Страница 39 из 72
Наб задумался: если бы не эта девочка, нашел бы он в себе достаточно душевной силы, чтобы продолжить путь? Он быстро оглянулся и увидел хромающего позади Сэма и рядом с ним Брока, измученного и постаревшего. В перевязи на груди Наба лежал Перрифут, неспособный даже передвигаться, и только возглавляющий их Уорригал, казалось, хоть как-то мог справиться с громадой дела, которое им предстояло свершить.
Когда в полночь загудели рождественские колокола, разнося звон над залитыми лунным светом полями, сердце Бет кольнула тоска по дому, но животные остановились и мрачно посмотрели друг на друга в предчувствии резни, которую предвещал этот звон.
В старые времена в Серебряном Лесу был бы созван Совет, чтобы обсудить тактику и подготовить лес. «Почти никого из них больше нет, — подумал Брок. — Остался только Уизен».
С легким трепетом он на миг припомнил то давнее собрание Совета многие сезоны тому назад, когда он выступал с новостями о появлении ребенка-уркку в лесу. А потом барсук, вернувшись в настоящее, понял, как и прочие, что хотя к тому времени, когда начнется резня, они уйдут далеко от леса, тем не менее им придется вести себя предельно осторожно, поскольку бойня пойдет по всей земле.
Так они плелись в молчании, блуждая мыслями между прошлым, будущим и настоящим, слыша лишь хруст обледенелого снега под ногами. Темные, призрачные и таинственные в лунном свете, деревья, казалось, кивали путникам, когда те проходили мимо. Их ветви слегка наклонялись, и в шелесте ветра в сучьях друзьям слышались приветствия и пожелания удачи.
На горизонте, там, куда были прикованы их взгляды, отчетливо выделялась небольшая роща; она окружала внушительный холм, который, словно гигантская кротовина, возвышался над относительно ровными пустошами. Вскоре небо за рощей посветлело, и животные оказались среди пологих увалов, которые вели к плоской вершине холма. Они остановились, озирая унылую вересковую пустошь с рощей и холмом посередине, а в небе первые розовые полосы рассвета уже предвещали начало нового дня — дня Рождества.
Снег здесь был глубже, и дул сильный ветер, наметавший огромные сугробы, так что идти было трудно. Брок с израненным Сэмом теперь шли совсем медленно, и остальным приходилось их дожидаться. Наверху ветер был намного холоднее, и Бет порадовалась, что натянула на себя так много одежды; глянув на босые ноги Наба, она слегка поежилась и плотнее закуталась в бабушкин плащ. Других животных в этих местах они не заметили, но на снегу виднелся одинокий след зайца, и раз или два путники слышали вдалеке квохтанье глухаря.
Наконец, когда на ясном утреннем небе появилось бледное солнце, животные вошли в рощу, растущую на склонах. Они продолжали пробираться между елей и редких покривившихся дубов, пока не достигли лишенной деревьев вершины, где ветер сдувал снег с острых, угловатых скальных выступов. Вересковые кустики, с которых снег тоже сдуло, цеплялись за клочки земли между камнями или росли как бы из самой скалы, находя в трещинах ненадежную опору для корней. Они колыхались под ветром, словно морские водоросли, движущиеся вместе с волнами. Свирепые порывы, казалось, пытались выдрать их окончательно.
Путешественники нашли себе укромные местечки среди скал и уселись, глядя вниз на безрадостные просторы. Пустоши уходили вдаль, а потом резко ныряли в долины и расщелины между холмами, образующими гряду повыше. За этой грядой расстилалась огромная равнина. Хотя звери и не могли этого видеть, но они знали, что в дальнем конце равнины начинается океан, к которому лежал их путь. Они сидели, и ветер дул им в лица, отчего глаза слезились. Внизу перед ними словно расстилался весь мир, и они чувствовали, как энергия этого места наполняет их мощью и силой. Всем чудилось, будто их внутренние «я» начинают расти, пока души не перерастают тела и не освобождаются из телесных оков, чтобы вознестись в горный воздух и радостно затанцевать на ветру. Страдания их физических оболочек более не значили ничего; они как будто очутились вне своих тел и смотрели на них сверху вниз, взлетев с ветрами и паря в небе.
