Солнечный котенок

Хочу окно прямо над кроватью. 

В потолке. 

Там высоко сейчас тысячи звёзд. Робко подрагивают в малейшем шевелении воздуха от мысли одной ядерной вспышкой пронырливого папарацци обратить в пепел беззащитных существ на светящихся атмосферами шариках планет. Теперь я знаю: там есть жизнь. И может даже гораздо больше, чем в нашем земном мире. А может в этот самый момент армада межгалактических кораблей окружает Землю, чтобы вернуть украденное и проучить преступника…а заодно и всё человечество. Научить просто не брать того, что тебе не принадлежит. Никогда...

Мягкий ворс пледа небрежно облегает тело, оставляя местечко лёгкой, млеющей прохладе, какая бывает только перед утром или в сильный мороз, когда раскалённая до пара в батареях печь не в силах соперничать с зимней природой. 

Но на улице весна. Безлунная, ясная, будоражащая свежестью ночь.

Неподвижно лежу в постели, глядя в потолок. Кажется, достаточно лишь на минуту окунуться в переполненную точками света пустоту космоса, чтобы встретить чей-то взгляд, улыбнуться ему душой, открыть себя в ответ обворожительно-дерзкой откровенности неразличимых через световые годы, но так явственно ощутимых широких зрачков.

Если бы вверху было окно.

Конечно я могу выбраться на крыльцо или чердак и оттуда как с трамплина нырнуть куда-то выше самого неба. Всецело отдаться росистому предутреннему воздуху или закопаться в чердачных лохмотьях ватных одеял. И бесшумно дышать. Чтобы не спугнуть оглохшую до костей тишину, столь несовместимую с пониманием жизни в городе. На всей Земле… Но почему-то продолжаю лежать в своей комнате. Словно избегая таинственной встречи взглядов и настежь распахнутого сердца. Заменяя чердак стенами комнаты, а мерцание звезд лениво притухающим зелёным огоньком системного блока. Спит. 

А мне уже час не спится. Или даже чуть дольше. Занавески легко шевелятся, поёживаясь и стараясь отстраниться от открытой форточки. Поворачиваю телефон на краю стола, зажигая фиолетовый квадратик на крышке. Семнадцать минут пятого. Должно быть, в деревне именно в это время кричат первые петухи...а здесь…

Резкий скрежет когтей по стеклу и оконной раме заставляет встрепенуться. Привстаю на локте, пялясь ослеплёнными от света дисплея глазами в темноту проёма между шторами. Черное пятно смущённо балансирует в прямоугольнике форточки. 

А, Вася… Наверно заметил огонёк телефона. 

- Ну давай уже, запрыгивай, ночной негодник, - полушепотом обращаюсь к незваному гостю. 

Тот не заставляет себя упрашивать и, радостно мурлыкнув, стукает лапами в подоконник. 

Уж ты-то самый настоящий. Огромный дымчатый котяра, ещё не пресытившийся праздной жизнью и любящий меня, сам не зная за что. Хотя нет, конечно ты всё знаешь. И любишь за ласку. И за доброту к тебе. И за то, что можешь вот так среди ночи влезть ко мне в спальню и устроиться рядышком живым генератором мурлыканья.

Сажусь на кровати, прислонив подушку к стене. Беру Васю на руки. Холодная густая шерсть скользит под ладонью, и я, не в силах оторваться, снова и снова поглаживаю пушистую спину. Разомлевший, он ловит движения руки мокрым носом, трётся усатой щекой о запястье. Комнату заполняет неизменное «муррррр-муррррр», переходящее местами в настоящее голубиное воркование…

Помню свои бессонные ночи. Вот так, как и сейчас, сидишь в темноте и поедаешь себя какими-нибудь неотвязно преследующими мыслями. Терзаешься о красавце-парнишке, старшем на два класса. Или о ссоре с мамой из-за какого-то пустяка. Через занавески бесцеремонно глядит ущербная по виду и своей нравственной сущности желтоватая луна, а тело, словно от холода, подрагивает от избытка адреналина. В голове что-то крутится, вьётся, гонится друг за другом, а когда догоняет, осалив как в детской игре, пускается обратно наутёк. И так до самого утра. А бывает, сон так и застаёт меня, прижавшую колени к груди и обнявшую ноги… Тогда же появляется Васенька, серенький полуторамесячный котёнок. Ночами притаскиваю его к себе в постель, а потом, когда начинает одолевать дремота, сама же отношу обратно в спальный коробок из боязни случайно придавить малыша. 

Помнишь, Вась?.. Ласково треплю котяру за шею.

Сейчас мыслей почти нет. Наоборот какая-то пустота внутри. Какая-то странная тайна, заставляющая даже сон держаться подальше, чтобы случайно не оказаться посвященным в неё… 

Неужели флэштаф так опасен? Или если не он, то кто?

В Интернете ни слова о материализаторе. Десятки запросов в разных поисковиках, но в лучшем случае открываются только страницы философии. Похоже человечеству ещё не приходилось иметь дела с инопланетными устройствами, иначе бы в глобальную паутину непременно просочилась информация. 

Неглубоко вздыхаю.

Надеюсь, Вадик знает, что делает…

В комнате вновь полная тишина: мурлыканье плавно перешло в сопение, ощутимое только по вздымающейся ладони на шерстистом боку увесистого «клубочка». Серый предатель. Оставил-таки меня одну, отправившись на сеансы кошачьих сновидений.

Ловлю свисающий провод настенной лампы и нажимаю выключатель. Стараясь не разбудить Васю, дотягиваюсь до толстого томика, завёрнутого в самодельный бумажный переплёт. Узорчатая закладка в секунду разделяет сотни страниц на две заметно неравные части: до конца уже совсем немножко. Около трёх часов неповторимого, сотканного из реальности и авторской фантазии мира, очаровывающего, согревающего, а порой даже шокирующего того, кто имел неосторожность его познать. Что ж, попробую подольше растянуть удовольствие…

II

Так странно просыпаться каждый раз в другом месте. Привычнее вовсе не смыкать глаз по двое суток. А было б можно, так и всю жизнь. Только чтобы не искать для ночлега очередного угла. Или подвала…

- Эй, ну проснулся же, не хитри, - усмехается чей-то мягкий голос. - Доброе утро, Степан. Ты в порядке?

Значит, всё не приснилось…

- Раз видели, что не сплю, то и состояние тоже, небось, оценили. Зачем вопросы?

С трудом раздираю глаза и нахожу себя лежащим на кровати у отдающей теплом батареи прямо под широким, занавешенным переполненным узорами тюлем окном. 

- Оценили, - отзывается ещё один даже более плавный голос, - только сомневаемся в правильности анализа…

- А вернее сказать мы просто ни черта не понимаем! - обрывает первый. - У тебя что, дыра в ментале? Или это какая-то новая, не предполагаемая нами мутация?

Поднимаюсь с кровати. Тщательно осматриваю пространство комнаты. Обычная однокомнатная квартира в не слишком новой многоэтажке, пустая на первый взгляд. Но уже через несколько секунд наблюдения в воздухе возникает два слабо очерченных силуэта. Один, сидящий на мягком стуле, медленно потирает руки, видимо, ожидая моего ответа. Второй стоит рядом и как бы смиряюще придерживает напарника за плечо.

Стираю ладонями остатки сна с лица, прокашливаю голос и, услышав шум включившегося холодильного компрессора, спрашиваю:

- Ребят, а поесть у вас не найдётся?

Первый от нетерпения шлепает себя по коленям и откидывается на спинку стула. Второй же следует из комнаты и начинает с характерным стуком обклеенных под дерево прессованных стружек перебирать содержимое кухонных шкафов. 

Минуту спустя я уже допиваю пачку томатного сока с чёрным как уголь кирпичиком ржаного хлеба. Прямо крестьянский рацион. А ещё уверяют, мол, прибыли с другой планеты. Ерунда это всё. Впрочем, что удивительного в том, что пришельцы предпочитают натуральную и полезную пищу?

- У меня опухоль мозга, - дожёвывая кисловатый ломоть, равнодушно бормочу я. - Злокачественная - так написано в диагнозе. Не замечаю чтобы это как-то отражалось на поведении или мыслях. Правда, иногда хочется умереть, чем пережить очередной приступ нестерпимой боли. В висках, в затылке, во лбу… Эй, парни, а вы только из-за «дыры» меня подобрали?

- Не совсем, - отвечает тот, что пришёл из кухни, и на секунду примолкает. - Глаза у тебя интересные. Живые. И какие-то по-детски доверчивые… Знаешь, это как…

- Перестань, Карсег, к чему эти глупости? В твои годы и такая сентиментальность! Давай, придумай, зачем он нам ТЕПЕРЬ. Когда через три с половиной часа над Машуком зависнет эвакуационный шлюз, чтобы забрать нас с этой планеты. Пока не получили пулю в затылок.

Всколыхнутый эмоциями тон, перебивший напарника на полуфразе, гудит у меня в ушах. Кто я? Пленник или гость? Опасный свидетель или потенциальный соратник?

- Что я должен сделать? - стараюсь охватить взглядом сразу обоих. - Только объясните всё чётко и… подробней, что ли.

Молчание.

- Ну, или хоть как-нибудь!.. Не молчите, - дискомфорт ситуации заставляет меня перейти на просьбу.

- Прости, пытался передать тебе информацию через флэштаф… - пожимает плечами Карсег. - Бесполезно. Тогда коротко поясню на словах. 

Опираюсь локтями о колени, готовый внимать каждому слову с прилежанием ученика перед авторитетным пожилым или слишком эмоциональным учителем.

- Представители нашей цивилизации находятся на Земле для наблюдения за развитием общества и поддержания стабильности этого процесса. В среднем на один субъект страны приходится по одному наблюдателю. Мы имеем право пользоваться только флэштафом, который ты уже видел вчера, и проникающими гелями для незаметного перемещения предметов в условиях земной атмосферы. Дикумэй, покажи.

Сидящий на стуле извлекает из тумбочки широкий прозрачный тюбик и выдавливает часть содержимого на пустую пачку с нарисованным томатом. Несколько втирающих движений... Кажется, что материя разъедается воздухом, растворяется словно сахар в кипящей воде…

- Ну вот, теперь она одна из нас, - ухмыляется экспериментатор, вертя в руке ставшую невидимой картонку.

Замечаю, что всё время показа сижу с открытым ртом.

- Фантастика… - стекает вместо слюней с губ в проседь бороды. - И я могу намазаться этим гелем и тоже стать невидимкой?

- Лучше не рисковать, - предупреждает рассказчик, - в составе много ядовитых веществ, и проникновение их в кровь может убить человека. Повторюсь, это предназначено для маскировки предметов…

Киваю головой.

- Хорошо, дальше. Мы практически не имеем возможности внедрять в быт человека изобретения и приспособления своей цивилизации, ограничивая воздействие на прогресс «подкидыванием» идей в умы ваших учёных... По крайней мере, так было до вчерашнего дня. 

По тяжёлому вздоху повествователя заметно, что он отвык от продолжительных речей. Одиноко же, наверное, прозрачным наблюдателям на нашей планете. Или это волнение, порождённое тем, что придётся сказать?..

Отдышавшись, пришелец продолжает:

- Вчера одному парню из этого города по стечению обстоятельств удалось стать хозяином материализатора. Всё происходило во время ментального контакта с земными представителями. Надеюсь, ты уже понял, что наше пребывание на этой планете - большая тайна. Поэтому наблюдатели порядком напустили пыли в глаза, превратив мысленную дискуссию в настоящее подобие межгалактического канала, чтобы создать иллюзию общения сквозь тысячи световых лет. В действительности же собеседник находился всего в нескольких километрах. Всё шло гладко, пока земляне не заметили присутствия парнишки, который каким-то образом вторгся во внефизическое пространство контакта, и не попытались задержать случайного шпиона…

Слова рассказчика в трансляции флэштафа начинают терять чёткость и пропадать от пересыхания голосовых связок. Инопланетянин смешно покряхтывает горлом и посылает едва заметный жест в сторону своего напарника.

- Да что разглагольствовать, - со свежими силами подхватывает эмоциональный голос, - За новым хозяином флэштафа необходимо пристальное наблюдение. Чтобы не «оступился» или не «насорил» в головах окружающих. А тут сваливаешься ты со своей опухолью, принятой нами за адаптацию к воздействию материализатора. А ночью на североамериканском континенте убивают двоих наших делегатов! Бедняги даже не успели подать сигнал тревоги… А ещё час назад земляне расстреливают третьего!.. Чтобы не допустить новых жертв до выяснения причины неоправданной жестокости людей объявлен приказ о всеобщей эвакуации наблюдателей-делегатов. В общем, следуя распоряжению, мы с Карсегом просто обязаны покинуть Землю в ближайшее время…

Немигающе смотрю в стеклянное, слишком уродливое для человеческих мерок лицо.

- И вы убьёте меня для сохранения тайны? - с пониманием обращаюсь к пришельцам.

- Нет, ты ни черта не понял, Степан! Неужели дыра в ментале задела и твои мозги? - вскипает Дикумэй так, что мне становится крупно не по себе. - Мы улетим. Но тем американским выродкам нужны вовсе не межпланетные контакты, иначе бы они не стреляли наших ребят направо и налево! Они хотят заполучить флэштаф - самую совершенную игрушку на Земле! Серебристый шарик, в понимании вас несущий власть и исполняющий изощрённые прихоти. Флэштаф видели в деле, а потом видели, как какой-то мальчишка благополучно завладел им. И если не получилось отобрать материализатор у инопланетян, то почему бы не потягаться с земным воришкой?

- Значит, следующая жертва окажется человеком…

- Браво, - без тени видимой усмешки пришелец подходит к самому окну, поравнявшись со спинкой дивана, и мне приходится повернуться, чтобы не потерять из виду его силуэт.

Нет, всё же Дикумэй прав: я ничего не понимаю. Хоть и силюсь всеми своими недырявыми остатками мозга.

- Как американцы вычислят этого парня среди миллионов других? И почему ВЫ не можете вернуть флэштаф? 

- Если бы всё было так просто… - задумчиво полушепчет стоящий в прямоугольнике стекла. - Откуда нам было знать, что найдётся планета, на которой крадут даже материализаторы?? Естественно, на этот случай в разработках ничего не предусматривалось. Парень ни за что не отдаст добровольно любимую игрушку. Великовозрастные дети… Правда можно уничтожить Вадима, и тогда флэштаф самоликвидируется в пространстве, но… Вместе с ним погибнет и надежда на человеческое прозрение. Делегаты навсегда покинут Землю, уверившись в тщетности собственных усилий, а вы… так и останетесь быдлом, на которое даже жалко тратить жалость… Сочувствие, сострадание, наконец гнев!..

