Страница 1 из 45
Он глянул на черноту за окном и без сожалений покинул публичный дом. Как жаль, что пока на его пути не встречались крупные с вольными нравами города, там бы он смог взять себе в любовники парня. Девушки ему уже порядком осточертели. Особенно после свадьбы Эшли с Мирандой. Только одно это воспоминание вызывало в душе мужчины шквал противоречивых эмоций. Он искренне радовался за хозяина и друга, наконец, познавшего любовь, но в то же время дико ревновал. Чувства к Эшли было тяжело изгнать, но Дункан решил насколько хватит сил оставаться в герцогстве. Где он еще найдет такое хорошее место? А чувства… чувства можно затолкать поглубже и не вспоминать о них.
И какое-то время начальнику охраны и правой руке герцога это удавалось. Он начал одаривать вниманием служанок да и девушек легкого поведения не гнушался. Все же за последние девять лет у него был всего один любовник, очень ревнивый и несдержанный. Но теперь можно было ни в чем себе не отказывать. Вот только удовольствия почти не ощущалось. Все больше вспоминалось тело герцога, его руки, губы, неистовая, на грани отчаяния страсть. Дункан, как мог, старался забыться, все более чувствуя раздражение от своего положения. Когда выпала возможность на длительный срок вырваться из замкнутого круга обязательств и одних и тех же людей, своих чувств и противоречий, проехать почти полстраны по велению герцога, он решил непременно воспользоваться случаем и заполучить в любовники парня.
Пять дней назад Эшли вызвал его, чтобы посоветоваться. Старший брат Миранды обратился за помощью по весьма щепетильному и тайному вопросу. Нужно было встретиться с маркизом Обероном Хаваны в некоем городе, под ничего не значащим предлогом. Оберон считает, что за ним могут наблюдать, перехватывать корреспонденцию, поэтому суть дела он озвучит только при встрече. Дункан, хорошо все взвесив, предложил свою кандидатуру для этого задания, чтобы быть подальше от замка и его хозяев, чтобы немного развеяться и привести мысли в порядок. Уже год, как Эшли женился, а Дункан так и не решил, как ему жить дальше. Все чаще его посещала недостойная мысль сбежать подальше от бывшего возлюбленного. А месяц назад она прямо стала навязчивой, когда все узнали, что герцогиня ждет ребенка.
Дункан возлагал на эту поездку большие надежды. Он должен уже определиться чего хочет вообще, как поступить дальше. Ему уже тридцать пять, приличный срок, он взрослый состоявшийся мужчина, так и не обзаведшийся семьей. Хочет ли он эту семью, детей? Или ему будет достаточно долга и службы? Тяжелые вопросы. Но вдали от герцогства, ставшего его домом, будет намного легче ответить на них.
До рассвета еще было несколько часов, темнота ночи в этом районе города почти не разбавлялась уличными фонарями. Конечно, это же место, где городские стражи проводят слишком мало времени. Но Дункан не боялся подобных улиц. На боку висел любимый меч, дополненный кинжалом. Он мог за себя постоять.
Обогнув публичный дом, воин направился по узкой темной улочке и совсем не удивился, услышав в одном из ее ответвлений характерный шум и ругань. Бандиты нашли очередную жертву. Ну что ж, всякое бывает. И если не можешь о себе позаботиться, не стоит прогуливаться в такое время и в таком месте. Хмыкнув этим своим мыслям, Дункан поспешил миновать опасный участок, но вздрогнул при резком вскрике, звуке ударов и последующих злых словах.
– Ах, ты гаденыш! Кнут, ты как?
– Он мне по яйцам зарядил, сука! – тонким, полным муки и ярости голосом произнес другой бандит.
– Держите его крепче! – свистящий шепот первого.
– Ты, сука, заплатишь. Вряд ли хозяин будет против, чтоб мы развлеклись. Я тебе всю жопу порву! – обретший наконец нормальный голос, видимо не так и сильно ему зарядили по яйцам, нехорошо прошипел Кнут.
Послышались отчаянные звуки борьбы и мычание, будто кому-то заткнули кляпом рот. Дункан сделал еще два шага вперед и затем, тихо и медленно выдохнув, резко развернулся и решительно направился в тот закуток. Не мог он все так оставить, слишком хорошо знал, что произойдет с неизвестным парнем дальше. В душе поднималось негодование и холодная злость. Хочешь убить – убей, зачем же унижать и насиловать. Подобные люди вызывали у Дункана отвращение и презрение.
Кинжал беззвучно оказался в руке, а перед взором воина открылась мерзкая картина. Трое ублюдков потрепанного вида возились с отчаянно сопротивляющимся парнишкой. Двое держали, третий уже со спущенными штанами стягивал одежду с мальца. Ненависть поднялась в Дункане обжигающей волной, стремительное движение, и кровь обильно хлещет из перерезанного горла насильника. Двое его подельников успели отпустить жертву и схватиться за свое оружие, когда удар в лицо тяжелого сапога воина отбросил одного из них к стене. А паренек то не растерялся, выхватил откуда-то маленькую дакру и вонзил в печень оставшемуся бандиту, которого через мгновение уже оглушил рукоятью в висок Дункан. Воин сузил глаза в отвращении к этим людям и, вытерев об одежду одного из них кинжал, только теперь внимательно посмотрел на спасенного. Его брови в удивлении поднялись, а в душе зародилось глухое рычание. Стало стыдно за себя. А ведь он вполне мог пройти мимо и тогда...
Не парень, мальчишка еще совсем, лет пятнадцати, заляпанный сейчас кровью неудавшегося насильника, медленно отползал от тел, зажав в кулаке вынутый кляп и с настороженностью глядя на своего спасителя. Его большие мерцающие в темноте глаза были полны непролитых злых слез и обиды, но в то же время в них горела такая непреклонность, что Дункан восхитился. А ведь мальчишка ухитрился успешно отбиваться от них и пырнул одного, не побоялся. Чрезвычайно худой, с нечесаными торчащими в разные стороны короткими волосами. Дункан вздохнул, ну как он теперь его здесь оставит?