверена что у тебя и в мыслях этого не было. Но мы девушки – тут она немного театрально вздохнула – очень пугливые существа и боимся всего и сразу. – Марина немного помолчала, потом тихо добавила – Знаешь это очень страшно просыпаться одной.
- Я знаю. – Я прекрасно понимал этот ее страх и одиночество едва ощутимо проступившее в голосе. Может потому, что сам свыкся уже с этим одиночеством, ставшим неотъемлемой частью моей жизни. Одиночеством, ставшим броней ограждающей меня от окружающего меня мира. Как понимал и то, что после этой ночи это броня дала трещину и если так будет продолжаться и дальше, то она может в один момент просто лопнуть, развалиться на мельчайшие кусочки и в отличии от игры, мне не получится быстро найти ей замену.
- Откуда ты можешь знать – Марина возмущенно фыркнула превращаясь в уже знакомый мне сгусток энергии. Ничто не напоминала о той небольшой слабости и страхе, свидетелем которых я стал – ты же толстокожий. Тебя из пушки не прошибешь. Настоящий потомственный бирюк. В первом поколении. – взяв тарелки и опустевшие кружки девушка закинула их в раковину. – У тебя есть три часа.
- На что? - не понял я
- На игру. Я помню твои слова о свободе, к которой ты так долго шел и я не хочу, что бы из за меня ты ее потерял.
- А ты?
- А что я? Я пока дочитаю вчерашнюю книгу, от которой ты меня оторвал. И попробую наладить контакт с этой дамой, которая явно на меня взъелась – Марина кивнула на кошку, которая демонстративно отвернулась. – Видишь, ревнует. Но запомни. Если ты не вылезешь из своего хрустального гроба через указанное время я его раскурочу и ты навсегда останешься в срыве. – уловив мою нерешительность она разве что в спину меня не подтолкнула. – Иди уже! Потом в искупленье устроишь мне экскурсию. Сводишь в Третьяковку ну или в Кубинку свозишь. Давно мечтала там побывать.