Страница 162 из 163
Но после, как Рожина Младшая встретила очередную свою «любоф», проще стало. «Прошло». Другим она заморочилась. Говорят, Валентина даже домой перестала пускать. А там и вовсе ее любовник к ней переехал. «Валик» пропал. Причем жена даже не особо переживала на этот счет. Относительно этого я, конечно, в ней видела себя: как я с Серебровым обошлась. Но там же была ЛЮБОВЬ! И… не знаю, даже не смотря на всю жестокость Лёни, никогда бы… не пожелала ему такой участи. Выселить, отобрать всё. Чужого привести в дом – и как так и надо. Нет. Уж лучше самой уйти. Но… я – это я, а Рита – это Рита. А вскоре, вообще, новость за новостью: ребенка она деду с бабой отдала, а сама укатила за границу. С третьим (этого уже бросив). Отныне теперь у нее – «Бизнесмен». Большую часть денег «наследства» Мазура вложила Рита в его дело - линию по производству женского белья, причем официально став партнером. А что по Валентину – подала на «без вести пропавший», так что через несколько лет – ее официально признали «вдовой» и капитал окончательно закрепился за ней. На остаток она выкупила дело у своего жениха – и тоже его послала. Забрала к себе ребенка – и живет теперь, припеваючи. Хотя замуж так больше и не вышла: женихи, конечно, как перчатки менялись. И, наверняка, теперь уже они под нее подстраивались, а не наоборот. Да, сбылась мечта Рогожиной: в достатке и независима. Но счастье, счастье-то она нашла? Сомневаюсь…
Да и на вид: на языке одна ложь, на лице – камень, а не эмоции. А в глазах… А в них и того страшнее заглядывать, дабы вконец не увериться в своих словах. В своих догадках.
***
И о моем обещании… Федьке Старшему.
Изначально, конечно, все сынициировала я. Пока Федя Младший в садике, и пока я еще не родила, приехали. Оба мы приехали с Рогожиным на кладбище, к моему отцу. Серебров больше – никто в моей жизни, а потому в любом виде запретов нет. Да и давно не было. Все у меня моральных сил не хватало. А тут… как бы и повод организовался (перед двойным важным событием). Вот и – приехали.
Шаги, бродя на бум, попытки выудить из памяти, расспросить даже местных сторожей – и выбрели.
Вот оно. Уставила я взор на гранитный, дорогой, красивый памятник, где умелым мастером высечен портрет папы.
А все же… Аннет действительно его любит, раз так постаралась… когда уже не особо есть причины строить из себя прилежную жену. Можно было бы… куда проще – и не было бы не перед кем стыдно, но…
Шумный вдох – и как на духу, как с живым человеком:
- Я выплатила долг. Исполнила веление, как смогла. А остальное – уже не от меня зависело. Я на тебя не обижаюсь. Больше не обижаюсь. И ты… прости. Я Его люблю. И я буду с Ним, хотел, хочешь ты того… или нет. Буду. И ему буду рожать детей. Лишь только ему. Прощай.
Разворот – и пошагала прочь.
И вот тут… уже Рогожин настоял: приехали и на годовщину, и на следующий родительский день. Мол… внук должен знать свои корни, тем более что… всё уже позади.
А я, в свою очередь, настояла на том, что после рождения нашего общего ребенка – мы все вместе хоть иногда, но ездили к родителям Феди (ну, и на свадьбу пригласили, конечно). Федя был не в восторге от всего этого, да деваться было некуда. Каждый из нас понимал, что этот договор прежде всего забота друг о друге, для нас самих нужен, вот только гордость не дает о всем этом признаться вслух. Мы любим своих родителей, какими бы они не были, и каких ошибок не наделали. Точно также, как и они любят нас – вопреки всему.
А потому настал день, когда и к моей матери съездили. Познакомили с внуками. Она, конечно, рада была, да только… просила не особо частить, а то у нее «здоровье уже не то». Будет сделано.
И да. Вопреки всему и всем… я действительно счастлива. Мы счастливы. Наша большая, дружная семья: Федя, Федя, Некит и я.
***
(момент эпилога; до рождения Никиты)
(Ф е д о р)
- А мне, гад, и не сказал про Ваньку! – сквозь улыбку гаркнула, вперившись мне в глаза, Ника (едва мы остались одни на кухне: моя ушла Малого укладывать, а этот ее – курить на балкон). – Столько времени! И НИ РАЗУ!
- Ну… так вышло, - скривился, опустив взор.
- Но… это же… ВАНЯ! Ты же знаешь, как я к ней отношусь!
- П-просто… - невольно заикнулся я от волнения. – Мне стыдно было. – Глаза в глаза. Замер я, прожевывая эмоции: - Стыдно, что я так с Инной себя повел. – Шумный вздох. И снова опустил очи. - Что треплом оказался. Предал… Она доверилась, поверила… Любила. Всю себя отдала. А я, вместо того, чтоб жениться, другую полюбил. И с ума по ней сходил, - поморщился от неловкости. – И потом… - вновь украдкой взгляд в глаза на мгновение. - Ваня… Ваня – это… очень… очень личное, о котором… ни с кем не хочется говорить, кому-то что-то рассказывать. Ваня - это… Ваня – самое дорогое, что у меня есть в жизни. – Рассмеялся от смущения. - Прости. Я тебя люблю, Ник, но…
- Но Ваня – это Ваня.
- Как для тебя Мира? Я верно понимаю? – язвительная ухмылка. Сцепились взоры.