Страница 8 из 43
Тело, как с обложки спортивного журнала, будто не ощущало холода и ветра, а рассеянный взор устремлялся за светлый горизонт.
- Скажи лучше, ты скучаешь по своим?
Снова настала тишина. Серая и бирюзовая полосы тату-эквалайзера всё сильнее выбивались из ряда одна вниз, другая вверх. «Let’s dance!» - гласила заостренным курсивом надпись под ними. Вади почесал плечо, незаметно сдвигая серый столбик поближе к середине.
- Недавно я видел своих родителей, - продолжил он. – Специально приехал в тот город, знал, что выбраться субботним утром в парк – их верная традиция, и был там.
Если Лайел и знал что-то из человеческой психологии, то это то, что сейчас лучше не влезать.
- И я не узнал их! Узнал, но не сразу. Я сидел в машине, а старик со старухой проходили совсем рядом. Её сумочка бляшкой оцарапала дверь – я слышал скрежет, – и во мне вспыхнуло: что за глупая кошелка! Ползают тут, коптят небо со своими никчемными потребностями. А потом я узнал…
Вади сломал засохшую веточку вереска и начал растирать в ладонях.
- Сабину тоже видел… Она ничего, сохранилась молодцом. Сорокалетняя баба, но не разнеслась и не потускнела. Хоть и не рыжая больше. А этот её капитан в отставке… Да я тебе уже рассказывал.
Слова переходили в скороговорку. Он поднес руки к лицу и глубоко втянул воздух. Лайел внимательно наблюдал за каждым действием. Ничего выдающегося, на запах обычная трава.
- С собой только встречаться не стал. Знаю, что жив, что вроде женат и с детьми, живет где-то в Воронеже… Как занесло только.
- Я понял, что не так! - внезапно вмешался Лайел. - Ты перепутал норадреналин с мелатонином. У землян секреция там по-другому. Как ты вообще ухитрился найти технологию и набить биохимку на Земле?
Самодовольное хмыканье в ответ. Он потянулся к Вади, взял за руку и приложил его палец к татуировке. Отрегулировал уровень каждого канала, прищелкнул клювом.
- Из-за перелетов у тебя нарушился режим бодрствования, обычное дело. Но от путаницы нейро-привязок вместо бессонницы ты получил неслабую депрессию, - пояснил он. - Теперь должен быть порядок.
Голову Вади будто окунули в ледяную прорубь, а по венам проползли горячие змейки. Очередной порыв ночного ветра рассыпал мурашки по его лопаткам, заставив каждой клеточкой прочувствовать холод. Заодно с зияющей пустотой в желудке.
- Ты прав, так действительно порядок. Знаешь, к черту всех. У меня прекрасная жизнь! У меня есть ты, Оля, Миха, мой яростный коуч, мой ко-от, ты… Уже называл. Серьезно, дружище, - он положил руку на призрачное плечо - почти безошибочно научился различать контуры квирянца, - Я сижу и повторяюсь, вместо того, чтобы впитывать новое. После прилета на Землю дня не прошло, чтобы я не постигал знаний или не обучался чему-то, но я чувствую себя еще более глупым.
Лайел пискнул что-то невнятное - перевода не последовало.
- Вот расскажи что-то обо мне. Чего я сам не знаю. Какую-то черту, фишечку, тайну – что угодно! – попросил Вадим и затих в ожидании.
Голос из переводчика начал с сомнением, но вскоре оброс уверенностью:
- Я не специалист по людям, тем более не претендую на сверхразум. Флэштафом тоже твои мозги не щупал – мы друзья и неэтично... Ну, вот, пожалуй, если хочешь: ты боишься отдавать себя вовне. Всё впитываешь, а взамен ноль. Думаю, ты даже кровь никогда не сдавал, как у вас это называется?
- Донорство.
Захотелось тут же возразить о своих музыкальных выступлениях в группе, театральных постановках и готовности прийти на выручку друзьям. И что кровь он разумеется сдавал. Из пальца. Но волевое лицо сжатыми губами сдержало этот порыв. Всё это осталось так далеко в прошлом, что Лайел был, пожалуй, прав. Он никогда не смотрел на себя с такого ракурса и был обескуражен.
- Ничего взамен? А Оля? Мы же дарим себя друг другу, и я дарю ей свою любовь. Дружище, тебе бы пережить одну из тех ночей, что мы проводим с ней вместе… - он как будто убеждал себя. – Или не веришь, что я способен любить?
Вади вдруг схватился за грудь и скривился от боли. Словно засевший в горах снайпер взял на прицел его правое лёгкое и спустил курок. Он с трудом отвел ладонь, но не обнаружил никаких следов крови. Кожа оставалась в целости, в то время как в груди пылал огонь и будто бы застряла невидимая стрела.