За окном уже почти рассвело. Двойная рама с желтоватой, облупившейся местами краской и щелями, в которые без труда пролезет взрослый рыжий таракан, доносит сквозь себя стук трамвайных колёс по узкоколейным рельсам, сонные птичьи чириканья, пронзительное айканье автомобильной сигнализации, упреждающее держаться подальше от «недотроги», и просто возникающий словно из-под земли шум городских улиц.

- А найти Вадима не составит труда. Поле первого подобия, создаваемое флэштафом, как маячок-пилингатор указывает нахождение с точностью до… Не помню, какая чувствительность у волновых спутников, но площадь не больше сорока квадратных метров. Другой вопрос в том, как они отличат хозяина-человека от семисот двадца…, - речь осекается и тут же продолжается, вплетя в себя тонкую нить ярости, - от семисот семнадцати наших делегатов?

Хм... Похоже из слаженной цепи инопланетных размышлений выпадает одно маленькое звено.

- Ещё три часа, и с этим не будет никаких проблем, - вынужден напомнить я. - У вас ведь эвакуация. Скоро на Земле останется только один источник поля, и тогда пареньку никуда не деться! Вы сами роете ему могилу, слышишь, чёрт тебя дери?

Пришелец заметно грузнеет в душе, слепыми глазами обходит квартал. Не осматривается, не наблюдает, а словно ищет что-то на дороге, по-над кирпичными кладками домов, в траве. Что-то, что перевернёт в один миг привычный ход времени и мыслей. Конечно, у него есть флэштаф, способный, как я понял, плести из мыслей причудливые косы, жечь вязким напалмом, штамповать денежными купюрами, выкачивать гигабайтами - словом, творить любые операции, доступные индустриям обеих цивилизаций. Только «переворот» на этот раз должен идти извне.

Смешно… Что мне до прогресса или упадка человеческой цивилизации? Опухоль скоро раздавит меня изнутри, мир будет всё так же шагать дальше, не заметив столь ничтожной потери, а человечество само выберет, карабкаться ли к вершинам или блаженно шлепнуться в грязную лужу и пускать носом пузыри, развлекая отупевший разум булькающей мелодией.

 Но нужно как-то защитить Вадима от убийц. Не ради глобальных целей расцветов цивилизаций, а чтобы не допустить ещё одной невинной жертвы… 

- Так что я должен делать? - пугаясь собственной ничем не объяснимой решимости в голосе, повторяю свой недавний вопрос. Ну такой уж я есть.

Дикумэй в растерянности удивлённо поворачивает голову:

- Стёп, я ещё не знаю.

- Что?..

И это называется высоким разумом? Неужели ситуация вызывает такие затруднения? Будь я невидимкой, просто передушил бы со спины американцев, если они вздумают появиться в городе. А потом бы нашёл общий язык с этим Вадимом. Раз ему хватает ума управляться с инопланетными изобретениями, уверен, нашлось бы и немного благоразумия просто выбросить на помойку истории так неудачно и не к месту заваренную кашу!.. Разве нет?

Наверное, выражение моего лица сейчас по-настоящему жуткое. Пришелец тупит взгляд, а потом и вовсе спешно отворачивается. В движениях чувствуется какое-то странное стремление… Кажется, в следующую секунду он рванётся напролом через стены квартиры. Только бы оказаться подальше от отвратительного никчёмного старика, который смеет так беспощадно упрекать его в недальновидности. И трусости. Да, именно трусости. А в чём же ещё? Сбежать от неприятностей вместо того, чтобы встретиться лицом к лицу с теми, у кого и лица-то человеческого нет, и наконец покончить со своим тайным, подстольным существованием среди людей, заявив о себе в полный голос. Пусть хоть и модулированный флэштафом…

Подрываюсь с кровати и занимаю самый центр продолговатой комнаты, по пути прихватив с тумбочки оказавшийся весьма увесистым тюбик с проникающим гелем.

- Послушайте, ребята, - обращаюсь сразу к обоим, подбрасывая на ладони свой невидимый трофей, - я - в команде?

Дикумэй только разводит руками, рисуя на безобразном лице нечто смахивающее на восторг помешанного. Второй, сидящий теперь совсем близко ко мне, смотрит исподлобья снизу вверх:

- Команда? Но мы обычно работаем в одиночку и… - фраза врезается в многозначительный и одновременно бессмысленный взгляд напарника и обрывается, не выдержав сокрушительного удара. - Хотя, в последние сутки всё так перемешалось…

- Хорошо, - меня не нужно упрашивать принять замешательство за согласие. - В таком случае самое время составить подробный план наших действий. Или есть возражения?

III

Дополнительные часы. Пояс - по Москве.

В экранчике сумасшедшим футбольным счётом стадионного табло через двоеточие замирают цифры. 6:22.

Округлое окно салона через толстое до искажения стекло устало дразнится заплесневелым куском луны. Можно подумать кто-то позарится на этот надкушенный тьмой бледно-голубой ломоть истыканной метеоритами безжизненной породы. С другой стороны впереди на горизонте вот-вот появится Россия. Или наверняка уже появилась, только, держу пари, её не различить огням как любой наш штат. Нету их здесь: экономим электричество - надо же на ком-то экономить. И плодим преступность в непроглядности ветхих переулков - надо же и этой дряни где-то размножаться, испуская истошный стон оргазм за оргазмом… Так что я совсем не удивлюсь, если там, куда мы летим, жаждут этот лунный обглодок. С тоской взирают на небеса, мечтают побродить по поверхности земного спутника, побыть в одиночестве или вдвоём на светящемся серпе…

Зеваю, протирая веки от пятичасового сна. Опускаю спинку кресла на один щелчок и закладываю руки под голову. 

Дядюшка генерал спит рядом, комично развалившись на своём месте с полуоткрытым ртом, из которого доносится тихий храп. 

Иногда мне кажется, что он полностью забывает о моём родстве с ним. Четыре года назад взял меня к себе на работу, которая оказалась настоящей военной службой, на порядок сложнее армейской по своим требованиям и решаемым задачам. По крайней мере так говорят те, кто отбыл по контракту с государством. 

Я не служил в армии. Более того, подобная перспектива никогда не входила в мои планы. Получив должность (а вернее звание) под крылом у дядюшки, я не особо задумывался, чем занимается его, как потом выяснилось, тайная организация, и купался в зелени купюр, валивших чуть ли не с потолка. Попутно мной с блеском исполнялись все поручения, но они в большинстве своём сводились к визитам на технические предприятия для выписки какого-нибудь оборудования, а проще говоря - обыкновенного теле- радио- хлама. Через пару месяцев однообразных заказов на поставки в моём мозге из обрывков услышанных фраз стал оформляться образ происходящего на нашей базе. Сначала расплывчатый, как привидение из табачного дыма. Потом всё чётче и… материальней, что ли. 

Однажды я пришёл в кабинет к дяде и напрямую брякнул, мол, я всё понял и, мол, вся организация - одна целостная уфологизированная ячейка. Ну или что-то в этом роде сказал. 

И попал в самую точку. Мне открылись огромные архивы фактов пребывания пришельцев на Земле, попыток установления контактов, звёздных карт с нанесёнными обозначениями планет с предполагаемыми цивилизациями… А вместе с этим масса чертежей и разработок оружия всевозможного поражения и устройств, защищающих кроме прочего даже от ночных кошмаров. Какой из двух профилей финансируется государством, остаётся только гадать. Зато можно с уверенностью сказать, что об обратной, тёмной, развивающейся без специальных денежных вкладов стороне известно лишь единицам. 

Когда проявляешь нескончаемую работоспособность и исполнительность добавляя для вкуса дела немного инициативы, легко идёшь вверх. Контакт с квирянцами я готовил уже в первых рядах, будучи правой рукой дяди. Тот уже полгода обращается со мной только как со служащим. С очень хорошим служащим - тут у меня не отнять. Да и за такие-то деньги…

6:29.

Сумасшедший счёт всё увеличивается. Может ли быть в футболе столько забитых мячей? 89:0 однажды было. Просто одна из команд в знак какого-то протеста каждую игровую минуту забивала гол в свои ворота. И наша школьная команда однажды вырвалась вперёд на два десятка очков. Я лично забил два hat trick’a, а после заработал вторую жёлтую карточку. Ну, которая уже красная. На трибунах в остаток времени познакомился со своей теперешней женой. Её на матч за компанию затащили подружки. Почти насильно, как она потом призналась, но пожалеть ей уже не пришлось. Тогда. А сейчас наверное в тысячный раз проклинает мою работу, благодаря которой я четыре дня, как не появляюсь на пороге собственного дома. Несколько часов сна. Десятки чашек чёрного, густого как смола кофе из автомата в узком коридоре рекреационной. Должно быть, она сейчас у подружек, чьи мозги уже давно высохли в лучах экрана телевизора и теперь способны лишь вычленять обрывки глупых фраз из гламурных журналов. А я снова вру, что нахожусь в срочной командировке, и что за преждевременный отъезд мне обещали премиальные, и что совсем-совсем скоро мы будем вместе. Холодок недоверия пронизывает наши отношения в который раз… Ещё полгода или год, и заработанных денег хватит до конца жизни. Просто брошу вклады в Union’ский банк и буду каждый месяц получать отличные проценты. Всегда нужно начинать с малого. В моём случае - с денег.

Небольшой реактивный лайнер бесшумно рассекает крыльями остатки ночи. За три часа тьма огромной грозовой тучей проходит мимо. Впереди, резко врезаясь в звездное небо, брызжут рассветные лучи, не приплющенные с высоты давлением атмосферы. 

Сутки в пути. Минувший день словно вырвало из жизни. Словно кто-то поставил игру на паузу и побежал охваченный нуждой до дверцы с поблёскивающими W и C. Этот кто-то уверен, что вернётся через минуту и обязательно доиграет застывший уровень. Что же непредвиденного может случиться в туалете?

Действительно, что может случиться в России? Найти пацана, отобрать флэштаф и скорее обратно. И всё-таки там, куда я направляюсь, не пресловутый клозет. И вторая группа ликвидаторов перестреляла сама себя тоже далеко не в сортире. А ведь те парни тоже намеревались вернуться…

«Действовать в открытую для жертвы»! С явным раздражением окидываю взглядом спящую тушу генерала. При всём уважении, дядя, ты идиот… 

Меньше всего я бы хотел оказаться на месте кого-то из тех ребят. Не потому, что все они убиты. А чтобы не почувствовать того, что обрушил пришелец на их сознание. Большинство погибло за мгновение до того, как свинцовая маслина с лёта всверлилась поглубже под кожу, рёбра, в мышцы и тонкие оболочки лёгких… Бедняга Джем один выбрался из той мясорубки. Атакующие взяли инопланетного урода в круг и вдруг по какой-то кошмарной команде передёрнули затворы и веером высадили обоймы в укрывшихся наблюдателей из своей же группы. Покромсали друг друга, пристрелили и невидимку. Со слов Джема выходит, что пришелец сам направил на себя стволы, когда там оставалось по паре патронов. Но это же чушь! Зачем убивать себя, когда уже вышел из окружения?! Да я скорее поверю, что ликвидаторы от болевого шока ранений смогли воспротивиться ментальной атаке материализатора…мёртвые.

Монотонное попискивание в нагрудном кармане - очередной отчёт с базы. Только с каких пор штабные сообщения приходят на мой коммуникатор? Чёрт пойми что творится… 

Что у нас тут? Центр наблюдения электромагнитных… открыть… Так… так… «На территории Австралии почти одновременно исчезли все источники поля первого подобия»… «не растворились»… «пропали»… «подобно сгоранию отжившей свой век электрической лампочки»… Какие высокопарности! Это писал специалист или сентиментальный поэт с техасского ранчо? 

Всё не о том…

Пришельцы отключают флэштафы? Или переходят в параллельное пространство? Как бы там ни было, мы сильно всколыхнули их безмятежные каникулы на Земле. Вытащили три кирпичика из инопланетной конструкции, и теперь она рушится в пыль. А я направляюсь прямо в эпицентр… Где вчера сошлись воедино два материализатора. Двое пришельцев объединились - это отлично видно на интер-карте, - хоть до этого за всё время наблюдения никто из невидимок не покидал своей локации. Не трудно догадаться, против кого окажется направлен этот кооператив…

- Пожалуйста, пристегните ремни. Через три минуты лайнер идёт на посадку

Подкравшаяся по мягкой ковровой дорожке стюардесса как истраченный кислород в акваланге заставляет меня вынырнуть из пучины размышлений и с чувством выполненного долга так же незаметно исчезает в каморке персонала. 

Генерал не открывая глаз чинно потягивается в кресле, и через пару секунд, клацнув креплением ремней, бодро выдаёт:

- Мне приснилось или ты правда бормотал об исчезновении полей в Австралии?

- Эээ, - я озадачен. - Я думал, что говорю всё в мыслях…А Вы спали… Но в общем всё действительно так. Вот отчёт «элетромагнитчиков».

Дядюшка удостаивает коммуникатор беглым взглядом и с неопределённой брезгливостью в жесте возвращает аппарат мне в руки. 

- Они бегут.

«Как крысы с тонущего корабля», - мелькает в голове. Уж не обрушится ли на человечество всеуничтожающая кара за ничем не мотивированные убийства, кражу?…Уверен, найдётся, за что.

- Но эта эвакуация ничего не решит, - продолжает генерал. - Мы уже почти на месте. Остаётся выяснить, под каким из трёх магнитных полей наш гадёныш. Не сложнее, чем игра в три напёрстка. 

Если только не играешь с профессионалом. В молниеносных движениях рук даже самый быстрый глаз теряет нужный напёрсток. А если даже не теряет, шарик или вишнёвая косточка всегда оказывается под другим. Непременно под тем, который будет поднят последним…

- Думаю, в таком случае легче сначала проверить «одиночку» в Кисловодске: помощь будет далеко, плюс меньше сопротивления в случае ошибки.

Выдавливаю из себя мысль, которая мне явно не греет душу, но и не травит её, в отличие от остальных скиталиц по бесконечным извилинам сознания. Одним словом одну из тех, какие частенько получают звание отличной идеи. В генеральских устах.

