Страница 147 из 163
Едва закрылась дверь, как в момент ко мне – схватил в объятия Рогожин и прибил к стене.
Шальной поцелуй в уста украдкой. Жаркой дорожкой по шее, спускаясь к ключице. Дрогнула в его хватке, попытка остановить:
- Может, я в ванную?
- Потом, Ванюш. Потом, - едва осознанным шепотом.
В нашу комнату – и, на автомате провернув барашек замка, силой, велением моего захватчика оказалась я уже на диване. Живо стащил каждый с себя вещи. Усадил Федор меня на себя сверху. И снова аляповатый поцелуй в губы. Миг – и ощутила его всего. Всё то, что так долго жаждало тело. О чем мечтала душа.
Плавные движения смела резвость, сладкая грубость. Попытка утолить голод, что зияющей дырой разросся в нас за эти дни.
Но едва только разум отступил, давая свободу туманам удовольствия, как тотчас шорох, шум за дверью. Дернулась я в испуге. Силой пытаюсь остановить сей скорый поезд сумасбродства. Нехотя поддался и Рогожин.
- Что?
Да вместо моих слов раздался тихий плач ответом, временами перебиваясь жалобным:
- Мама! Мама!
Шумный вздох, комкая в себе невольные ругательства. Нет, не на ребенка. На себя – что в голове отнюдь не материнские сейчас мысли.
Отстраниться, мигом надеть на себя белье, футболку – завторил мне и Федька.
Открыть дверь – схватить на руки малыша.
- Зай, что случилось? Чего не спишь?
- Мне стласно! Там бабай!
- Да нет там никакого бабая, - горестно, с нотками раздражения. - Пойдем, посмотрим, - но едва я на порог с Федей Младшим, как в момент отозвался и Старший:
- Да куда ты? Тут укладывай. Че уж мучиться? И его мучить.
- А… ам, - замялась я (сколько жили вместе с Серебровым – никогда тот не разрешал, чтоб ребенок находился ночью вместе со взрослыми: причем не только в кровати, но и в комнате. Это я могла пойти в детскую, но уж никак не наоборот. Даже просто «приспать» – и тоже беспрекословное табу). – Ну, если ты не против, - пожала растеряно плечами.
- А чего я буду против? – удивленно. - Диван большой. Это не то, что там… у вас, полуторка.
***
- Федь, - несмело позвала я, видя, что ребенок окончательно уснул.
- А? Что? – дернулся, приподнялся в постели. Испуганный, заспанный взор на меня.
- Может, в ванную?
- Зачем? – нахмурился.
- Ну… Федя спит… - многозначительно повела я, смущенно пряча взгляд.
- А, - живо спохватился с дивана. – Да, конечно. Если такое… щедрое предложение, - тихо рассмеялся.
- Дурак ты, - обиженно. Но ведусь. Вторю ему.
И снова дверь на замок.
Едва я только за порог, да не успела и воду открыть, как тотчас уже у меня за спиной оказался Рогожин, не дал даже лицом к нему обернуться.
Мигом ухватил за бедра – и подал на себя – покорилась.
Уперлась руками в стену, невольно периодами скользя. Но секунды – и уже всё поплыло заодно: мысли отступили, давая свободу… ощущениям. Удовольствию. Уцепилась я за раковину – и отдалась. Отдалась на суд своему Истязателю.
***
И снова в спальню, нашу комнату. С двух сторон от сыночка - и, счастливые, перекрестив ноги (чтоб хоть так друг друга ощущать), уснули.
***
Доброе. Действительно, впервые за сколько лет… утро для всех нас оказалось добрым. Позавтракали и, по щедрому предложению Рогожина, пустились бродить вместе по городу, а затем и вовсе в парк – кататься на аттракционах и есть сладкую вату.
Позвонили Нике (едва ли не по моему требованию). Уверила та, что все хорошо. Что оба живы и здоровы. И если что случится, то клятвенно обещает, если не самой приехать, то позвонить.
И пусть Федор полностью всё еще не успокоился, но уже явно дело пошло на поправку. Пропала настороженность. Волей или неволей, а все же смог отвлечься и перестроиться на нашу с малышом волну: и уже оба Федьки стояли в очереди на «Машинки», пока я в киоске выбирала мороженое.