Страница 24 из 92
Она станет главной мишенью. Убить ее здесь было бы милосердием.
{Защищай}
«Хорошо. Ты меня убедил».
Примостившись рядом с Вейл, Нокс принялся за работу. Он разрезал ее рубашку и внимательно осмотрел рану. Рана оказалась не такой зажившей, как он думал, ключица рассечена так глубоко, что можно было разглядеть кость. Только края покрылись струпьями. Кровь размазалась по всему ее торсу и запятнала прекрасные розы, вытатуированные на животе.
Жесткими движениями он очистил рану и нанес обезболивающую мазь.
— Мне нужно наложить швы? — спросила она.
— Возможно, — сказал он, но все равно обмотал ей плечо бинтом. — Твоя кожа будет расти вокруг нитей, и мне придется их вырезать.
— Никаких швов. Ты верно заметил. — Она захлопала ресницами, выражая невинность. — Подаришь мне еще одну рубашку?
— Ты можешь взять еще одну, когда мы будем уверены, что ты не истечешь кровью.
— Еще одно верное замечание. Я просто хочу… — Она ахнула. Застонала. — Прекрати, Нокс, пожалуйста, прекрати.
Он схватил ее за подбородок.
— Сосредоточься на мне, вейлина. — Ласковое обращение вырвалось внезапно, сбивая его с толку, но причины не стоили того, чтобы их сейчас анализировать. — Несмотря на смятение и боль, тебе есть что праздновать. Когда ты убила Селесту, ты получила больше, чем ее воспоминания. Теперь ты бессмертна.
При слове «убила Селесту» она вздрогнула. Ее моральный кодекс получил серьезный удар и вскоре получит еще один, и еще, пока не разрушится безвозвратно.
— Я бессмертна, как и ты?
— Именно. Ты можешь умереть только путем обезглавливания, удаления сердца или сжигания твоего тела в прах.
— Бессмертна, — глухо повторила она.
— Передача памяти не происходит, когда мы совершаем убийства. Такая особенность только у тебя. Расскажи мне, что ты видишь, и не упускай никаких деталей.
— Сестры… семья, любовь. Может быть, я смогу их спасти? Должен же быть какой-то выход.
— Ничего подобного.
— Возможно…
— Ты думаешь, что остальные не пытались спасти людей, которых мы любим?
Вейл всхлипнула, звук был одновременно жалким и выворачивающим наизнанку.
«Отбрось чувства».
Нокс совершил ужасные вещи, чтобы спасти свою дочь. В конечном счете, только одно имело значение — победа.
Каждую миллисекунду Второй Великой Войны в его голове проносились три «если бы».
1. Если он умрет.
2. Если Минке не исполнится восемнадцать, когда он умрет.
3. Если она будет считаться взрослой, когда он умрет.
Когда она была ребенком, ее отдали в Высший Совет для обучения в качестве Наблюдателя. Став взрослой, стала бы кандидатом на смерть… если бы не сбежала от своей временной семьи.
Но, в конце концов, она все равно умерла в страданиях.
«Я должен был вернуться к счастливому взрослому человеку, который рад увидеть меня снова. Вместо этого…»
Вдох, выдох. Хорошо, все хорошо. Он дышал. «Очисти свой разум. Ничего не чувствуй».
— Ой-ой. Могу сказать, что ты сейчас имеешь дело с эмоциональным расстройством. — Вейл издала безумный смешок, как будто ее это позабавило, вызвало отвращение и одновременно она готова была разрыдаться. — Просто… забудь о себе на секунду. Я ничего не понимаю. Объясни все, пожалуйста, словно ребенку.
Он помассировал затылок.
— Когда обнаруживается новый мир, лидеры тридцати девяти изначальных миров надеются объявить ее своей. Больше земли означает больше ресурсов и больше граждан, которых можно использовать в качестве рабов или оплаты. Чтобы предотвратить крупномасштабную войну и тем самым уничтожение этих вновь открытых территорий, был создан Высший Совет. Они организуют Великие Войны, в которых король или королева посылает одного представителя, чтобы сражаться от их имени. Победитель получает мир. Неудачники умирают. Иногда, несколько Великих Войн проходят одновременно в разных мирах. Иногда проходят столетия, прежде чем обнаруживается новый мир.