Касание шасси гладкой чуть ли не до глянца посадочной полосы заставляет тело слегка податься вперёд и вниз.

- Весьма логично, Стив, - одобряет генерал и на мгновение плотно сжимает губы. - А всё же первым, кого мы навестим, будет не «одиночка». Знакомый адресок?

Жилистая кисть руки дяди разжимается. Что это у него в ладони? 

На примятом клочке офисной бумаги карандашом небрежно-размашисто написаны улица и номер дома, вычисленные аналитиками по найдённому мной IP-адресу.

- Запомни, Стивен, перед важным делом полезно выпить чашечку-другую домашнего кофе.

IV

Доктор Фрейд отдыхает. Всё ночь я занимался только тем, что смотрел во сне обрывки своей жизни.

Очень умело вырезанные фрагменты. Сплошь иллюстрирующие грязь, злобу, беззаконие, духовную затхлость и аморальность. Недостроенные или полуразрушенные дома, тёмные кварталы, заброшенные квартиры; вспоротая кожа, мутные шприцы, битое стекло, перекошенные зверскими эмоциями не менее озверевшие физиономии в подъездах, пьяные совокупления на заваленных мусором скамейках; удары под дых, в лицо, живот, пах, даже в горло. Иногда - я, чаще - меня. Вот мне перебивают руку металлической калиткой школьного сада, а вот на ладонь вместе с кровавой слюной выплёвываются два зуба верхнего ряда. Новый фрагмент - новый удар. Смерть Антохи от передозировки героина; гибель лысого Сашки в стычке с какими-то отморозками. Мелькает и совсем свеженькое пополнение в коллекции. Мой стремительный полёт вниз, которому, кажется, нет конца. И такой же стремительный финал с хрустом выворачиваемых хрящей генеральской шеи. 

Всё строго по заказу. Как в серьёзном ресторане или европейском отеле. Флэштаф специально вытягивает на поверхность сознания только негатив. А так в моей жизни гораздо больше позитивных моментов. Наверное... После такой процедуры поневоле начнёшь сомневаться в собственных воспоминаниях. Зато ещё две-три таких ночи, и я смогу стать тем идеалом психики человека, о каком только мечтают отщепенцы нейропсихологии. Прошлое вскоре лишится прежнего гноя. Страхи станут смешными, невоплощённые желания насытятся и беспробудно уснут, а грязь и мусор… Что там обычно делается с грязью и мусором? 

В общем, очень полезная функция материализатора. Как закончу с собой, обязательно предложу Рыжей посмотреть «ужастики». Конечно, у неё будут другие фрагменты. Наверняка и не страшные. Если взять и показать собранный из них фильм в кинотеатре, скорее всего выйдет пошлый комедийный сеанс с билетами на последние ряды, сугробами попкорна и кислотой с кофеином в красных стаканах. Потому что смешно в два с половиной года убегать от пса, дружески виляющего хвостом, а в пять бояться пылесоса. Глупо ненавидеть отцовский ремень и питать бессознательные сексуальные желания к красивой игрушке, подаренной на третий день рождения. Странно всячески избегать одноклассников на переменах в младшей школе или трепетать за партой, будучи абсолютно готовой к уроку, только потому, что учитель немного…своенравный. Попросту психопат. И этот «букет» волочится всю жизнь засохшим почерневшим веником, зацепившимся за длинный полог души… 

В размышлениях таращусь на побеленный кирпичный навес балкона. В углу пересечения с двумя стенами прочно вклеилось серое ласточкино гнездо. Жильцов оно не знает уже второй год, но по-прежнему остается весьма уютным на вид. Помню его с раннего детства. Каждую весну сюда прилетали новосёлы. Или хозяева настолько хорошо помнили свой дом, что всегда безошибочно возвращались и обосновывались на всё лето. Этой весной гнёздышко снова пустует. Немудрено: котов в округе поразвелось. Хмыкнув с сарказмом, нащупываю у изголовья Шрека и за шкирку переношу себе на живот на одеяло. 

Мама не обратила на котёнка особого внимания и не стала противиться его поселению в квартире. Так, поинтересовалась, откуда у меня такой полупородка, да ещё и купаный, судя по виду. Подарили, разумеется. Одни очень-очень далёкие друзья…

От долгого неподвижного лежания на жёстком матрасе заметно поднывает спина. Подушки нет вообще. Кругозор без поворота головой ограничивается навесом, стеной и почти неизменным для Кисловодска чистым небом, насыщенно-синим с утра. В животе кто-то ворочается в поиске хоть каких-то признаков пищи. Не находит ровным счётом ничего и разочарованно ворчит невнятную ругань. Зато небывалая для утра ясность в голове. И бодрость сродни той, что бывает от нескольких чашек крепкого чёрного кофе, закушенного сигаретой. Простукиваю карманы одежды. Правый на джинсе отзывается гулкостью в картонной пустоте. Последняя.

Основательно заматываю в одеяло устроившегося было на мне Шрека, встаю и, быстрым взглядом окинув переулок, раскуриваю оставшуюся «кофейную закуску». Пожалуй, теперь я могу легко избавиться от этой вредной привычки. Нужно только намекнуть флэштафу, и тот не замедлит перегрызть верёвки, связывающие меня с потребностью в никотине. Но… даже не знаю. Не по душе как-то. Так ведь можно и умереть с нерастраченными резервами организма. Полным здоровья. От нелепого случая или от старости. Провалив основную миссию жизни - брать от неё всё…

Сквозь сиреневатый дым мир видится по-другому. Не так, как привыкли глаза или удобно осознавать мозгу. А таким, каким он есть на самом деле. Не добрым и не злым, не холодным и не жарким, не одиноким и не захлестнутым толпами. Он просто МИР - Миллиарды Индивидуальных Реальностей. Непостижимая своей простотой аббревиатура. Реальность каждого из нас - не фотографии мира. Это скорее картины. Да, живопись, созданная нашими руками. Неуверенными, мозолистыми, худыми, лоснящимися, грубыми, нежными, загорелыми, обветренными, морщинистыми, жилистыми, с костлявыми пальцами, с волосками на коже. Где-то слишком графическая, где-то по-детски простая; яркая или в выдержанном колорите, на разных холстах, различными мазками и техниками. И что плохого, если для своих картин я выбираю просторные, чуть сиреневатые холсты?

Окурок летит с четвёртого этажа. Судя по тени от дома, сейчас не больше девяти утра. 

Мама ещё спит. Отец вот-вот придёт с ночной в загсе. Удивительно, там тоже есть ночные смены. Правда какой-нибудь парочке, решившей расписаться в лунном сиянии, вряд ли получится воплотить свои изощрённо-романтические планы. Ведь сторожу закрыт доступ к архивам регистрации и коротает ночь в длинном коридоре, украшенном в неувядающем стиле модерн. Пара компьютеров, не имеющих даже выхода в интернет, пульт дистанционного управления сплит-системой над дверьми, столик служащий в основном для декорации и широкий диван - вот и все апартаменты, доступные для непосредственного использования. Не густо. Зато пока не было ни одной попытки проникновения во дворец бракосочетаний. И платят по-человечески.

Освобождаю Шрека из одеяльного плена и запихиваю в тряпичный рюкзачок с обрывками букв на чёрном фоне. «Tall». Всё что осталось от названия группы незабвенного Курта Кобейна. Лет шесть назад мои музыкальные вкусы явно отличались от сегодняшних. И хоть «Металлика» по-прежнему вызывает благоговейный трепет где-то внутри, рядом с ней поселяется всё больше новых, странных, выродских по своей сути групп, которые и в эфир-то не пустишь, не перекрестившись. Нечто ломанное, нерегулярное, прерывистое, как дыхание астматика, пришло на смену правильной размеренности. Что на душе, то и в ушах…

 Шмыгаю шнурками над головой котёнка, сводя пространство лаза из рюкзака до крохотной щели. Для дыхания. Будто эта штука нуждается в кислороде. Только что пролежал минут десять, замотанный по самое некуда, и даже не потрудился выбраться. А теперь ни дать - ни взять: самый что ни на есть кот в мешке. 

Может я слишком груб с флэштафом? Любой другой на моём месте наверняка бы сдувал с него пылинки и носился, как с собственным новорождённым ребёнком. Тем более, что это по сути бесценная техника. Хм. Меньше всего хочется оказаться тем, кто превращает изобретения в груду металлолома. Или радиоактивную пыль с её привычкой наглядно демонстрировать скоротечность человеческой жизни. 

Предпочту обойтись без лучевых болезней. 

Мягко устраиваю рюкзак за плечом и прокрадываюсь в приоткрытую балконную дверь. В квартире лёгкий полумрак и воздух, пахнущий тем уютным запахом, какой может подарить лишь родной дом. Последняя мысль почти скрывается в сознании, когда я оценивающе окидываю себя с ног до головы в высоком зеркале в коридоре. А ведь вчера в мутных стёклах электрички отражался по-другому. Настолько не так, как сейчас, что тот и этот просто не могут быть одним человеком! В тёмном окне, освещённый сверху мерцающими люминесцентными лампами, я был слишком красив. После нескольких минут любования собой начинал постепенно влюбляться в черты самого близкого мне лица. Чёткие линии носа, оттенённые выступы бровей, тонкая улыбка на сомкнутых губах… А сейчас все черты растёрты по бледному лицу, смотрящимся в картине квартирного быта неудачным фрагментом, с которого штихелем сняли слой краски. Извиняясь сам перед собой за то чудовище, которое вот-вот отправится на улицу пугать видом ни о чём не подозревающий люд, начёсываю пальцами сбитую копну волос и выхожу в подъезд.

Утро субботнего дня - отличное время для телефонных визитов к своим старым друзьям. Особенно если они работают всю неделю, как проклятые, и только и ждут выходной безделицы, когда…

- Привет, - после четвёртого гудка раздаётся голос Паныча.

Нормальный такой голос. Даже без злости. Или волнения за меня: ранние звонки, как и поздние или чрезмерно продолжительные, частенько грозят какими-нибудь неприятностями.

- Здорова, - отвечаю я, повторяя ту же ровную ноту, что-то вроде «ми» малой октавы. - А ты не спишь.

- Давно. Я сейчас в парке с Илоной. Помнишь, я тебе о ней рассказывал?

Вместо ответа киваю головой непонятно кому. До сих пор не привык разговаривать по телефону…

- Мы тут уже больше двух часов, - поясняет Паныч, забивая растущую паузу.

Кисло улыбаюсь. На этот раз себе.

- Опять рассвет встречали?

- Угу. Это правда здорово, ты ведь знаешь. Кстати, что хотел?

- Разбудить, - честно признаюсь я. - Слушай, Саш, а давай куда-нибудь со мной. Месяц не вырывался из городов.

- Я и сам тебе хотел сегодня предложить! - на том конце, похоже, оживление. - А куда именно просит душа? 

- Ну, не знаю…, - вернее мне почти всё равно. 

- Ладно, ты дома? Тогда я минут через двадцать подъеду, и тогда решим, о’кей?

- Давай, к парадному.

- Жди, я буду. 

Подмигивает мне и «вешает» трубку. А я вижу его прищуренный глаз как будто Паныч стоит прямо передо мной. Может, не я один не умею говорить по телефону?..

V

- До встречи, - шепчу на ухо Илоне после долгого поцелуя.

- Пока-пока, - слышится в ответ воркующий голосок. - Ммм, откуда это?

Перед её лицом маячит роскошный бутон тёмно-красной розы, припрятанной мной для случая под рубаху. Наконец-то избавляюсь от шипов, исколовших мне всю спину... 

- Ты настоящий фокусник! Нет, ты волшебник, - зачарованно произносит длинноволосая светлая девушка, но я уже покидаю её объятия.

На прощание выпускаю в воздух одну из простых романтических фраз, так легко западающих в душу слабого пола и о которых сам забываешь уже через секунду, после того, как слова выпорхнут из уст. И я уже не помню её и просто оглядываюсь в сторону металлической двери с номером 53, запечатлевая стройную фигурку с бардовым цветком в изящных пальчиках. 

Стремительно сбегаю по ступенькам пролёт за пролётом. 

Не знаю, зачем мне это нужно. Я не хочу затащить её в постель, ровно как и всех тех, что были до. Тем более не желаю влюблять в себя или планировать оформление отношений. Словно кто-то неведомый правит мной, заставляя снова и снова знакомиться с милыми девушками, тратиться на них чуть ли не до последней копейки, совершать романтические глупости, с наслаждением следить за их движениями, слышать их взволнованные голоса… А потом навсегда удалять от собственной жизни. Словно по-другому никак нельзя, и стоит только изменить сценарий, как я окажусь несовместимым с этим миром, подвергнусь немедленному форматированию и потеряюсь где-то в пространстве. И поэтому для каждой последующей я неустанно открываю рассветы и лунные ночи, полевые цветы и нежность луговых трав, одариваю милыми сувенирами и теплотой фраз. И весь я - лишь летний дождь, внезапно обрушивающийся на землю, чтобы освежить воздух и сбить пыль с зелёной листвы, и так же внезапно обрывающийся. Чтобы не развезти улицы грязью и широкими лужами…

Наверное, я просто сволочь…

«Нет, ты волшебник», - запоздалым и от этого глупейшим эхом звенит в голове.

Незаметно для себя оказываюсь около мопеда во дворике перед подъездом. Сажусь на блестящего перламутровой краской «японца» и поворачиваю ключ зажигания. Крошечный моторчик отзывается почти мгновенно, затягиваясь тихим жужжанием, похожим скорее на шум крыльев торпедообразного тельца мотылька. Выруливаю по проулкам многоэтажек на дорогу.

