Лисьи Чары

- Я тоже в вас верю, - пожала плечами Пан. – А Мартиончик вас еще и поджарить хочет. Кажется, его заветная мечта: анатомический атлас всех возможных нелюдей. Он бы и людей, наверное, препарировал, если бы за это голову не рубили.

- А трупы на что? – удивительно безразличным тоном поинтересовался Низу.

- Трупы, видимо, не так интересно, - неуместно хихикнула Пан. Все еще клонило в сон, отчего настроение портилось, и приближалась истерика. – Так, я сейчас усну или помру.

- Что из себя представляет король? – пришел ей на помощь лис, найдя новую тему для разговора.

- Злот? – Пан задумалась. – Сложно сказать…

- Тут все чуть ли не некролога со дня на день ждут.

- Он болен, болен скорее всего очень серьезно, по крайней мере почти не встает с постели. Да и выглядит, честно сказать – как для похорон. Но ум у него острый, как моренгский клинок. Злотан меня иногда даже пугает.

- Очень странно, что король послал сюда разбираться, ты уж извини, совсем молодую девицу, - Низу попытался не очень удачно смягчить свое замечание. – Пусть и канзару, и опытную, но все-таки…

Пан, однако, не обиделась.

- Он странный. Тут без разговоров. Очень странный. И уж не знаю, почему он мне так доверяет. Когда я появилась при дворе три года назад, просто стажировку тогда проходила по протекции учителя, Злотан сразу же меня заметил и назначил королевской дурой. Честное слово, я не могу до сих пор понять, чем так приглянулась величеству. Зато теперь среди двора слухи ходят – залюбуешься! – шутовка хихикнула. – Большую часть распространяю я, а остальные… едва ли настолько чудовищные предположения приходят в голову, допустим, канцлеру. Скорее всего, у Злота еще и странное чувство юмора.

- Очаровательный правитель, - хмыкнул оборотень.

- У вас есть правитель?

- У нас, в смысле – у лисов, или у нас – нелюдей вообще? – уточнил Низу.

- По любому.

- Во времена Ловров все мы подчинялись единому королю, не делавшему различия на людей и нелюдей. Потом при семействе Божара, вроде как, у нас появился свой вождь, но, честное слово, в глаза его никто не видел.

Опять закончились темы для разговора. Пан почувствовала, как ее веки закрываются.

* * *

- Он убил меня из-за тебя, - укоризненно сказал ребенок.

Он сидел у Пан на груди на корточках, уперев шестипалые ладони ей в ключицы. Дышать было трудно. Шутовка попыталась сбросить с себя это странное создание, но ничего не вышло. Заостренные ногти неглубоко прокололи кожу, и ребенок еще удобнее устроился. Огромные, выпуклые глаза внимательно, жадно изучали лицо шутовки.

- Если бы не он, я бы съел тебя медленно, по кусочку, по капельке.

Из-за спины появились еще две руки – необычайно тонкие, гибкие, и на каждой были по восемь тонких, острых пальцев. Пальцы погладили лицо Пан, зарылись в ее волосы.

- Мои братья и сестры придут за тобой, потому что ты теперь помечена, моя любимая. Я хотел, чтобы твое красивое лицо, твои волосы, твое тело сохранились в своем идеальном виде. Я бы заполнил тебя, я бы стал тобой. Но теперь тебя порвут на части. Это очень больно.

Пан попыталась ответить. Потом она попыталась закричать. Кожа твари расползлась по бокам, между ребер протиснулись еще две руки. Одна зажала девушке рот, вторая безбоязненно взяла двумя пальцами защитный чар, безуспешно постреливающий искрами, а шестью оставшимися погладила грудь шутовки, едва скрытую платьем. Злость пересилила страх, и Пан пообещала сломать пакости челюсть.

Тварь показала зубы, растущие в четыре ряда, нагнула свою морду, уже совсем не похожую на человеческое лицо, к самым глазам Пан, лизнула по векам девушки языком, похожим на плеть-девятихвостку. И внезапно – вывернулась наизнанку. На груди у Пан сидела маленькая девочка, плакала и терла глаза грязными кулачками. Хотелось обнять и приласкать ее, утешить. Воспоминание о чудовищной шестирукой твари медленно таяло, уходя, забываясь. Пан подняла тяжелую руку, чтобы коснуться испачканного лица ребенка.

В этот момент – пальцы шутовки уже почти дотронулись до щеки девочки – ребенок вдруг раскрыл рот и издал чудовищный вопль.

* * *

Пан открыла глаза и встретилась взглядом с Низу. Пламя свечи плясало в его переменчивых – сейчас коричневато-зеленых – глазах. Он целовал ее, обнимая за талию одной рукой. Отшвырнув от себя оборотня, Пан зашипела:

- Я же сказала, не смей!...

- Зато ты пришла в себя, - спокойно ответил оборотень. Его левая рука, лишенная повязки, бессильно лежала на одеяле, по голубому лоскутку растекалось пятно крови.

Несколько секунд лис и шутовка смотрели друг другу в глаза. К Пан вернулся весь ужас, который она испытала. Она подняла руку и посмотрела на аккуратную, причудливую повязку, которую не смогли повредить ни беспокойная ночь, проведенная в борьбе с ветром, ни костер. Медленно прикрыв глаза, Пан ощутила прикосновение тонких пальцев. Чар полыхнул и больно ожег кожу, но без толку. Грудь придавила своей тяжестью тварь. Низу вскочил, схватил шутовку кое-как замотанной рукой за локоть и потянул за собой.