Тень Убийцы

- Ну-ка, рассказывай! У неё не просто амнезия?

Арр затравленно озирался, потом всадил себе транквилизатор.

Это нас доконало. Манька, который стоял на коленях около Эди, тихо завыл:

- Мамочки, кругом психопаты!

- Сели вкруг! - пророкотал Котя, повернулся к Гоше и Пете. – Гоша ты ихтиолог, а ты Петя – биохимик, последите за процессом, который там на столе. Нам надо разобраться. Лёшка, пошли к нам!

- Может нам уйти? - испуганно предложила Юлька.

- А кто их защищать будет?! - рассердился Куратор. – Сидите! Арр, теперь этого не избежать, память Эди проснулась.

Мы сидели на полу. Арр, похожий на выжатый лимон, качался, как ванька-встанька, и молчал. Не зная, как ему помочь, все тоже молчали, но Котя уверенно  пророкотал:

- Ты не один. Отдай нам часть боли, и мы разделим её. Ты же сам вместе с нами научился сопереживать! Попытайся! Мы же твоя семья!

Сильно побледнев, Арр хрипло начал рассказ. Мы слушали его историю, застыв от боли и возмущения, приживаемого им.

- Я не знаю родителей, и… не помню своего детства… в основном.

- А какие самые ранние воспоминания? – тихо спросила Дора. – Я имею в виду связанные, а не обрывочные.

- Наверное, семилетние. Это не поход в школу. Я помню жару, меня в толпе женщин и детей гонят по какому-то песку, потом по высушенной красной земле. Нас гнали, как животных, и били.

- В смысле… растерялся Манька, - вы убегали?

- Нет, красная пыль под ногами, какие-то колючие кусты. Жара, и все трусят рысцой молча, тихо всхлипывая. На всю жизнь я запомнил щёлкающий звук бичей, которые валили детей на песок. Тех, кто громко плакал, били так, что они оставались на месте… передо мной так забили мальчишку. Я был выносливым, потому что в детстве что-то научило меня выживать… наверное.

- А что это была за страна? – попробовала уточнить Гога. – Ну, хоть что там было, пальмы или…

- Не знаю. До сих пор не знаю. Видел песок и колючки. Я бы не выжил, если бы меня и Эдю не пасла какая-то женщина-негритянка. Меня не смущал цвет кожи… наверное, в детстве я жил где-то, где было много людей с разным цветом кожи. Кое-что помню, конечно, почва красноватая, здесь такой нет, среди детей много было мулатов.

Я переглянулась с Лешкой.

- Арр, это где-то в Африке, только там краснозёмы.

- Может быть… не знаю. Наша охрана была… э-э… они тоже были чёрными. Нет, там были белые, но они очень загорелыми были, и к тому же я не помню их лица.

- Передохни, - попросила его Дора, - у тебя пульс…

Арр упрямо мотнул головой.

- Справлюсь. Думаю, что эта негритянка была мамой Эди. Она принимала все удары на себя, утешала нас, просила не плакать и кормила нас. Она была очень красивая, её каждую ночь кто-то из мужчин утаскивал. Она потом нас кормила объедками мяса, сыра, фруктов… - Арр по-детски всхлипнул. – Бедная, она была вся в укусах и засосах, а мы ели… Понимаете, ели?! До меня долго не доходило, но когда я понял, то попросил её, не уходить, что мы потерпим, она поцеловала в лоб и сказала: «Защитник, ты мой золотой! Сыночек, ты теперь не один. Садочка твоя сестрёнка, не забудь!»

Арр не мог говорить, и закрыл глаза. Дора сбегала к холодильнику и принесла стакан с каким-то мятным напитком.

- Выпей, не спорь!

Арр выпил его, стуча зубами о край, и с трудом выдавил:

- Дальше провал в памяти. Думаю, это мама Эди что-то сделала, чтобы я забыл. В памяти только обрывки. Вроде мы плыли на корабле, очень качало, потом ехали в поезде, помню стук колёс и как всё время хотелось пить.

- Прости, - остановил его Леший, - а на каком языке они говорили? Те, кто вас бил.

- Не знаю! Мы с детства с Эдькой знаем четыре языка: Английский, русский, французский, румынский. Потом мы жили в каком-то подвале. Очень большой подвал с тюфяками на полу. Я с тех пор крыс не боюсь. Ко мне ночью приходила крыса и грела меня.

- Зачем вас там держали? – просипел Манька.

- Органы… - Арр поперхнулся, но справился. - Раз в месяц кого-то забирали, иногда возвращали, иногда нет. Я тогда узнал это страшное слово «органы». Женщины говорили, что их вырезали для кого-то. Те, кто вернулся в подвал, были все забинтованы, но потом их опять забирали… навсегда. Кормили нас хорошо, поэтому я крысу-то и приманил. Я тогда стал бояться красивых помещений. Дети, кто возвращался, плакали, но говорили, что до того, как их совали обратно к нам в подвал, они жили в красивом помещении и им давали игрушки.

- Почему этого Эдька не помнит? – прошептал Манька.

- Она убила свою мать, - прохрипел Арр, пережив наши дружные проклятья, он объявил. – Эдька - колдунья, как и её мать. Она умеет страшно воздействовать на людей. Её мама всё просила: «Давай, деточка, говори! Язвочки, болячки!». Благодаря этому нас долго не брали, так как мы были все в струпьях и гнойниках. Однажды очередь дошла до неё с мамой, меня тоже вытащили. Мама всю ночь что-то шептала мне на ухо странное «Оглах, варах, раин!», у меня всё внутри от этого чесалось, а потом попросила, чтобы я силу использовал на окне.