 Быть может я просто ищу свою любовь? Пытаюсь познать это огромнейшее чувство, которое я знаю только понаслышке. Перебираю как одержимый душу за душой, имя за именем и, чувствуя очередной промах, даже не пытаюсь добраться до тела. Нелепая пародия на пикаперство, собирающее под своим крылом с каждым днём всё больше представителей. Вернее, членов. Какое удачное совпадение значений этого слова. А суть проста: знакомиться с девушками с вполне понятной и единственной целью - переспать. Когда миссия выполнена, «отношения» оканчиваются сами собой. Любимая игра подростков, в которой частенько не соблюдаются даже правила предохранения, а счёт ведётся на десятки тел и время от знакомства до постели. Слышал, что у «мастеров своего дела» рекорды времени не превышают двух минут… 

Ерунда, я не такой. Нет никакого счёта и соревнования. Я не коллекционирую сердца и даже не испытываю особого наслаждения, когда сражаю очередным приятным сюрпризом. Словно это лишь мой неоткупный долг. Как у убийцы перед семьёй павшего от его руки… 

Сигнал обгоняющего «Кайена» возвращает меня на дорогу. Вернее, с середины полосы ближе к обочине. Стрелка спидометра упирается в цифру «60», бак заправлен по самую крышку - хватит почти на сотню километров, если ехать не против ветра. «Кайен» впереди уходит направо, а я рассекаю пустынный проспект в направлении объездной. Вот уже обрываются тротуары слева и справа, оставляя мчащийся мопед наедине с серой лентой асфальта. Навстречу скользят полированные иномарки и ковыляют в разбитой резине нахватавшиеся пыли пригородные развалюшки. Некоторые начинают истерически мигать фарами едущим в моём ряду. Мол, по пути ожидаются продавцы полосатых палочек…

Вот и обещанная машина ДПС. Мирно пристроилась чуть в сторону от дороги, даже не потрудившись как-то замаскироваться. Мельком отмечаю сплошную, основательно втертую в дорожное покрытие не одним десятком шин. Значит, местечко вполне доходное, и человек в форме со светоотражающими полосками не напрасно выходит на середину дороги, поигрывая жезлом. Наверняка уже определился с новоиспечённым нарушителем.

Какого чёрта? Нарушитель - я?!

Свербящий крик свистка и властный жест, приказывающий жать по тормозам. 

Очень интересно, какое обвинение мне собираются припаять. Быть может, тюремное заключение за донжуанство? 

Вспоминаю, что у Илоны отец работает где-то в милиции. И я даже не знаю, как он выглядит… 

Спокойно, скоро всё прояснится.

Сворачиваю на гравийку, глушу мотор. Грузный капитан дорожного патруля вразвалочку прошагивает ко мне и представляется, с акцентом чеканя типичную армянскую фамилию.

- Пожалуйста, выйдите из мотоцикла, - продолжает он, смущая моё чувство юмора забавной формулировкой фразы, - я должен провести осмотр транспортного средства. 

Вот ведь бывает: мопед у тебя новый, исправный, купленный за собственные деньги и даже с пустым багажником под сиденьем… А всё равно при словах «должен провести осмотр» в кровь ударяет волнение. 

Потому что всё совсем не так. 

Здесь не должно быть постовой машины субботним утром. Раз. Именно поэтому встречные с таким удивлением мигали дальним светом. Словно никто из них не мог поверить в мираж белого кузова с тёмно-синими полосами и в этого толстяка-армянина, прогуливающегося поперёк пустого шоссе. 

Меня не должны остановить. Два. Ведь не было и попытки нарушения правил движения, а сами скутеры не регистрируются в ГАИ, для их вождения ни нужны ни права, ни совершеннолетие, хоть мне и исполнится через месяц девятнадцать. И этот капитан сейчас не должен разглядывать выбитые на двигателе цифры, кивая головой и что-то молча записывая себе в блокнот!.. Три.

- Простите, но я тороплюсь. И вы не имеете оснований меня здесь задерживать! - закипаю от одолевающего раздражения. 

- Слушай, парень, - армянин резко выпрямляется, сводя и без того сросшиеся в одну чёрную тучу брови, - Это ты следователю будешь говорить! Твой мотоцикл краденый. Так что всё, приехал уже!

Через густую щётку его усов слова пролезают с невероятным трудом. Так, что становится непонятно, отчего именно смягчаются согласные: от кавказского акцента или этого щетинистого барьера на верхней губе.

Быстрым движением руки он извлекает оставленные мной ключи из замка зажигания и плотно сжимает в своём волосатом кулаке. 

Из глубины моего горла доносится нечленораздельный звук, похожий на вздох и стон одновременно. Чувствую, как желудок, пустой со вчерашнего дня, тошнотворно вжимается в диафрагму, затрудняя дыхание и удары сердца. 

Разумеется, я не преступник, и недоразумение непременно разрешится. Но мысль снова испытать на собственной шкуре все прелести содействия следствию сражает наповал.

Пару лет назад мне случилось проходить свидетелем по краже мобильника у мальчишки из нашего подъезда. Его упрямый папаша настоял на возбуждении дела, и следователи, чтобы отыграться за заведомо обречённый на провал раскрываемости случай, трижды проводили допрос свидетелей, нарочно путая показания, так, что в итоге все подозрения стали сводиться в мою сторону. Естественно, такой расклад был выгоден следователям, и они принялись всячески угрожать мне. Были даже намёки на необходимость хорошенько повоздействовать на меня физически. Видя, что крики в лицо и угрожающий шёпот на ухо не сламывают моего спокойствия, оба допрашивающих приходили в настоящий экстаз, размахивая дубинкой у меня над головой и щелкая хрящиками затекших от писанины пальцев. Промывание мозгов закончилось тем, что я, к тому времени немного знавший свои права и их обязанности, указал все нарушения проведения допроса. Решающим в устном списке стало то, что мне не исполнилось восемнадцати, и при всём происходящем должны были присутствовать родители. Меня отпустили через полчаса и больше официально не подозревали. Но те пять вечеров в отделении сильно подорвали моё доверие и уважение к многоликой структуре правоохранительных органов.

Если бы сейчас за спиной была стена, я сполз бы по ней до самого пола. Но никакой стены поблизости нет. Пьяно переминаюсь на вмиг потерявших силу ногах, рассеянно глядя в тёмное, с грубой кожей лицо капитана:

- Этого какая-то ошибка. Я купил его месяц назад в официальном центре. У дилеров. Там, дома есть сертификат и гарантийный талон с номером. 

Наплевать на хитрый прищур пристально изучающих меня глаз. Пусть даже уверится, что я теряю устойчивость и монотонно бормочу возражения только потому, что пойман с поличным. Всё равно утро испорчено. 

У милиции поразительный дар уничтожать время человеческой жизни. Задержать пассажира на поезд или самолёт, трудягу - на прибытие в офис, студента - в институт. Обычное дело. Стоимость билета будет возращена, начальник получит заверительную бумажку, а в деканат произведётся звонок. И всё в порядке. Всё даже хорошо. Ты выходишь из отделения с необычайно обострившимся чувством свободы и благородного негодования, рассказываешь об инциденте коллегам и родным и продолжаешь жить привычной жизнью. Но минуты, часы или сутки времени уничтожены навсегда. Они останутся затвердевшими трупами в каждой букве протокола или в троечной фразе типа: «ошибочка вышла». И ты платишь временем собственной жизни за чьи-то ошибки.

Прикидываю, что в самом лучшем случае понадобится сорок-пятьдесят минут, чтобы поехать ко мне домой и разобраться с документацией. А вдруг мой «японец» окажется из нелегальной партии?.. Ну, по крайней мере, последнее снимет подозрения с меня и я смогу избавиться от назойливой компании с погонами. 

- К машине, - с резкостью в голосе приказывает армянин, кивнув в сторону белого «Опеля» с милицейским декором. - Там со всем разберутся. 

- Скорее бы, - вяло процеживаю, не размыкая челюстей, и двигаюсь в указанном направлении. Почему капитан не торопится идти следом? Остался караулить мопед?

Когда до патрульной машины остаётся с десяток шагов, из задних дверей навстречу мне выходят двое в странном, военном обмундировании серо-зелёного цвета. В дали полевой дороги замечаю припаркованный чёрный джип с несколькими шатающимися взад-вперед «сотрудниками». Готов спорить, к милиции ни один из них не принадлежит и на четверть волоса. Неужели сама госбезопасность?

Наскоро оцениваю взглядом встречающих. Очень колоритная парочка. Один по возрасту несколько старше капитана-армянина, другому не больше тридцати пяти. Безобразного цвета форма сплошь излеплена золотыми нашивками и отличительными знаками, особенно у старика. Видать, большая шишка. Только по погонам невозможно определить звание - их просто нет. На шевронах неизвестная мне абстракция белых линий и пятна на фиолетовом фоне, похожих на изображение осьминога конечностями вверх. Последнее, что успевает броситься в глаза - общность черт лица одного и другого. Будто они имеют меж собой какое-то недалёкое родство…

Оба одновременно останавливаются в метре от меня.

- Я полагаю, Александр Панычев? - начинает старший с таким английским акцентом, что речь капитана после этого кажется эталоном русской орфоэпии. - Мы имеем один важный разговор к Вам. Жизни Вас и Вашего друга Вадима будут зависеть от ваших готовности помочь нас. 

Помощник вопросительно кивает головой, и я через секунду автоматически повторяю это движение уже в утвердительной форме.

Куда же ты встрял, дружище?..

VI

Взмывать на вершину горы в прозрачной кабине канатной дороги. Почувствовать, сходство этого подъёма с поездкой в челноке под сиреневым небом. Никогда не забыть, как опаздывал в детстве на сеанс обучающих программ и приходилось с разбегу цепляться за покатую крышу отплывающей кабины, вызывая настоящую панику у мирно едущих по делам. 

Персонал не раз порывается открыть двери и на ходу впустить тебя в салон, но ни один не в силах пренебречь установленным предписанием в пользу безопасности полоумного индивида. Ну, то есть тебя, болтающегося на высоте третичного давления атмосферы под двумя сияющими в лучах кантиса титановыми тросами с набитой собственными скриптами техно-сумкой через плечо. А они, которые внутри, скорее желают, чтобы экстремальный пассажир скользнул вниз уменьшающимся пятнышком, перестав наконец волновать их чувствительный к эмоциям разум. Но часто ли ты оправдывал возложенные надежды?.. Наверно лишь поэтому всё ещё и жив.

Наконец оказаться на самой макушке горы Машук. Покинуть кабину «Канатки» вместе с толпой туристов и ещё кем-то, с каждым часом всё больше похожим на тебя. А значит становящимся всё дальше от понимания общества. Переставать верить в то, что в возрасте моральные устои организма застывают и меняют с огромным трудом. Или всё-таки изменения стоят Карсегу невероятных усилий? Может, именно он и есть тот первый, кто смог понять твою суть не как ненавидящую все вычурные порядки и формальные ограничения самодурскую натуру, а как чистый разум, любящий существование запретов уже за то, что их можно нарушать, и стремящийся вглубь всего, чего бы ни коснулся. И сейчас он видит твоё сердце не серым шлифовальным камнем, в пыль перетирающим в груди все сваливающиеся на него события, а той самой пылающей искренностью электрической нитью, которую ты подарил отвергшему тебя, как подсознательно отвергается любое непонятое, но всё равно бесконечно любимому квирянскому обществу…

Заранее выйти на место прибытия шаттла и в два флэштафа заморочить головы шатающимся туда-сюда зевакам так, что луч эскалатора, который протянется с прибывающего с минуты на минуту корабля, будет для них так же привычен, как ощущение ногтей на собственных пальцах. 

 В нахлынувшей минутной печали вдруг сильнее воли захотеть вернуться на родную планету. Встретить световой канал эскалатора, поскорее вбежать в кишку рекреационной шаттла, снова увидеть в зеркале своё лицо и наверняка не узнать в нём ни единой чёрточки после двух десятков земных лет!.. А потом вернуться в свой дом, где тебя ждёт старина Олпи - юркий, везде сующий свой острый нос ликинский терьер, которого ты оставил на автоматизированном уходе ещё щенком; неоплаченные счета за глобальную сеть и предложения на заключение контрактов с исследовательскими фирмами, давным-давно потерявшие всякую юридическую силу. Радоваться псу и этим бумажкам как самой большой ценности в мире. Ведь даже одиночество приятнее чувствовать в стенах дома.

- Заря навеки, делегаты, - оглашает сознание голос, в котором ничего не стоит угадать первое лицо в командовании межпланетных экспедиций - Свиленуума.

Но что он забыл на обычном эвакуационном шаттле? Если только это не новая фонограмма приветствия…

Среди редких облаков уже зависает продолговатая тёмно-синяя капсула со струящимся под ноги потоком холодных лучей. И теперь стоит сделать лишь один шаг…

- Скучаешь по дому, Дикумэй? - понимающе спрашивает Свиленуум через точки вещания.

Сжимать кулаки до боли в суставах и жадно смотреть на зовущую вверх платформу эскалатора. Ни на миллиметр не подвигаясь вперёд…

- Заря навеки, великий Свиленуум, - обращается твой напарник, спасая пространство от тишины, - большая честь слышать тебя здесь. Ведёшь руководство эвакуацией?

- Как всегда прав, старик, - смягчается официальный тон. - Пожалуйста, поторопись с подъёмом. Нужно ещё подобрать всех азиатских. Надеюсь, времени на прощание не нужно?

Прощание? С кем?

- Прощание? С кем? - эхом повторяет мысли Карсег.

- С твоим приятелем. Советом Светлейших Дикумэй оставлен на этой планете, - как бы невзначай замечает собеседник из шаттла. - Без права реабилитации.

- Оставлен?! - вспыхиваешь как белый фосфор на воздухе. - Но почему я? Что я снова такого нарушил?! 

- Не прикидывайся, Дикумэй! - огрызается Свиленуум. - Ты пронёс «Эмку» на Землю и думал, что всё сойдёт с рук? Останется незамеченным, да? Мы все уже устали от твоих глупых выходок, и, по правде говоря, Совет оказался очень благосклонным. Лично я бы, минуя все инстанции, отправил тебя прямиком в камеру распада!

- Пошёл ты!!..

В капсулу корабля летит брошенный тобой ком земли. Не достигает подоблачной цели и вскоре устремляется обратно. Такая до слёз смешная критика снизу, разбивающаяся о траву грудкой высохшей грязи на мелкие, никому не нужные крошки. Для них это будет последняя из твоих глупых выходок… 

Вздрогнуть от прикосновения теплой ладони к твоей спине. Понимать, как давно не ощущал любых касаний к себе и тем более телесной ласки. Кожа горит под подрагивающими пальцами стоящего рядом старика. Он как никто другой сейчас видит всю твою боль и, кажется, готов по-отцовски крепко обнять тебя, но боится убить отвыкшую от понимания и ласки мира разорванную душу. Возможно он снова прав, и ты действительно упадёшь без чувств, как голодавший в течение недели, умявший враз огромную порцию модифицированного мяса. Просто ты слишком сильно отвык. И лучше, если эксперименты пока останутся излишними…

- Карсег, я настоятельно прошу не задерживаться с эвакуацией. - нетерпеливо напоминает Свиленуум. - К чему тебе, столь почётному квирянцу, терзать себя расставанием с коллегой? Причём из ряда вон выходящим коллегой…

Видишь резко устремлённый вверх взор, исполненный такой мучительной боли, словно это не тебя только что топтали слово за словом, как люди топчут ненавистное им насекомое. Эдакого таракана со слишком прочным внешним скелетом для того, чтобы безжизненно распластаться после первой атаки. Словно не тебя обрекли на пожизненное заключение в гнилой тюрьме, размером с целую планету. И не тебе предстоит остановить одержимых жаждой власти и наживы американских учёных вояк!..