— Великая Война. Высший Совет, — эхом повторила она, ее голос, казалось, был заглушен лезвием. — Ты здесь, чтобы бороться за контроль над Землей. Не с армией, а с соперниками.
— Да.
— Вы военные шлюхи. — Она нахмурилась еще сильнее. — Вот это… это версия моего источника. Поскольку главный герой каждой сказки спасает положение, мне гарантирована победа. Если только я не злодей.
Ее бред был очарователен.
Внутренне Нокс ударил себя. Опять это слово.
Побледнев, она добавила:
— Я обезглавила кого-то. Должно быть, я злодей.
— Ты выжила, Вейл. Как и все мы.
Он сомневался, что его слова проникли сквозь ее помутнение рассудка, поэтому попробовал еще раз.
— Короли и королевы порабощают тех, кого любят участники войны, чтобы использовать их в качестве стимула. Если воюющий побеждает, его близкие спасаются. Если воин проигрывает, его близких убивают или отдают в Высший Совет, в зависимости от их возраста. Как только Селеста умерла, ее королева об этом узнала. У всех нас есть передатчики. — Он поднял руку, постучал указательным пальцем и указал на древо жизни у себя на плече. — Один — для нашего правителя, другой — для Высшего совета. Оба активны и умирают вместе с нами. Если королева Селесты похожа на моего короля, то каждый член ее семьи был казнен в течение нескольких минут после ее смерти. Это обычная практика, чтобы доказать будущим воинам, что неудача имеет последствия. Никакой жалости, никогда.
Слезы увлажнили ресницы Вейл, а затем потекли по ее щекам.
— Убив Селесту, я приговорила ее сестер. То есть мой счетчик смертей равен пяти жизням.
Ее уязвимый вид разрывал внутренности Нокса в клочья.
— Будут ли мои близкие порабощены? — прохрипела она.
— Ваши правители ничего не знают о войне. Пока.
— Да или нет? — она настаивала.
— Нет.
Часть ее напряжения испарилась.
— Сколько близких ждут твоей победы?
Теперь эти клочья воспламенились.
— Ноль. — Он протолкнул это слово сквозь колючий комок в горле. — У меня была единственная любимая, но она умерла вскоре после того, как я был вынужден покинуть свой дом, чтобы бороться за право владения другим миром.
Черты ее лица смягчились, и она сказала:
— Мне так жаль, Нокс.
Сострадание к человеку, который похитил ее и связал? Трюк, конечно же.
— Я знаю, каково это потерять семью, — сказала она, ее голос был таким же мягким, как и выражение лица.
— Да, но у тебя всегда была сестра, чтобы…
— Не всегда. Мы не кровные родственники. Я была одна в течение многих лет, прежде чем ее встретила. Она мой единственный друг, моя спасительная благодать. Мой спецназ. Суперженщина и терапевт.
И он разделил их. Внутренности опять разорвались и сгорели.
Ее брови сошлись вместе, складка образовалась над носом.
— Если ты не борешься за спасение семьи, тогда зачем сражаешься?
Признать, что он был рабом, вынужденным подчиняться всем приказам своего короля? Нет. Гордость требовала, чтобы он подольше скрывал это сокровище.
— Какие еще воспоминания ты видишь?
Она позволила сменить тему разговора без возражений.
— В основном я вижу, как жестоко ты убил Гуннара, моего защитника. — Она задохнулась — Ты также собирался убить меня.
— Ты имеешь в виду защитника Селесты? Я собирался убить Селесту. — А разница действительно имела значение? Когда-нибудь он убьет и Вейл.
В ее глазах мелькнуло отвращение.
— Ты пытался ударить ее ножом в горло. Когда это не удалось, то постарался задушить.
— Все верно.
И он не будет чувствовать себя виноватым. Победа равнялась свободе.
Она резко тряхнула головой и пробормотала:
— Так много воспоминаний и чувств. Я теряю представление о том, что реально, а что нет.
— Вот что реально. Обезглавив Селесту, ты присоединилась к Великой Войне. Теперь ты воин. Представитель Терры. — На самом деле второй представитель. — Ты должна сразиться с двадцатью другими воинами насмерть.
Она дважды моргнула.