Наедине со временем

Отвечая на эти обвинения, Сталин в заключительном слове доклада лишь коснулся вопроса о Троцком, заявив, что тот дважды отказался от предложения стать заместителем Ленина в Совнаркоме. Сталин объяснял отказ последнего тем, что, очевидно, существует какая-то причина, не дающая ему возможность взять кроме военной еще другую, более сложную работу[113], прибегнув даже к прямым угрозам против выступавшего с критикой триумвирата Осинского: «…Если т. Осинский серьезно думает предпринять такие атаки против того или иного члена ядра нашего ЦК, я должен его предупредить, что он наткнется на сплошную стену, о которую, я боюсь, он расшибет себе голову»[114]. Какая жестокость, переходящая в наглость по отношению к товарищу по партии.

Сталинская аппаратная подготовка XII съезда, нерешительность Троцкого и неосведомленность большинства делегатов о борьбе внутри Политбюро привели к тому, что, по выражению Зиновьева, XII съезд «молчаливо» закрепил главенствующую роль «сложившегося ядра» в ЦК. Другая очевидная победа триумвирата и партийной бюрократии состояла в том, что из резолюции съезда по организационному вопросу оказалось выхолощенным содержание ленинских идей о внутрипартийной демократии и повышении роли ЦКК[115], сохранив бесконтрольную власть Политбюро.

Укрепив свои позиции на XII съезде, «тройка» во главе со Сталиным перешла к решительной расправе с инакомыслящими, первой жертвой которой стал арест видного деятеля компартии М.X. Султан-Галиева, резко критиковавшего сталинский проект «автономизации» в предсъездовской дискуссии, выразив несогласие с предложениями Сталина о принципах формирования союзных ЦИКа и Совнаркома, выступив за участие в высших органах СССР представителей не только союзных, но и автономных республик, что было названо Сталиным «мертворожденной, реакционной» идеей.

Однако Султан-Галиев и на XII съезде подтвердил свои требования о расширении прав автономных республик. После окончания съезда партколлегия ЦКК решила исключить Султан-Галиева из партии, снять его со всех постов и передать его дела в ГПУ. Сам Султан-Галиев был арестован по обвинению в создании националистической организации, выступающей против партии и Советского государства, но был освобожден, ибо начальник Секретного оперативного управления ГПУ Менжинский опроверг агентурные сообщения о связи Султан-Галиева с басмачеством. Но просьба Султан-Галиева о восстановлении в партии была отклонена.

С другими своими оппонентами Сталин не имел еще возможности расправиться так же сурово. Для устранения их с руководящей партийной и советской работы он использовал метод направления в «дипломатическую ссылку». Так поступили с Мдивани и Раковским, близким другом Троцкого, председателем Совнаркома Украины. Противоборство Раковского с линией Сталина на возрождение автономистского курса привело к тому, что в июне 1923 г. генсек обвинил Раковского и его единомышленников на Украине в конфедерализме, национал-уклонизме и сепаратизме. В результате Раковский лишился своего поста, став послом в Англии. Раковский писал 18 июля, адресуясь Сталину и партийному руководству: «Мое назначение в Лондон является для меня, и не только для меня одного, лишь предлогом для моего снятия с работы на Украине…»[116] О судьбе Раковского мы поговорим более подробно позднее.

Сталин постоянно лицемерит: в телефонном разговоре с Б. Пастернаком Сталин замечает: «Мы, старые большевики, никогда не отрекались от своих друзей». Так и хочется перечислить всех бывших поверженных друзей. Вспомним хотя бы Орджоникидзе, старых грузинских большевиков, работавших с ним в годы подполья, вспомним закрытие общества старых большевиков и политкаторжан. В годы репрессий не уцелел ни один из тех, кто отбывал с ним ссылки. Не о дружбе он думал в трудные минуты войны. «Он был убежден, что всеобщий страх – это и есть тот камень, на котором будет покоиться его незыблемая власть, и „врата ада не смогут одолеть ее“. Это и была главная ошибка его жизни»[117].