Впрочем, в противостоянии за украденный флэштаф ты действительно будешь не одинок. Ведь план Степана составлен для троих действующих лиц. Троицы актёров, собравшихся из разных театров и объединившихся с единственной целью: сыграть в чужой постановке. Чтобы от отточенности роли и правильно подобранных декораций зависело, комедией или трагедией пополнится репертуар самого Большого театра, именуемого Вселенной…

- Знаешь, Свиленуум, как минимум в одном этот коллега прав… - дрожащим от неконтролируемо выплеснутых в кровь гормонов отвечает «почётный квирянец». - Пошёл ты! Убирайся! Собирай всех делегатов и беги прочь на свою пост-орбиту! И не забудь по пути заскочить в Совет Светлейших за карательным распоряжением для меня.

Интересно, когда ты последний раз удивлялся так или хотя бы наподобие?

С четверть минуты ожидать, что Свиленуум просто выпадет в отсек лучевого эскалатора от непредвиденной дерзости. Удара в лицо, по молниеносности и непредсказуемости не уступающего по-человечески товарищескому ножу в спину. 

- Вот как…- там, наверху, требуется время, чтобы переварить жёсткие для мозга волокна слов. - Надеюсь, ты помнишь, что земляне объявили жестокую охоту на наши призрачные тела и не мешкая расстреляют любого, источающего поле подобия. Зачем? Не знаю - говорю без тени лжи. Быть может, вам двоим как раз удастся это выяснить… До того, как получите пулю, разумеется! 

Холодный, безжалостный смех… Нередко что-то похожее приходилось слышать от людей. От квирянцев - никогда. И именно поэтому холод в мгновение сковывает тебя ненавистью и ужасом.

- Ты стал таким ч-е-л-о-в-е-ч-н-ы-м, Свиленуум, - разражаешься ответным смехом в просвет облаков, словно осмеливаешься судить самого бога.

Едкий хохот, выбивающийся на частоты человеческого уха, приводит в паническое бегство толпящихся на смотровой платформе туристов. Ты так увлечён ментальной битвой, что давно не следишь за воздействием флэштафа на окружение. Наверняка кто-то из бегущих по ступеням склона уже заметил шаттл и даже успел впечатать несколько кадров в матрицу фотоаппарата… Не важно.

- Находишь это забавным? - снисходительная улыбка в словах медленно покрывается едким налётом презрительности. - Что же, посмотрим, много ли квирянского останется в вас, навсегда породнившихся с этой планеткой… Больше нам не о чем говорить. Прощайте, делегаты.

Луч эскалатора сужается с каждой новой секундой. Скорее метнуться в него, чтобы плавно воспарить вверх, на небеса, как воскресший праведник… 

Иллюзия. Луч не примет никого и ничего без специального допуска из шаттла. А значит тебе никогда не попасть на ступени этой фотоновой лестницы. Можешь расшибиться о световые края или вступить своим флэштафом в битву с бортовым компьютером корабля - результат будет один. Такой же, как и при неподвижном стоянии с полной отрешённостью в рассеянном взгляде… 

«Неужели всё это правда, Карсег? Для нас больше нет дома… Мы потеряли его, как когда-то Степан потерял свой вместе со всей семьёй, и будем скитаться по чужой планете как всё тот же холеричный старик скитался по вокзалам и погребам… Скажи, что всё это нелепая галлюцинация! ЭТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПРАВДОЙ!...»

Слышать нестихающий крик каждой жилки в собственном теле и вдруг захотеть как в раннем детстве грохнуться на пол и забиться в капризной истерике, когда что-то происходит в корне не по-твоему. Ты плачешь, выкрикиваешь всякую несуразицу, твёрдо веря, что в сложившихся условиях жить дальше просто невозможно. Да и плачешь, наверное, больше потому, что упрямый инстинкт самосохранения никак не хочет позволить тебе перебороть душевную слабость и сжать руки на своём молодом как и ты сам горле. А открыв глаза, с неописуемым ликованием обнаруживаешь мир совершенно иным. Будто кто-то в мгновения твоего протеста взял и переделал всё, стараясь следовать малолетней прихоти…

И снова распахнуть зрительный канал флэштафа в надежде своими уничтоженными постоянным напряжением глазами не увидеть тёмную тушу корабля с исчезающей в её чреве желтоватой прозрачной полоской. Но всё тщетно. Шаттл смыкает створки шлюза и стремительно поднимается всё выше, вычисляя радиану ускорения для следующей точки эвакуации, и наконец в облачной синеве зажигается тонкий огненный порез трассирующих двигателей. «Восток-юго-восток», - бездумно отмечаешь одной из ряда задних мыслей. Всё слишком реалистично, чтобы вдруг обратиться желаемой галлюцинацией… 

Декораций не будет. Стоило ли надеяться, что руководство спустит на Землю хоть крохи своих разработок? Если бы не Свиленуум со своим воспалённым чувством превосходства и не «Эмка», провалявшаяся большую часть времени без всякого дела в ящике стола, ты бы наверняка сумел выбить под личную ответственность пару волоконных щитов или нейровспышек, дезорганизующих работу мозга на 10-15 минут. На худой конец смог бы под завязку набрать проникающего геля и создать себе невидимую баррикаду для защиты от пуль, фатально быстрых даже для покадрового ускорения сознания…

- Ничего, Дикумэй, - Карсег дружески похлопывает тебя по плечу, - настоящие актеры должны уметь импровизировать, ведь так?

Искренне удивиться произнесенным словам:

- Актёры? С чего ты взял что мы похожи на актёров?..

Добрая усмешка в стеклянных глазах и поворот корпусом тела, чтобы идти обратно. 

- Кому как не тебе знать это лучше. Идём, - мягкая рука слегка подталкивает тебя в спину, - до поднятия занавеса ещё есть немного времени. Как насчёт спуска с горы по серпантину? 

- Здорово, я не возражаю. Давно не бывал среди земной флоры.

К тому же дорога иной раз приводит в чувства не хуже ментальных разгрузок флэштафа.

VII

- Салют, что так долго?

- Привет, - крепко, но с неунимающейся дрожью в руке отвечаю на пожатие, - заскочил на заправку по дороге. Теперь у нас в распоряжении полный бак. А ты…?

Замечаю два истлевших окурка «Парламента» у ног Вадима и третий, ещё дымящийся зажатый между большим и указательным пальцами левой кисти.

- Всю ночь провёл на лавке? 

- Просто купил новую пачку, - догадывается он о моём наблюдении. - И ещё вот это.

Достаёт из-за спины тёмную стеклянную бутылку, форма которой не заставляет сомневаться: «Гиннес». За первой появляется вторая.

- Сегодня я угощаю, - истолковав моё замешательство по-своему, довольствуется Вадим, - в рюкзаке ещё сухарики и арахис. 

- Денег заработал? - ляпаю первое, что приходит в голову и усаживаюсь рядом на некрашеную лавку с железным каркасом, оставшимся от спинки.

- Угу, - кивает, затягиваясь и не глядя на меня. - Слышал мой вчерашний эфир на «Вершине»? 

- Во сколько?

Вадим удостаивает лишь махом руки - уже не важно. 

Молча соглашаюсь. 

Зачем распыляться о том, что прошло? Радио не делает повторы эфиров молодых групп, а я по легкомыслию вспомнил о передаче только теперь. Разве что раздобыть оцифрованную запись у Светы. Раньше она не оставляла без внимания ни один выпуск «Точки взлёта», записывала всё на компьютер и старательно редактировала, вырезая рекламу и гася погрешности крошечного микрофона. Это было уже почти год назад. Надеюсь она не изменила своей привычке, а наше обещание дружбы всё ещё в силе…

Опять обманываю сам себя. Ведь я ни за что не приду к Свете. Встречу на улице - брошу: «Привет». Но не больше. Нет смысла возвращаться на пройдённый этап. Я не говорю «прощай», и с каждой мы остаёмся формально друзьями. Просто не хватает мужества проститься и наконец оторваться от гроба, должного предаться земле. А с чем иначе можно сравнить отжившие свой век отношения? Яркий, запоминающийся, полноводный и наверное оттого столь короткий век… 

Ужасно, когда человек умирает только для тебя. Он так же ходит, что-то делает, о чем-то думает и волнуется, с кем-то общается, кого-то любит и ненавидит, но для тебя он как… Как дружелюбное привидение. Слышишь его слова, говоришь что-то в ответ, шутишь и даже смеёшься. Но знаешь, что его нет в твоей жизни, с ним нельзя связать судьбу и будущее. Обнимаешь чисто по-приятельски и чувствуешь невероятное расстояние, разделяющее вас… Тот и этот свет.

- Так куда решил ехать?

- В Пятигорск. Поднимемся на Бештау, устроим пикник у озера, отдохнём до вечера… Я даже не стану брать гитару.

- Бештау? Но…, - теряюсь я.

Чёрт! Вадь, ну как ты не поймёшь! Не может сейчас быть никакой Бештау! Понятия не имею, что за вещь нужна от тебя американцам, но эти ребята не шутят! Я твой лучший друг и поэтому должен поступить как они требуют! Поверь, так будет лучше…

Вадим бросает вопросительный взгляд мне в лицо.

- Я вчера растянул икроножную мышцу, а ты предлагаешь взобраться на километровую высоту? - неожиданно произношу шутливо жалобным голосом. - Я даже при обычной ходьбе прихрамываю на левую ногу.

- Понятно… Ну тогда мы можем устроиться прямо тут, - недовольно ухмыляется Вадим. - Давай, открываем пиво.

- Эй, не упрямься, - как можно веселей возражаю я, - если ты хочешь в горы, так и быть, поехали на Перкалку. И вершина какая-никакая, и подниматься долго не придётся. Ну?

Задумчиво перебирает ключи в вытащенной из кармана джинсов связке. Вернее, ключей всего пять, остальной объём и звон придаётся многочисленными брелоками среди которых металлические цепочки, деревянные символы, пластмассовые фигурки и даже мягкая игрушка-крокодьчик. Перелистываемая пальцами, мелькает игральная кость в медной оправе. Мой подарок на его четырнадцатилетие. Быть может именно с тех пор и зародилось это оригинальное коллекционирование - какая разница!

Ну же, не молчи! Соглашайся…

 Нет, лучше высмей моё предложение! Тогда поневоле придётся рассказать всю правду. Ты наверняка знаешь, что за секретная военная разработка попала в твои руки. А они… Я снова лгу себе в том, что лучше в точность выполнить все указания, смешанные с угрозами. Ведь они убьют тебя как ненужного свидетеля во избежание раскрытия секретности. И меня заодно… Так, для надёжности. Потому что я твой лучший друг.

Лучший друг…

К чертям всё. Ты должен знать, кто будет ждать тебя на Перкальской скале. Должен решить сам, встретиться с ними лицом к лицу или скрыться, попытаться убежать и тем самым отсрочить час расплаты. И есть ли вообще эта разработка? Или это очередной повод, как «украденный» скутер, чтобы задержать меня и отдать в руки американцев? Что же в действительности? Ты наверняка расскажешь мне, когда услышишь . Если только знаешь сам….

- Послушай, Вадь…

Но он перебивает мои торопливые слова:

- Да не обижаюсь я, не суетись. Перкалка - так Перкалка, поехали. Тем более, на ней мы не были гораздо дольше. Ну так, трогаешь?

Захлопываю рот, словно боясь, как бы ненароком не выпустить хоть одно слово из блуждающей мысли. Оправдываться слишком поздно или просто нет смысла. Своим ответом ты выбрал собственную судьбу.

- Трогай себя сам, - отшучиваюсь я.

Встаю с лавки с явной опорой на правую ногу. Даже чересчур явной, разве ты не видишь? Не чувствуешь дрожи в моей обычно крепкой руке и терзания сомнений в сдвиге бровей и узких щелях зрачков?..

Словно в замедленной съёмке подхожу к скутеру. Медленно скатываю его с подножки и занимаю место за рулём. Видим устраивается позади, слегка толкнув меня коленом. Я знаю, что сейчас он включает телефонный медиа-плейер, и нарочно тяну время, ища по карманам ключ, который не вынимался из зажигания. 

Всего один вопрос: «Что-то не так?» - и я не выдержу и выложу ему всё подчистую…

- Саш, включаю секундомер: покажешь рекорд времени?

- К десяти будем на месте, - со знанием дела отвечаю я не оборачиваясь.

Крошечный движок злобно взрыкивает и с трудом набирает обороты в сцеплении с задним колесом - второй седок никак не предусматривался изобретательными японцами.

Настойчивое названивание в дверь.

- Сейчас, сейчас! - кричу из глубины кухни. - Подождите минуту!

Получается не слишком громко, но достаточно, чтобы услышать в тишине подъезда. 

Звонок стихает. Наскоро вытираю пальцы от проникающего геля махровым полотенцем, отчего в самой середине ткани тут же образуется неправильной формы дыра. С усмешкой осматриваю видимые остатки рук и, пройдя в коридор, отпираю замок входной двери. 

На пороге нетерпеливо постукивает ногтями о кожаный переплёт блокнота женщина лет сорока с короткой стрижкой и деловым лицом. Не успеваю как следует растворить дверь, как она спешит озвучить причину визита:

- Здравствуйте, из ЖЭКа вас беспокоят. Вы гражданин Семитин будете? Как хорошо, что Вы наконец дома.

Так уж и хорошо?

- Доброе, кхм, утро…, - хрипло отвечаю я, сглатывая слюну и почти непроизвольно кивая - интонация её вопроса просто не потерпит отрицания. 

- У Вас коммунальные не плачены за прошлый месяц, разве не получали извещения? 

На меня находит нестандартное решение ситуации.

- Поа… поа… получал, - выкатываю глаза и наигранно заикаюсь я, предчувствуя назревающее веселье, - А… а… что?

