Страница 10 из 16
Однажды я, первоклассница, прослышав, что в детской спортивной школе идет набор в группу гимнастики, решительно отправилась туда. Показав все свои умения: мостик, шпагат не только на правую и левую ногу, но и поперечный, все же не была принята в эту школу. По правилам, заниматься этим спортом в секции можно было только с пятого класса. В то время тренеры не рисковали. Конечно, в пятом классе я снова пришла записываться в секцию, была принята, и эти годы, проведенные с гимнастикой, были одними из лучших школьных лет. Я вырезала из газет снимки гимнасток на снарядах, вольных упражнениях. Во время учебы в седьмом классе в газете «Советский спорт», которую я выпросила у родителей, была большая статья об олимпийской чемпионке Ларисе Латыниной. Называлась она «Искусство гимнастки». Прочитав, я с восторгом пересказала её своим подругам по секции, и все, даже старшие, слушали, затаив дыхание. Все были влюблены в гимнастику, на областных соревнованиях восхищались чемпионками, показывающими элементы, которые нам и не снились. Я и сейчас иногда во сне вижу себя выполняющей какие-нибудь упражнения, чувствующей каждую мышцу своего тела.
Я не стала большой спортсменкой. Тренерский состав был слабый, готовили из нас чистеньких разрядниц, не претендующих на высокие спортивные достижения. Только тогда, когда я уже оканчивала среднюю школу, в город приехал новый тренер, полностью изменивший подход к тренировкам, сложность упражнений. Девочки, на которых он сделал основной упор, выросли до мастеров спорта, сами стали тренерами.
При всей нашей скромной бедности выписывали газеты, сначала «Пионерскую правду», потом «Комсомольскую правду», нам с сестрой давали по десять копеек на утренний воскресный сеанс в городском кинотеатре. Фильмы «Три толстяка», «Тимур и его команда» врезались в память. В киножурналах, проходящих перед фильмом, показывали балерин. Тонкие, грациозные, с прямыми спинками, ученицы занимались в балетных классах, а настоящие артистки, облаченные в облака тюля, шифона и атласа, блистали перед публикой в роскошных залах театров. Когда я училась в шестом классе, мне захотелось стать балериной. Растяжка у меня была очень хорошей. Где-то я узнала о близлежащих хореографических училищах, но все мечты о балете, как и раньше, об учебе в музыкальной школе, было невозможно осуществить из-за отсутствия в семье денег. Хорошо еще, что я не знала тогда о специальных требованиях к поступлению в училище. Это выворотность ног, подъем стопы, относительно узкое тело и длинные руки и ноги. Последние позиции были не про меня.
Все-таки жизнь преподносила и щедрые подарки. За отличную учебу, победу пионерского отряда, председателем которого я была, в каком-то соревновании, меня послали во Всесоюзный пионерский лагерь «Артек». Тот месяц, сорок дней, прожитые у горы Аю-Даг в Нижнем лагере, а всего их было четыре, расположенных поблизости друг от друга, остался в памяти навсегда.
Я помню эту раннюю весну. Наша кировская делегация в количестве 15 мальчишек и девчонок должна была выезжать 6 мая. А 5 мая в палисаднике у дома зацвели кусты смородины. Нужно ли говорить, что это было мое первое путешествие. Отец довез меня до областного центра, сборный пункт был на вокзале. Сопровождали нас две взрослые дамы, ехали мы в плацкартных вагонах до Москвы, а потом поездом «Москва-Симферополь». Далее – на автобусе до самого Артека. Первая в жизни встреча с морем, кипарисы, плакучие ивы, розы…
Оказывается, в эти дни был сбит американский самолет, и в глубинке думали, что может начаться война. Потом мне говорили, что отец готов был ехать за мной в Крым, чтобы забрать меня домой.
Жили мы в лагере в больших палатках, с каменными невысокими стенками, верх брезентовый, в каждой из которых было 20-30 коек. Ночью залезали в спальные мешки. Один лагерь – одна пионерская дружина, 350 человек, в ней девять отрядов. Отряд, в составе которого я была, был четвертый. В то время Нижний лагерь был летним, международным, другие три – круглогодичные, не международные. Но я была в первой смене, май – начало июня, а две международных были после неё. Нам повезло, мы попали в конце смены в теплую воду, нам разрешали купаться.