Согласно новым обнародованным документам, летом 1923 г. положение Сталина в Политбюро было еще довольно шатким, а его предложения наталкивались на отпор не только Троцкого. Это проявилось, например, в связи с попыткой отменить запрет на торговлю водкой и другими высокоградусными напитками, существующий с царских времен и сохраненный после революции[118]. Троцкий вступил в переговоры с членами ЦК, убеждая их в недопустимости этой меры, имея в виду колеблющихся Орджоникидзе, Ворошилова и Бухарина[119]. К этому призывала и опубликованная 12 июля в «Правде» статья Троцкого «Водка, церковь, кинематограф». Тогда же Политбюро приняло решение, предлагавшее воздержаться от дискуссионных статей в «Правде» по вопросу продажи водки.

15 июля член редколлегии «Правды» Преображенский в записке в Политбюро просил отменить это решение, настаивая на обсуждении вопроса[120]. Спустя две недели Политбюро приняло решение, подтверждавшее нежелательность обсуждения этого вопроса, считая письмо Преображенского «недопустимым по тону и непозволительным по содержанию», выведя его из редколлегии «Правды». Одновременно утверждается новый состав редакционной коллегии «Правды», что явилось очередным проявлением самоуправства Сталина, воспользовавшегося отсутствием части членов Политбюро, находившихся на лечении, в том числе и главного редактора «Правды» Бухарина, вызвав поток их возражений. Бухарин резко высказал в письме Каменеву, что нельзя швыряться людьми, даже в случае их неправоты. Есть смысл двадцать раз переговорить, а потом решать[121].

Еще более резким было письмо Зиновьева Каменеву с перечислением многочисленных фактов самовольных назначений Сталиным своих ставленников с намеком на смену редколлегии «Правды», упрекая Каменева в пособничестве Сталину, позволяя ему «прямо издеваться» над собой, считая, что генсек решает самостоятельно важнейшие вопросы. Письмо заканчивалось словами: «Мы этого терпеть больше не будем. Если партии суждено пройти через короткую полосу единодержавия Сталина – пусть будет так. Но прикрывать все эти свинства я, по крайней мере, не намерен. Во всех платформах говорят о „тройке“, считая, что и я в ней имею не последнее значение. На деле нет никакой тройки, а есть диктатура Сталина. Ильич был тысячу раз прав. Либо будет найден серьезный выход, либо полоса борьбы неминуема. Ну, для тебя это не ново… Но что меня удивило – так это то, что Ворошилов, Фрунзе и Серго думают почти так же»[122].

Из этого письма следует, что Зиновьев к тому времени, во-первых, понимал, что «тройка» фактически распадается, заменяясь диктатурой Сталина. Хотя, во-вторых, считал «единодержавие» Сталина быстро преодолимой «короткой полосой». В-третьих, осознавал поддержку своего возмущения поведением Сталина не только у Каменева и Фрунзе, но и у ближайших сталинских друзей – Орджоникидзе и Ворошилова. Попытка ограничить возрастающую власть Сталина была сделана в августе 1923 г. в Кисловодске, где отдыхавшие там члены ЦК Зиновьев, Бухарин, Евдокимов, Ворошилов, Фрунзе, Лашевич, Орджоникидзе организовали «частное совещание» для обсуждения вопроса о коллективном руководстве, о том, как наладить работу руководящих органов партии в отсутствии Ленина.

Зиновьев, у которого уже стали возникать «кое-какие личные столкновения – и довольно острые» – со Сталиным, предложил в целях ослабления его власти два альтернативных плана. Первый сводился к созданию нового Секретариата, в который вошли бы Сталин, Троцкий и кто-то из троих – Зиновьев, Каменев или Бухарин, превращая новый Секретариат в «нечто вроде малого Политбюро». Второй план предполагал превращение Секретариата в служебный орган Политбюро. Получив об этом извещение, Сталин немедленно прибыл в Кисловодск и отверг оба плана Зиновьева. В результате переговоров со Сталиным было решено «Секретариат не трогать», а для увязки организационной и политической работы ввести в Оргбюро Троцкого, Бухарина и Зиновьева.

113

Там же. С. 198, 199.

114

Там же. С. 201.

115

Политическое образование. 1988. № 10. С. 37.

116

Вопросы истории КПСС. 1989. № 7. С. 123.

117

Солонин М. 22 июня 1941 г. М.: Яуза, 2006. С. 478

118

В декабре 1919 г. СНК РСФСР принял подписанное Лениным постановление «О воспрещении на территории РСФСР изготовления и продажи спирта, крепких напитков и не относящихся к напиткам спиртосодержащих веществ».

119

Известия ЦК КПСС. 1991. № 4. С. 193–200.

120

Там же.

121

Там же.

122

Там же.