- Что? - вспыхивает она, - Я уже неделю хожу к Вам и никто не соизволил открыть, и теперь я должна тратить в свой выходной день, а Вы - «что»? Извините, я понимаю, что вы пенсионер и ветеран труда, но за услуги ведь нужно платить. Распишитесь вот здесь об уведомлении.

Суёт мне под нос квиток извещения на блокнотных листах и полупустую ручку.

Меня явно с кем-то путают. Наверное, пришельцы живут в квартире, владелец которой и есть некий Семитин. Но где он сам? И существует ли вообще такой человек? Наслышанный о возможностях материализатора, я сильно сомневаюсь в последнем вопросе…

- Пэа… пэа…простите, я просто уезжал и за…заа…забыл, - оправдываюсь с тонной вины на лице.

Работницу ЖЭКа вместо раздражения уже одолевает бесконечная жалость к слабоумному старику, и она набирает воздуха, чтобы как-то оправдаться в свою очередь. Но в эту секунду я протягиваю к предложенной ручке обезображенную проникающим гелем правую кисть, наблюдая за реакцией уведомительницы…

Эффект что надо. Женщина с омерзением и ужасом порывается отдёрнуть свою руку, тут же понимает, что это - верх неприличия, и, как-то совсем несимпатично сморщив лицо, шевелит губами:

- Боже… как же Вы сможете поставить подпись? С таким увечьем… Давайте я просто напишу Вашу фамилию. Всё равно эти извещения никто не будет проверять…

Разворачивает блокнот к себе, отыскивая нужную строку. Но главный ход ещё впереди.

- Я мм..мм… могу са-ам. Приспоа..ссобился за годы.

Трясущейся культей приближаюсь к ручке и вдруг невидимыми пальцами резко сдавливаю запястье уведомительницы! Мгновение замешательства...

 Со вскриком она бросается прочь, вниз по лестнице, роняя рабочие реквизиты, и вскоре скрывается из виду.

Небрежно расписываюсь в блокноте и оставляю его на лестничных перилах. Предупреждён. Значит - вооружён? 

Ручка отправляется в карман, я - обратно в кухню.

Жизнь в квартире в центре города имеет существенный недостаток: отсутствие подручного материала. Вернее, мусора и мебельного хлама полно перед каждым хоть сколько-нибудь многоэтажным домом. Но спинка выброшенного дивана или картонный коробок не устоят под сверлящим натиском раскалённых пуль. А весь металлолом давно растаскан с улиц по пунктам приёма. 

Когда вернутся Карсег с Дикумэем, схожу на городскую свалку и непременно раздобуду пару автомобильных капотов. Или что-то попрочнее, годящееся на роль лёгкого и прочного щита. Быть может, и инопланетным ребятам удастся выпросить у своих несколько хитрых штуковин на такой случай. А нет - так просто раздобыть ещё немного проникающего геля…

Надеюсь, они не эвакуируются вместе с остальными делегатами. В одиночку у меня не получится даже выследить Вадима, не то что противостоять вооружённому взводу.

Удивляюсь сам себе. Добровольно ввязаться в межпланетную заварушку и стать организатором планирования действий - зачем? Никто не поставит мне памятника и не впечатает в века имя. А может вся история пришельцев - глупый вымысел, чтобы оставить меня в этой квартире и убраться самим подальше от моих не в меру пытливых глаз. Оставив меня играться с тюбиком геля, как ребёнка, увлечённого интересной игрушкой. Только почему-то бесконечно хочется верить каждому их слову. Будто пришельцы прозрачны не только телами, но и душой, своими переживаниями и эмоциями. Вдруг материализатор нужен их сознанию как одежда для человеческого тела? Без него они слишком открыты для других… И будто унизительны для окружающих… 

Втираю остатки геля в эмаль лежащей на табурете длинной холодильной дверцы. Поверхность послушно исчезает, едва её касается горячее месиво из тюбика. Сантиметр за сантиметром, пока видимым не остаётся всего один угол. Геля больше нет. 

Под развороченным холодильником образуется лужица воды, растекающаяся всё шире и уже достигшая края кухонного коврика. Нахожу на полке треугольник сыра, два пучка редиски и ещё несколько томатных пачек внизу. Наскоро уничтожаю съестные запасы с очередным литром сока.

Окончив второй завтрак, без особого оптимизма ещё раз осматриваю свои руки: ладони полностью пропитались невидимым составом. Кости, мышцы и кожа видны в разрезе, как если бы очень острым ножом мне отсекли обе кисти. Заглядываю в ветвящиеся трубки сосудов, похожие на ходы дождевого червя. Значит, кровь способна разносить гель…

Где-то за спиной снова раздаётся звонок. Совсем не такой как в первый раз. Размеренно повторяющийся, как гудки в трубке… Ну конечно же: телефон! Не припоминаю в комнате аппарата, но удивляться не приходится. В квартире всегда должен быть телефон. Даже если нет компьютера для выхода в Интернет. Даже если вместо людей в ней живут пришельцы, а абонентская плата вносится без единой минуты разговора…

Ориентируюсь по звуку и нахожу радиотрубку на тумбочке за парой отростков хлорофитума в широком глиняном горшке. Интересно, кто здесь занимается разведением комнатных цветов?

Сдёргиваю трубку с подставки. Вместо номера на дисплее мигает вряд семь прочерков. Некто на другом конце лини явно не хочет быть вычислен. Или просто погрешности в работе местной АТС… 

- Степан, это Карсег, - звучит в динамике за миг до нажатия ответа, - ресурсов не будет. Нам полностью отказано в помощи.

- Чёрт… - ломаю зелёную стрелу хлорофитума. 

Такой поворот дела никак не входит в мои планы. Всё равно что драться с хищником голыми руками… Бросаю взгляд на обрубок собственной конечности. Весьма удачное сравнение.

- Как ты? - Карсег как обычно серьёзен и сдержан.

- Раскурочил холодильник, поразвлекался с гелем, напугал до полусмерти тётку из ЖЭКа - в общем ничего интересного.

- Помнишь, о чём я предупреждал насчёт геля?.. Ладно, не важно. Приготовил что-нибудь?

- Невидимый щит из двери холодильника. То есть почти невидимый, - поправляюсь я.

- Хорошо, бери свой щит и как можно скорее подходи ко въезду на Машук. Похоже американцы заманивают Вадима на Перкальскую скалу, - модулированный голос всё ускоряет слова.

- Вадим там? 

- Он с каким-то парнем движется прямо по направлению к засаде. Судя по излучению, флэштаф у него. Поторопись! Я не могу говорить дольше: Ещё несколько шагов, и Вадим засечёт сигналы моего «телефона». Догадался, с чего звоню?

- Да. Не рискуй больше, я сейчас буду.

Резко обрываю связь. 

Размышлять некогда. Надеваю изношенную футболку, выгребаю из столешницы все четыре ножа и распихиваю их по двум оставшимся недырявыми карманам - оба сзади. В правом оказывается трофейная ручка. Не знаю, как она сможет пригодиться, но оставляю её на месте. Подхватываю дверцу-щит и переношу к выходу. Довольно тяжелая, чтоб управляться одной рукой. С советскими товарами всегда так: надёжно, но громоздко и без намёков эстетики. Что поделать, СССР не знал Фэн-шуев, да и народу до сих пор привычней в случае поломки устранять проблему ударом кулака…

Улыбаюсь в тоске. Где-то в СССР осталось моё детство. Счастливое, что бы теперь ни говорили! За ним понёсшей лошадью проскакала юность с ураганом чувств и вихрем событий хмельного студенчества. Быть может, тот вихрь и проел в моей голове крошечную дыру, ставшую бешено разрастаться после аварии - слишком стремительно вертелось всё вокруг. Я так и делю свою жизнь: на до и после института. Тёплая, солнечная точка летоисчисления, длиной в полторы тысячи дней…

Сейчас я по-настоящему начинаю осознавать. Мне плевать на мир. И совершенно не жалко себя. Через несколько секунд я окажусь в иссохшем русле весеннего проспекта, который невидимым потоком поволочёт меня вверх по течению, прямо на подножье Машука. К сиротливо торчащей в небо Перкальской скале с затаившимся отрядом сдуревших от возможности поживы вояк. Даже если там развяжется атомная война и ножи в моих карманах превратятся в текучие сопли от радиации, я приму правила этой войны. Не потому, что ценю межпланетные связи и хочу вернуть пришельцам материализатор. Не затем, чтобы отомстить за погибших делегатов. Просто я не могу позволить вместе с флэштафом случайно отнять у парня его юность и студенчество. Ту самую грань между двумя жизнями, лишь ради которой и стоит прожить их обе…

Не желая искать ключи, оставляю мысли в пустоте коридора и прикрываю дверь. 

Принимай меня, поток.

IX

Скоро будет дождь… Погода почти всегда портится вслед за моим настроением. 

Флэштаф валяется за спиной в рюкзаке, но сейчас злит даже мысль о нём. Грустный, злой, ненавидящий, усталый - это тоже я. Возможно, кто-то способен взять и откромсать от себя собственную часть. Я - нет. Только постоянно оставаясь собой можно остаться собой до конца. Всё равно не получится оттянуть приближение туч. Не верю, что погода действительно зависит от чьего-то расположения духа. Просто тело чувствует снижение давления атмосферы и знает последствия. Бесцветица над головой, холод ветра, какая-нибудь ерунда, летящая с неба и ничем неутолимая жажда солнца - когда-то непогода убивала меня. Телу невдомёк, что в душе всё перевернулось с ног на голову…

- Тебе часто хотелось читать чужие мысли? - спрашиваю Паныча.

Тот шагает рядом и, кажется, как я, начинает терять в настрое. Он тоже чувствует изменения в погоде?

- Читать? Хм… Я предпочитаю читать озвученные мысли, - Паныч весьма доволен своей шуткой.

Умолкаю. Не для того, чтоб ему стало неловко, а лишь для осознания, является ли любая озвученная мысль мыслью. Результат получается двояким. Если мысль формируется из слов, она легко и точно может быть озвучена. И тогда Паныч прав в своей идиотской шутке. Но если мыслить образами с тонкими вплетениями чувств и чего-то необъяснимого, улавливаемого из пространства, слов попросту не хватит. Дело не в умении и тем более искренности. Просто из целого миллиона словарных статей великого и могучего не найдётся той самой, единственной. А без неё можно перебирать сотни других. Они будут так близки. Но не те… 

Улыбаюсь.

У слов как у людей.

- Все хотят читать мысли, - начинает оправдываться Паныч. - Но если только не всё время. Как книгу, понимаешь? Захотел - почитал, надоело - примял уголок и захлопнул… А иначе я не согласен.

- Тебе и не предлагают, - заключаю как-то совсем не по-философски.

Я говорю серьёзно. Паныч время от времени поглядывает на моё лицо, надеясь поймать улыбку или заметить тень сарказма. 

Не сегодня. Что-то настойчиво не даёт мне покоя… 

Мы проходим по терренкуру, оставляя позади памятник дуэли Лермонтову и поворот на военную базу. По дороге попадаются остатки скамеек и поржавевшие стволы с вывернутыми, как кишки, проводами обезглавленных фонарей. Лениво ползут пожилые пары, шмыгают туристы. Пару раз проезжает машина и соревнуются в мастерстве велосипедисты. Свежее утро обещает тёплый, почти безветренный день. Такой, как вчера.

- Представь, что мысль становится продуктом, - кручу в руках незажжённую сигарету.

- Книгой? - уточняет Паныч.

- Ну что-то вроде… Информацией в понятной для всех кодировке. Типа двоичного кода у компьютеров. 

- Интересно, - размышляет Паныч. - Тогда бы мыслями можно было обмениваться, скачивать их друг у друга, сохранять после гибели человека и даже красть.

- Красть мысли у некоторых и так неплохо выходит.

- Идеи, - нравоучительно поправляет меня Паныч, - воруют идеи. В виде сюжетов и героев - у писателей, мелодий - у музыкантов, чертежей и разработок - у военных и учёных…

Испытующе смотрит на меня. Чувствует, что я что-то скрываю. 

В ответ уставляюсь ему в глаза. Паныч никудышный игрок в гляделки, и уже через секунду обращается головой в сторону вершины Машука. 

- Ты рассуждаешь как Тесла, - вдруг заявляет он.

- Неужели, - ухмыляюсь долгожданно для Паныча, но тот не замечает.

- Ну да. Он тоже верил, что мысли можно сделать продуктом. Что ими наполнено всё пространство и нужно только уметь протянуть руку и взять нужное. Мысли Платона и Аристотеля, Ньютона и Эйнштейна и вообще любые, заключающие в себе малейший смысл - вокруг нас. 

Я знаю о Тесле из компьютерных игрушек. Там его изобретения поставлены на вооружение советской армии. Огромные блестящие шары на концах шпилей, разряжающиеся десятками голубых молний и творящие энергию на пустом месте и ещё несколько штуковин, связанных с укрощением и выработкой электричества. Век назад дешёвая энергия могла стать реальностью. Но ни одна компания не согласилась финансировать собственное банкротство, и сегодня все проекты кажутся не более чем фантастикой. 

Электричество и материализация мысли - что может быть общего?

Недопонимающим выражением лица побуждаю Паныча продолжать.

- Да у него не получилось, - отмахивается тот, - умер, так ничего и не закончив. А чертежи проектов не нашли или наоборот слишком хорошо припрятали.

Получилось не у него. 

Лучистый шар флэштафа как нельзя точнее походил на огромный купол Тесла-электростанции. До превращения одной бредовой мыслью в котёнка. Неосуществлённые на Земле из-за алчности и глупости людей, проекты нашли вторую жизнь в цивилизации пришельцев…

С тихой злобой на всё человечество закуриваю сигарету. Ещё немного сиреневого дыма чтобы осознать реальность. 

Что-то предательски скребётся в душе, процарапывая нору в каменной стене спокойствия. Безмолвно окликиваю флэштаф. В голове возникает тьма с щелью яркого света в самой середине. Ага, вид из зашнурованного рюкзака. Но мне он не нужен. Начинаю наскоро перебирать ментальную информацию родни в поисках причины тревоги. 

Утренняя стряпня у плиты со скворчащими котлетами и жарким на отдельных сковородах. Мама. Нарочно, словно в протест, пропускаю мысли мимо. На столе порезанный салат из овощей и пара чистых тарелок. Всё вполне мирно и безобидно.

