Страница 40 из 135
— Только твой народ способен остановить Кадьяков…
Холодные глаза Лютого сверкнули опасно и недобро, когда он приглушенно прорычал, дрожа от ярости:
— У меня нет народа!
— Только Полярные равны по силе Кадьякам и смогут отбросить их назад в свои земли!
— У. МЕНЯ. НЕТ. НАРОДА.
— Приди к ним, и он пойдет за тобой! — не унималась тетушка, когда даже я отступила в испуге назад, видя, как подскочил Лютый и его глаза буквально посерели от ярости, а из глотки вырвался оглушительный рев, от которого задребезжали стекла в доме:
— Мой народ изгнал меня!!!!!
— Тебя изгнал не народ! — в тон ему грозно ответила тетушка, совершенно не боясь жуткой всепоглощающей ярости Лютого, от которого, кажется, сейчас должен был покрыться инеем целый лес! Янтарь и близнецы соскочили со своих мест, напряженно застыв, и не сводя глаз с Лютого.
— Но этот народ спокойно смотрел, как меня унижали и прогоняли прочь с земель!
Впервые я видела эмоции на лице Лютого. Впервые он не мог удержать себя на месте, отбросив маску холодности и безразличия, но он был воистину ужасен в своем гневе. Казалось, что он словно демон возмездия, который способен заморозить весь мир, превратив всех в немые безжизненные скульптуры. В какую превратилась я в ту самую секунду, когда его пылающие льдом ярости глаза неожиданно остановились на мне, словно именно я была сосредоточением всех его бед, о которых пока даже не могла догадываться…
Истерично икнув, сердце тут же продрогло и замерло, и я не могла сдвинуться с места, обуреваемая немым ужасом, когда Лютый шагнул вперед ко мне, прорычав своим страшным низким голосом:
— От тебя и твоего деда не было никакого толку! Ваши земли разорены и уничтожены! Ваши подопечные мертвы и растерзаны!..
Понимая, что начинаю задыхаться от рыданий, которые застряли где-то внутри, боясь прорваться мимо этого льда, я лишь открывала и закрывала рот, понимая, что скоро просто умру от недостатка кислорода.
— Она не виновата!! — тут же подскочил к проходу Янтарь, ощетинившись и неожиданно зарычав.
— Она…
— ОНА МОЯ!
От нового рыка, который прокатился под крышей домика с такой силой и мощью, что под моими ногами задрожал пол, я закричала, закрывая уши руками. Меня трясло так, что я прикусила собственный язык, боясь им поперхнуться, слезы хлынули из глаз, словно лед был сломлен, видя, как через пелену, как вытянулось лицо Лютого, а за ним и Янтаря, которые смотрели вперед большими глазами.
— БРАТ! — тут же завопил Янтарь, отчего я снова вздрогнула, прижимаясь к стенке, когда его огромное тело пронеслось мимо меня с оглушительным топотом… а за ним пронеслись и близнецы, оставляя на пороге ошарашенного Лютого, который смотрел, не моргая вперед, кажется, на секунду растеряв свою ярость и ядовитый лед.
Прижимая дрожащие руки к груди, вытирая мокрые от слез слипающиеся ресницы, я почему-то растерянно застыла, наблюдая, как троица братьев радостно повисла… на стоящем в проеме между спальней и кухней Севере.
Он встал! Он очнулся!
Он не казался больным и изнеможенным, но мой рот раскрылся от удивления не поэтому.
И дело было даже не в том, что после всех воплей и ярости Лютого, Беры сейчас улыбались так искренне и счастливо, несмотря на ужасные новости и, по всей видимости, приближающуюся войну. А в том, что Север стоял, пригнувшись, глядя на меня своими полыхающими синими глазами и
…он был огромный!
И просто до неприличия красивый!
Лишь теперь я смогла оценить масштаб своей трагедии, потому что сердце предательски дрогнуло, пока я ошарашено рассматривала мужчину, которого, как мне казалось, знала очень хорошо… Только это была всего лишь иллюзия и не больше.
И наблюдая, как он склоняется, обнимая своих братьев, и кивая им, при этом не сводя своих пронзительных глаз с меня, я чувствовала, как мое сердце снова ускорят свой бег, подрагивая и захлебываясь. Он пугал и завораживал меня с одинаковой силой.
Когда в дом вошла тетушка Зои, в ее глазах были слезы счастья, и Северу пришлось согнуться почти пополам, когда она протянула свои руки к нему, обвивая его могучую шею.
— Сынок мой, мой красивый мальчик, я так рада, что ты вернулся к нам!
— Я тоже…
Это были первые слова, которые я услышала от Севера, и я замерла, потому что его голос был столь же чистый, красивый и мужественный, как он сам. Низкий, гортанный, словно бархатный, он обволакивал своим тембром, заставляя колени подрагивать, а глаза округляться еще шире.
За три с лишним недели после ранения, его черные густые волосы заметно отросли и теперь вились крупными кудрями, опускаясь почти до плеч, а широкие скулы покрывала черная щетина, но глаза пронзали насквозь своей глубиной и какой-то ужасающей яркостью, словно они светились изнутри… такого я не видела до сих пор у его братьев.