Все были одеты в соответствующую форму, белые рубашки с красным галстуком и синие штанишки или трико. На голове обязательно панама. Была и парадная форма, с шелковыми блузками и атласными расклешенными серыми юбками.
День от подъёма до отбоя заполнялся до краёв. В 7 утра – пионерский горн, коллективная зарядка, туалет, заправка постелей, отрядная и дружинные линейки, объявление плана на предстоящий день. Поднятие артековского флага доверялось лучшим за прошедшие дни. Далее – насыщенный разнообразными занятиями день под девизом «Труд, спорт, дружба». Тридцать два кружка в дружине, самые разные, по интересам: спортивные, музыкальные, технические и другие. Я ходила в кружок художественного слова, учила стихотворение, посвященное вожатой, для межлагерного фестиваля. Помню, как звенел мой голос над морем: «Здравствуй, Тоня, как сегодня море, как там поживает наш отряд?». Такое было братство, что на глаза наворачивались слезы, а при отъезде все девчонки рыдали. Вечерами снова была отрядная и дружинная линейки, спуск флага, в 22.00 – отбой.
Полуоткрытая столовая вмещала всю дружину, столы на четыре человека, фирменная посуда, вид на море. Подходя к столовой, в обязательном порядке приветствовали остальные отряды, а они – нас: «Всем-всем – приятного аппетита!». Я впервые ела со столовыми приборами, нас учили ими пользоваться, узнала вкус заморских фруктов. И сейчас баночку консервированных ананасов кружочками я покупаю в память об «Артеке».
Остались фотографии о посещении Севастополя с его Малаховым курганом, Сапун-горой, грандиозной панорамой «Оборона Севастополя 1854-1855 годов», «Ласточкиного гнезда», подъёма на Аю-Даг. Не забыть Никитский Ботанический сад с тысячами видов и сортов растений, пальмами, серебристыми елями, кедрами, морем красивейших цветов, аллеями и прудами. Помнятся до сих пор встречи со знаменитыми гостями Артека, артековская спартакиада, лунная дорожка.
В семье к учебе все относились серьезно, читали много книг не только из обязательной программы. На полке книг, казалось, была вся серия «Школьная библиотека», собранная старшими братьями и мной. В читальном зале городской библиотеки, куда я стала ходить в старших классах, была тишина, недоступная дома. Заведующей работала красивая и модная женщина, похожая на иностранку из новелл Цвейга, так что в библиотеку тянуло даже посмотреть на нее. В первом зале сидели читатели свежих газет и журналов, на руки выдавались ненадолго толстые журналы, в которых печатались самые интересные новинки, за ними была очередь. В маленьком дальнем зале шкафы, стоявшие темными рядами, окружали склонившихся под зелеными абажурами школьников и взрослых. Книги манили разнообразием переплетов: грубых и нежных, черных и серых, толстых и тонких, шершавых и гладких. На круглом столе в углу зала стоял огромный глобус, отражаясь в стеклах шкафов.
В то время я была влюблена в учителя физики. Похожий на Лермонтова, талантливый педагог, он нравился не только старшеклассницам, но и ребятам. Некоторые из них, увлеченные этой дисциплиной, поступали учиться в лучшие московские вузы на физиков. Две страсти овладевали мной тогда. Я решала задачи по физике, которых не было в школьных учебниках, желая блеснуть перед своим кумиром знаниями, и много читала не только классической литературы, но и критиков. В маленьких лингвистических рассказах я искала объяснение непонятным мне сюжетам, написанными авторами книг, что было очень интересно или по каким-то причинам трудно и вызывало вопросы. Мне хотелось на уроках литературы выступить с глубоким разбором домашнего задания, получить одобрение, высокую оценку. Библиотека располагалась в помещениях бывшего магистрата города в здании, построенном купцом Анфилатовым в самом центре города на площади Революции. При ее создании исчезли ломбард, две лавки и пожарная служба, что были там, а запах нафталина, вызывающий головную боль, давно выветрился. В ее столетней истории в то время витала аура познаний. Сегодня там магазин. Он не процветает, потому что здание и помещение было предназначено не для торговли.