Отец. Вернулся домой и просматривает выходные программы по спутнику. Почти не устал и по всему видно, что спал на работе. А что ещё делать ночью в загсе?

Следующая картина оказывается не менее знакомой. Зелень густого леса и осколки каменных пород рисуют местность подножия Машука. Паныч? 

Обзор смещается в сторону, выхватывая на фоне скалы две фигуры в военной форме с винтовками за плечами. Что ещё за чёрт? Кто это? Нахлынувший поток открывшихся мыслей едва не валит меня на асфальт. Рыжая…

«Сволочи! Кот, они же убьют тебя … Нужно бежать, пусть даже меня настигнет пуля. Надо как-то предупредить… Просто не идти сюда!» 

Чёрта-с два не идти. Бросаюсь к Перкалке по прямой.

- Сашка, Там Рыжая! Её держат солдаты! - захлёбываюсь словами в отстающего Паныча. 

- Подожди! Этим людям всего лишь нужна одна вещь!.. - слышится сзади. 

Но я не способен воспринимать слова. Стремительно прорываюсь сквозь колючие кусты, оставляя на иглах ветвей обрывки собственной кожи. Флэштаф за спиной выжигает тело мощными потоками энергии, заставляя сокращаться мышцы ног в тугой ком. Острый сучок рассекает мне лоб, и кровь скапливается на брови. Небрежно смахиваю кровавые капли рукавом. Боли нет. Пару раз я почти падаю, цепляясь за вылезшие корни, но ухитряюсь сохранять равновесие. 

Я всё-таки втянул тебя, Рыжая…

Деревья впереди начинают резко редеть. Неумолимо и всё быстрее приближаюсь к скалистой вершине. Шаг за шагом, подобный прыжку лесного хищника. 

На полном ходу выныриваю из древесной зелени и едва не утыкаюсь носом в суровое дуло винтовки. Ботинки с шорохом проскальзывают по мелким камням, имитируя экстренное торможение. Лесной хищник встретился с охотником-браконьером…

- Не двигаться! - с опаской предупреждает вояка, отступая дальше к скале.

Акцент тут же выдаёт в нём американца. На глаза надвинут какой-то прибор, похожий на ночное или тепловое виденье. 

- Без глупостей, понял? - из-за камней на меня уставляется ещё один блестящий ствол.

Медленно киваю, держа на виду руки. Как будто я могу что-то выхватить из-за пазухи…

- Где она? - не мигая смотрю в тёмно-синие окуляры прибора. 

Ствол с четверть минуты оценивает меня, не говоря ни слова, и наконец делает вдох и уже начинает разжимать челюсти, как голос из-за скалы опережает:

- Сабина? Она здесь.

Торжественным шагом из-за Перкалки выходит генерал, сопровождаемый кучкой вооружённой челяди. Грубая рука сжимает плёчо Рыжей, подталкивая её вперёд. 

- Зачем ты пришёл? - умоляюще глядят её глаза. 

Я остаюсь недвижим. Слишком знакомы эта медная щётина бородки. И проволока волос, торчащая из-под чёрного берета… 

Странное чувство - жалеть о том, что не убил. Ладони неподвластно воле сжимаются в кулаки. Кто-то вывел шокированное сознание генерала из Канала… В висках пульсирует магма, нагревая мозг до температуры солнечного ядра. Ещё миг и я…

Бессильно опускаю голову. В меня нацелен десяток калибров, нервно подрагивающих в руках солдат. Стоит мне лишь дёрнуть рукой, и кто-нибудь обязательно «сорвётся». Это так просто. Сбросить с себя всю ответственность одним резким движением… 

Чувствую мягкую поступь Шрека на своём плече. Он легко выбрался из завязанного рюкзака. Сиротливо усаживается у моей шеи, обернув хвост вокруг лап. Не мурчит, почти не смотрит по сторонам. Словно осознавая свою присутствие лишним, а себя - совсем никчёмным. Он ждёт любого, пусть даже слабейшего сигнала к действию. Но я полностью нем - нарочно опустошаю мысли, насколько только возможно. Уж очень не по душе мне приборы на глазах у всех вояк, не исключая генерала…

- Какая встреча, - скалится бородатое лицо. - Не ожидал меня снова увидеть? 

Молчу как обиженный школьник, которого у доски спросили совсем не то, что он выучил дома.

Позади меня раздаётся треск ломающихся веток и приближающиеся шаги.

- Вадь! Прости! я должен был тебе рассказать… 

- Заткнись! - обрывает слова Паныча генеральский помощник. - Ты сделал своё дело, убирайся!

Не имея возможности шевелиться, стою спиной к бывшему другу. Не нужно никакого флэштафа, чтобы представить сейчас его полное отчаянья лицо.

- Нет, послушай, Вадя! Они угрожали убить меня, я не мог иначе!.. - раскаяния звучат всё ближе, смещаясь влево. - Просто отдай им то, что тебе не принадлежит!.. Что это вообще за хрень такая?

Паныч поравнялся со мной и хочет сказать ещё что-то, но в этот момент между нами пролетает пуля и врезается куда-то в дерево. Звука выстрела нет. Только негромкий плевок свинца и треск разлетающейся в щепки коры. Они накрутили глушители на винтовки? Дорогая штучная работа. Зато никто не услышит…

Помощник генерала самодовольно отрывается от прицела винтовки, наблюдая, как сверкают подошвы кед моего предателя. 

Через несколько секунд из глубины леса раздаётся ещё одно кричащее «Прости!» и снова наступает тишина. Человеческая тишина: птицам нет дела до людских разборок, и они неустанно пересвистывают на все лады весеннее утро.

- Какая необычная оболочка материализатора, - с иронией замечает генерал, - сам сделал? 

Американец говорит ужасно косноязычно. Удивляюсь, как удаётся воспринимать эти фразы так гладко и почти литературно. Наверняка дело лап Шрэка…

- Сам, - мрачно отвечаю я, перейдя на английский. - Как вы нашли Сабину? Она здесь совершенно не при чём! Отпусти её и давайте разберёмся как мужчины!

Ловлю огненную искру в глазах котёнка. И похоже не только я. Генерал осуждающе качает головой:

- Советую умерить пыл: приборы фиксируют любую активность поля. Одна твоя команда материализатору, и сможешь наслаждаться её последствиями на небесах. Надеюсь, я понятно говорю.

Опасения по поводу надвинутых на глаза окуляров подтверждаются. Чувствую себя связанным по рукам и ногам. Спорить в скорости с десятком готовых спустить курки солдат - последняя из самых рискованных идей. Почему же именно она так назойливо вертится в мозгу?

- А насчёт девчонки… Её вычислили по Интернету. Скажи, если она так уж ни при чём, почему с её IP-адреса делались запросы о материализаторе?

Если бы не приборы активности поля, меня бы наверняка встретил хитрый прищур из-под медных бровей. Стараюсь держаться как можно спокойней.

- Это был я, она ничего не знает.

Я умею лгать в лицо. Нужно лишь самому на время искренне поверить, что каждое слово - чистая правда. Это действительно был я. Чтоб не мотаться по интернет-кафе, заскочил к однокурснице по пути на вокзал. Пока она готовила чай, я на минуту влез в глобальную паутину посмотреть, имеет ли кто-нибудь кроме меня сведения о флэштафе. Естественно, ничего не нашёл. Но всё было именно так!

- Мне всё равно, - заявляет генерал и за плечо грубо притягивает Сабину к себе. - А мы неплохая пара, не находишь? Даже цвет волос один и тот же, а?

Не успеваю я что-либо возразить, как быстрым движением незанятой правой руки он выдёргивает пистолет из кобуры подмышкой и приставляет к голове Рыжей. Немного повыше уха…

- Флэштаф - сюда. Живо, - процеживает генерал сквозь зубы.

X

Я не умею…

Только теперь понимаю, что в базе навыков управления материализатором есть пустоты. Похоже инопланетянин осознанно вырезал некоторые данные, заменив их набором сорной информации. Едва я пытаюсь сосредоточиться на мысли передачи флэштафа, как она тут же «соскальзывает», перетекая то в рассуждения об изначальной злости человека, то в критическое созерцание скалистого пейзажа или вообще обрываясь как урезанная песня на вызове мобильника. Можно ли вообще передать флэштаф другому хозяину в земных условиях? При положительном ответе верным будет один из тысячи вариантов этого приказа, при отрицательном -…. Десяток голодных ртов М16 с застывшей артикуляцией звука «у» не подавится, пожирая мою жизнь.

Ещё раз оглядываю нацеленные на меня стволы. Не считая солдата за выступом скалы, все собраны в одном месте. В единый сгусток металла, злобы и мяса в самом сердце которого теплится хрупкий рыжий огонёк. Сабина… Пистолетное дуло не касается её волос, оставаясь на двух сантиметрах от головы. Словно боится одним своим прикосновением осквернить это чистое, с солнечной душой создание...

- Сэр, в кустах! - рапортует вояка за скалой, смещая с меня прицел.

Снайпер фигов. Со своей позиции он совсем не виден своему отряду, зато может держать меня на мушке сбоку. Подстраховывающий... Будто без него я смогу улизнуть из-под девятерых носов. 

Двое солдат из генеральского окружения тоже забирают гораздо правее меня.

Теперь за деревьями отчётливо слышен шум продирающихся шагов. Надеюсь, Панычу хватило ума не вызвать сюда омоновцев. Или это снова он сам? Сомневаюсь…

- Какого чёрта? - в сердцах восклицает «снайпер», и я плавно поворачиваю голову на шум.

Из кустов, широко, как для очень больших объятий раскинув руки, выбредает старик. С вылезающими из орбит глазами, он издаёт то громкое мычание, то какие-то нечленораздельные горловые звуки. Нацеленные винтовки его абсолютно не смущают. По уродливому выражению лица кажется, что он силится сообщить нечто важное, но адский порок речи напрочь лишает этой возможности. Покачиваясь из стороны в сторону, старик шагает прямо на меня. Готов спорить, что недавно где-то видел его… Только я бы обязательно запомнил такое странное поведение.

Со стороны отряда несутся окрики и отборная брань, но приказа стрелять нет. Американцы с любопытством и отвращением наблюдают за юродивым. Тот подходит ещё ближе ко мне, и я замечаю ниже его ладони кусок эмалированного металла, болтающийся в воздухе…ни на чём. Мало того, угловатая железка в точности повторяет наклоны рук!.. Это никакая не пантомима, старик горизонтально держит какой-то предмет прямоугольной формы. Невидимый предмет.

Ох не случайно здесь этот юродивый…

- Знаешь его? Что ему нужно?! - генерал обращается ко мне.

- Это…Местный провидец. Говорит, что мне угрожает большая опасность, - невинно пожимаю плечами я. 

…До конца жизни буду ненавидеть американский смех. Хоть мне и недолго осталось.

- О, он чертовски прав, - смех переходит в повелевающий крик, - давай сюда флэштаф, гадёныш!

Неожиданно старик прохрамывает вперёд меня и останавливается, раскидывая руки уже в сторону всего отряда и продолжая горловые подвывания. Он же закрывает меня от пуль! Наверняка у него в руках инопланетный щит, и значит сами пришельцы где-то рядом…

Генерал в ярости.

- Ну хватит комедий!.. Убейте этого ненормального!

Но никто из сгустка не стреляет: старик стоит со мной на одной линии огня, а пули М16 способны прошить насквозь одно и даже два человеческих тела. Хоть что-то эти янки знают…

Тогда приказ летит «снайперу»:

- Уилл, сними его со своей позиции!

Для этого и бывает нужен страхующий. Пластина шита не защитит сбоку. 

Секунда. 

Вторая… Третья… 

«Юродивый» по-прежнему стоит ко мне спиной. Бросаю взгляд на снайпера. Вернее, на место, где был снайпер… Четырёхкилограммовая М16 невесомо парит в воздухе.

- Вадим, беги! - вдруг совершенно чисто говорит старик, обернувшись ко мне. 

Бежать? Но…

Выстрел. Громкий звон в ушах и эхо, метнувшееся по окрестностям.

Только пистолет не имел глушителя…

С каменным лицом генерал разжимает левую руку. Рыжая как подкошенная оседает на землю, скользя по ногам своего палача… 

- Огонь.

Кажется, время не идёт. Сознание ускоряется в сотни раз. Флэштаф выстреливает мне в голову собственный свинец. Плевать, что такая атака может сжечь мой мозг. Плевать на всё…

Навстречу своей цели из ствола выплывает пуля. Она движется не быстрее шмеля, гоня перед собой волну воздуха. Звука нет. Уши словно отказываются улавливать колебания. Вращающийся «шмель» достигает невидимой поверхности щита. Медленный пучок искр. И ещё один через четыре сантиметра. Пара оплавленных отверстий остаётся где-то в пустоте. Полёт продолжается с чуть сниженной скоростью. 

За спиной старика не видно, как пуля въедается ему в грудь… 

Пытаюсь уклониться от фигуры своего защитника, но тело не может двигаться быстро. Миллиметр за миллиметром в сторону… Мне не успеть увернуться, если пуля пройдёт навылет. 

В этот момент из другого ствола показывается ещё одна блестящая точка.

Изо всех сил устремляюсь к земле. Мышцы вот-вот разорвет пополам сильнейшим нервным импульсом. Балансируя на грани, они постепенно сгибают ноги и туловище.

Первая пуля остаётся где-то меж рёбрами старика. Вторая уже врезается в щит, проделывая ещё две дыры в металлических слоях. Невидимой защиты всё так же катастрофически мало. Вдогонку пускается третье смертоносное жало. Холодный блеск второго метит точно в сердце стоящего передо мной. И снова сквозного ранения нет. 

Я по-прежнему цел. Подошвы ботинок неспешно отрываются от земли, даря мне продолжительный полёт в невесомости. Ещё одна растянутая донельзя секунда, и я наконец упаду, а вернее опущусь на траву. Движения глаз не успевает за ускоренной мыслью. Замечаю, как парящая в воздухе винтовка в довольно сносном темпе выдвигается из-за скалы для полного обзора атакующего отряда. 

Чёрт, как долго тянется время…

С третьей пулей что-то не так. В наблюдении за пришельцем я теряю её из виду. 

Словно посаженные на силиконовый клей, глаза с трудом обшаривают воздух. В щите два двойных отверстия - третьей пары нет. Не растворилась же она в пространстве?