Это место было одним из Ситтелей, или мест Силы, о которых многие догадывались, на существование которых намекают легенды и песни, но которые известны лишь эльфам и тем, кто обладает магической силой. Именно в таких местах эльфы собираются для обновления своей магии. Поговаривают, что в самых могущественных Ситтелях Лорды-эльфы встречаются с Ашгаротом. Вот отчего лорд Викнор выбрал эту рощу в качестве отправной точки: в ней Наб, обладающий магическими силами, обретет чувство направления и способность следовать за токами земли к Повелителям эльфов Моря и Гор. Эти Тайные Пути, соединяющие Ситтели друг с другом, назывались Руусдайк.
Наб и Бет устроились в маленькой скалистой расщелине между двумя огромными валунами, сдвинувшись теснее для защиты от ветра, немного возбужденные энергетикой этого места и ощущением тепла друг друга. Они сидели так до тех пор, пока солнце в голубом небе не поднялось высоко, а затем их одолела усталость и они улеглись рядом, укрывшись за скалой от ветра. Наб отключился, как только закрыл глаза, но Бет некоторое время лежала без сна, размышляя и поглядывая на парящего в отдалении перепелятника. Она чувствовала внутри глубокую удовлетворенность, дивилась ей и наслаждалась спокойствием. Наконец, когда ястреб-перепелятник скрылся с глаз, она повернулась, чтобы взглянуть на лежащего рядом с ней Наба; его грудь медленно поднималась и опускалась в такт глубокому дыханию. Ноги мальчика были поджаты к груди, голова покоилась на сложенных вместе руках, как на подушке. Затем, улыбнувшись, она бережно обняла его сзади, прижалась к нему и уснула.
Прочие животные тоже задремали: Сэм, Брок и Перрифут — вместе в небольшой впадине за валуном чуть ниже Наба и Бет, а Уорригал угнездился на старом корне вереска, выступавшем из стены ложбинки. Они проспали весь первый день Рождества и ночь после него и, проснувшись на следующее утро, почувствовали себя на удивление отдохнувшими. Окутывавшую их скорбь, принесенную ими с собой из Серебряного Леса, как будто унесло с ветром, который оставил их с грустными воспоминаниями, но освободил от прежних страданий, что не давали даже вздохнуть. Их охватило нетерпение — они были готовы продолжить путь. Друзья встали с пригретых мест и, благодарно оглянувшись на свой первый приют в странствиях, начали спускаться со скал.
Они прошли сквозь опоясывающую холм рощу и уже собирались было выйти на покрытый вереском склон у его основания, когда летящий впереди Уорригал сбросил скорость и, усевшись на нижней ветке, медленно повел крыльями вверх и вниз. Это был сигнал затаиться и ждать. Мгновение спустя они увидели строй уркку, медленно шагающих по ровному участку пустоши у подножия холма. Все они держали ружья на сгибах рук, дулом вперед и к земле. Идущие были совсем как та слаженная шеренга палачей, которых звери запомнили проходящими сквозь Серебряный Лес, и издавали они те же самые крики и гиканье, призванные спугнуть животных.
Наб и остальные застыли на месте и медленно присели за деревьями; Бет почувствовала, как ее запястье крепко сжали, и она как можно тише и осторожнее ответила на жест мальчика. Изредка поглядывая влево-вправо, люди неторопливо шествовали мимо и, к облегчению животных, не завернули вверх по холму, в их сторону. Шеренга миновала их, и единственное, что путники могли теперь видеть, были спины охотников, но тут послышался частый испуганный клекот какого-то глухаря и, секунду спустя, раздался треск ружей — утро принесло свою дань смерти. Затем Перрифут, лежавший рядом с Набом, с ужасом увидел, как крупный горный заяц неожиданно вскочил со своей ночной лежки и помчался перед линией ружей. Раздавшиеся выстрелы отбросили зайца назад, как будто к его шее была прикреплена веревка, которая вдруг натянулась и резко его дернула. Они смотрели, как заяц кричал и бился на земле, пока один из уркку не подошел и не пнул его ногой, а затем ударил по голове прикладом ружья.