Третий стрелявший оказался предусмотрителен. Чтобы не брать греха на душу выстрелил мимо. Ниже и чуть в сторону. Именно туда, где сейчас находится моя шея…

Сумасшедший рывок головой, но пуля уже слишком близко.

В глухом падении вмиг распластываюсь по траве лицом вниз. Мир вновь наполняется звуками. Надо мной слышен многократный металлический лязг, и негромкие шлепки. Успеваю насчитать больше восьми, прежде чем мне на ноги валится тяжело хрипящее тело старика. Рядом с грохотом падает изрешечённый щит. 

Ещё несколько шепчущих одиночных выстрелов, и всё стихает. Остаются лишь последние судорожные вдохи нашпигованного пулями незадачливого юродивого.

Кошмарными усилиями превозмогаю боль в связках шеи и приподнимаю голову. От бывшего отряда не осталось ничего, кроме нестройной кучки трупов, сдобренных кровью, словно кетчупом для большей аппетитности. Но против всех ожиданий, от такого зрелища мутит. И будто в издёвку к моему лицу осторожно подходит пушистый белый котёнок. Единственное оставшееся в живых существо…

Выдёргиваю ноги из-под дряхлого окровавленного тела и клешнёй руки хватаю котёнка за горло, сжимая, насколько позволяют изнывающие мышцы: 

- Зачем ты мне?! Проклятый бездушный материализатор!.. Сколько людей ты погубил…Сколько горя…Лжи… Недоверия…

Из касательной раны на шее хлещет кровь, и я чувствую, как слабею. Зажимаю царапину пальцами свободной ладони.

- Ты всё время приносишь зло…, - из моих глаз брызжут слёзы от бессилия задушить ненавистную машину. - Так… так сделай хоть на миг, чтобы все люди… живые люди!.. стали… просто счастливы!..

Швыряю флэштаф о рельеф скалы и на четвереньках, сдавливая одной рукой рану, подползаю к Рыжей. Нежно приподнимаю её голову с мертвенно-бледным лицом на фоне огненных волос…

Слёз больше нет. Пустыми глазами бессмысленно рассматриваю родные черты… Мозг отказывается верить в реальность... 

Котёнок позади меня начинает светиться, приобретая шарообразную форму. В ярких лучах вычерчивается вторая тень от скалы. Серебристый шар поднимается всё выше в воздух, источая свет волна за волной.

Равнодушно отворачиваюсь от слепящего зрелища и склоняюсь к спящему лицу. Пальцы на шее плавно ослабляют прижатие…

XI

- Карсег, да скажи же этому идиоту!!! Что он вообще делает?!.. Эй, придурок!! Слышишь меня?? Она жива! - кричишь в материализатор на всех доступных частотах, от чего слова получаются наслоёнными в сплошное дребезжание. 

Ещё бы. Сунуть палец в дуло заряженного пистолета - это даже не подвиг. Очередная глупость. Действовать без флэштафа из-за сканеров поля на глазах военных. А значит встретить боль как она есть. Без малейших ментальных блоков. Твой вопль от выстрела разнёсся по всему Машуку. На высотах твоего голоса он воспринялся людьми как обычный звон в ушах, и глупости так и не суждено быть замеченной…

И всё ради того, чтоб теперь любоваться ошмётками мизинца и что-то доказывать упрямому мальчишке!

- Он перегрузил материализатор. Какая-то сверхзадача…, - бормочет тебе в ответ Карсег, зачарованно уставившись на полыхающий шар.

Перегрузка вызывает необратимые процессы в энергоблоке флэштафа. После того, как устройство берётся за непосильную задачу, приказ нельзя отменить. Знать это слишком хорошо, чтобы надеяться на случай или пытаться помешать полному выгоранию. Флэштаф уже не сохранить. Пара минут, и шар растает, просто захлопнется в пространстве…

Подойти к истерзанному пулями Степану, чтобы найти его бездыханным. Ментальный впрыск, как разряд сотен вольт дефибрилляторов. Он не вернёт к жизни. Скорее ненадолго отсрочит смерть активацией сил живых органов. 

Безрезультатно. Похоже, разросшаяся опухоль мозга не пропускает импульса. 

Ещё впрыск. На этот раз вдвое мощнее.

- А? - Степан резко вскидывает голову и тут же вновь роняет на землю. - Кто?.. Карсег, это…ты? У нас…кха-кха...получилось?..

Сдавленные слова булькают в заполненном кровью рте. Сникнуть на колени перед угасающим телом.

- Это Дикумэй, - словно родного ребёнка тепло берёшь его за руку, - Всё хорошо, Стёп, мы это сделали. Знаешь, ты превосходный актёр…

Почувствовать слабое пожатие ладони.

- Я немного тренировался, - окровавленными губами он вяло улыбается нахлынувшим воспоминаниям. - И играл…в студенческом театре…

Опустить лицо, чтоб не смотреть в эти блестящие серые глаза.

- Послушай, Дик, я совсем не чувствую боли. И сердце…оно больше не бьётся во мне… Я умер, да?..

Отрицательно качаешь головой.

- Тогда мне осталось совсем ничего… - заключает старик со смирением в словах. - Спасибо тебе за то, что дал возможность так красиво сыграть последнюю и самую сложную роль - собственную смерть… А теперь…мне пора. Заря навеки…

Блестящие глаза плавно закрываются, мышцы лица удерживают лёгкую блаженную улыбку полуоткрытого рта.

- Заря навеки, Степан.

«В квирянской памяти ты будешь жив всегда». 

Обрываешь ментальные каналы и поспешно отворачиваешься от недвижимого тела. 

Карсег всё ещё смотрит за пульсирующим волнами света флэштафом. 

Зрелище действительно редкое. За всю историю цивилизации было лишь четыре случая «выгорания» материализаторов. Два из них - при закрытых лабораторных испытаниях, ещё два - на восьмеричной орбите, когда шаттл исследователей попал в зону коллапса. Мгновенная разгерметизация и угроза гибели толкнули двоих квирянцев на какие-то из ряда вон выходящие команды своим флэштафам. Странно, но из тридцати только тем двоим удалось протянуть до подлёта аварийной капсулы…

Подойти со спины к невидимому напарнику и оказаться рядом.

- Он приказал сделать всех счастливыми, - задумчиво произносит Карсег.

- Я слышал старик…

Кладу руку ему на плечо.

- Но разве материализатор может построить счастье за человека? За каждого из людей…

- Иначе бы это не было сверхзадачей, - устало рассуждаю я.

Волны света одна за другой уже расходятся по всей планете. Конечно, они не могут нести счастья. Но способны подарить надежду отчаявшемуся, подсказать верное решение ищущему ответа, подтолкнуть друг к другу любящие сердца, показать всю красоту этой жизни миллионам забывших собственное предназначение. А завтра утром кто-то проснётся с мыслью творить добро, кто-то тяжелобольной потихоньку пойдёт на поправку, кто-то очерствевший почувствует возрождение лучших чувств и захочет поделиться ими с кем-нибудь близким или первым встречным незнакомцем. Пусть всего на несколько люксов - мир станет светлее. 

Вспышка и тихий-тихий хлопок, точно лопнул мыльный пузырь. Свет исчезает, от флэштафа остаётся одна серебряная пыль. Невесомую, её подхватывает движением воздуха и рассеивает где-то в молодой листве крон деревьев. 

- Он так никому и не достался, - заключает Карсег. - Пойдём, здесь больше нечего делать.

Но твоё внимание уже занято лежащей парочкой. Красивая, стройная и почему-то бледная девушка с рыжими волосами и припавший к её груди худощавый парень в затёртой джинсе. Наскоро оцениваешь состояние обоих. Она просто в обмороке от звука выстрела над ухом; он - с небольшой кровопотерей и серьёзной психоэмоциональной измотанностью: потребуется трое суток сна для восстановления. Неужели он правда рискнул применить на себе максимальное ускорение сознания? Ну ничего, отоспится... 

А вот спящей красавице пора бы открыть глазки… Как всегда, флэштаф понимает с трети слова, легонько всколыхнув центр тонуса в голове девушки.

- Ммм… Кот..., - наконец она приходит в себя.

Вадим резким усилием тела отстраняется от своей чудесным образом воскресшей подруги:

- Рыжая!!!.. 

XII

- Остановите здесь, - с характерным жестом обращаюсь к операторам панели обслуживания.

На голографической стене в десятке перепутанных эмоций замирает лицо парня. Полусумасшедшая счастливая улыбка растягивает рот, ноздри расширенны, как у взмыленного жеребца, а глаза распахнуты настолько, что веки не касаются радужки. 

- Достаточно, - почти шепчу я, опуская немигающий взгляд с широкого экрана, - достаточно всей этой грязи. Дальше просто нет смысла… 

Заседающие справа и слева от меня утвердительно кивают. Всё более чем понятно. И ужасающе. 

- Значит, вероятность именно такого разворота событий девяносто четыре процента? - обращаюсь к молодому программисту в конце стола.

- И шестьсот двенадцать тысячных, - уточняет тот не без тени гордости. - Наша программа вероятностной раскладки будущего практически не теряет в ветвлении вариаций, . Говоря короче, в реальности всё случится именно так, как вы могли наблюдать последние четыре часа.

В просторном залитом светом зале технических заседаний повисает мрачная тишина. Никто из квирянцев не шелохнётся в кресле, хоть сеанс долгого просмотра не мог не утомить привыкшие к постоянному движению тела. 

Не вдаваясь в подробности, я и так предполагал, к чему приведут попытки внедрения наших достижений в человеческую цивилизацию. Конечно же, люди небезнадёжны. Напротив, темпы прогресса на Земле опережают развитие многих планет и даже целых планетарных колоний. И вскоре мы сделаем шаг навстречу землянам. Но сейчас среди Совета Светлейших несколько представителей организации Всемирного Просветления и трое делегатов - самых ярых сторонников человеческого техно-обогащения. Именно их идея передачи флэштафа представителю людей была загнана в расчетный модуль программы вероятностной раскладки для создания этого кино, где уродливо сплелись все жанры фильмопрокатов… Уверен, гости получили немало «приятных впечатлений» от сеанса просмотра. Да и штатный молодняк наверняка теперь возьмёт пару отгулов, чтоб закрыться дома наедине с флэштафом. Полоскать и полоскать собственные мозги, пока из них не вымоются все до единой кровавые сцены. Что поделать, молодёжь всегда более впечатлительна…

Великий Ивтоленн, - из тишины скрипуче обращается ко мне коренастый Савдиз, - спорить с раскладкой вероятности бессмысленно, но из того, что мы увидели, можно сделать немало выводов.

Старый коллега прав. Пока в сборе все представители Совета, можно составить свод заметок. Хоть лично для меня всё выглядело глупой бессюжетицей. Слишком привыкаю к работе…

- Спасибо, Савдиз. Начинай цепочку мнений.

Цепочки - быстрый и эффективный метод воспринять информацию от аудитории на заседании. И что самое удобное: конечным звеном неизменно является гидроматрица, автономно сохраняющая всю собранную информацию. Попросту - мне не придётся лишний раз вставать с места…

Помещение зала наполняется сменяющими один другого голосами. Негодующие реплики в сторону американской организации, замечания по поводу некачественной иллюзии Ментального Канала, холодные высказывания о тандеме квирянцев с земным бездомным…

Сижу, сжимая пальцами виски. Сознание избирательно выхватывает фразу за фразой из общего потока информации.

- Не верю, что Карсег смог расстрелять американцев. Я учился с ним на одних курсах: он даже комаров не убивал… И Дикумэй… Да он бы в жизни не стал рисковать своей шкурой ради кого-то…

Хм, хорошо подмечено. Мне тяжело признавать, но делегаты, находясь постоянно на Земле, очеловечиваются незаметно для самих себя. Они становятся резки, испытывают растущую потребность в общении, способны делать и говорить так, как никогда бы не поступали на родной планете. Именно поэтому тайным распоряжением решено не возвращать делегатов обратно до полного ментального истощения…

- Свиленнум проявил себя неподобающе командиру межпланетных экспедиций. За такое следует вообще удалять из сферы руководства полётов.

Нет конечно. Свиленуум просто выполнял наш приказ, разыгрывая свойственные землянам чувства. И делегаты с лёгкостью поверили. Как и тот, кто сейчас высказал это мнение… Похоже, в Совете освобождается пост распорядителя…

- Сомневаюсь, что выгорание флэштафа хоть кому-то принесло счастье. Но на что в таком случае потратилось столько энергии?

Не знаю, я же не программа раскладки. Быть может, флэштаф всё-таки выполнил свою сверхзадачу. Или отправил заряд в ионосферу… Надо бы сжечь ещё несколько материализаторов для изучения этого феномена.

Голоса уже полностью сливаются в моей голове в невообразимый коктейль с кислым привкусом на зубах Цепочка постепенно переходит справа налево, оставляя меня совершенно безучастным, зацикленным самом на себе звеном. 

Наступает очередь мнений гостей. Понимаю это по вновь восстанавливающейся тишине. 

Ну, уважаемые, что же вы думаете по сегодняшнему поводу? 

Делегаты встают и медленно, молчаливо и не переглядываясь, выходят из прозрачных дверей зала. «Всемирные Просветленцы» оживленно перешёптываются о чём-то между собой. Затем один из них прошагивает ко мне, держа в руке административный файл. 

- Приносим свои извинения за вмешательство в дела Совета Светлейших, - представитель проводит полярным магнитом по дискетной поверхности. - Великий Ивтоленн, иск общества Просветления признан безосновательным.

Через минуту правдоискатели растворяются в дверном проходе вслед за делегатами.

Спасибо. Это лучшее, из того, что вы могли высказать…

Задумчиво рассматриваю лежащую на столе передо мной размагниченную дискету. В зале слышится шуршание кресел, чьи-то шаги, стихающие в направлении выхода, негромкие разговоры и вздохи. Наконец квирянский шум полностью прекращается. Только тихий плеск воды в гидроматрице и гудение трансформаторов панели обслуживания голографической стены.

Оглядываюсь вокруг себя. Зал абсолютно пуст, не считая меня и двоих операторов за панелью. По широкому экрану размазано всё то же искаженное целой гаммой чувств перепачканное кровью лицо. 

- Продолжить воспроизведение, - тихо командую я.

Ведь в жизни должны быть счастливые мгновения…

----------В повести использованы тексты песен:

Иванов Вячеслаф - «Я уже не здесь»

Смысловые галлюцинации - «Всё под контролем»

Мумий Тролль - «Где такой я?»