Страница 11 из 135
Второй по степени ужасности после того дня, как я поняла, что дедушка мертв и больше не вернется в наш дом.
Странным было штопать того, кто забрал у меня единственного любимого и родного человека.
Мою семью.
Еще более странным было искренне переживать за этого Синеглазого, видя его мучения и отмечая, что даже в бреду, он не позволял себе стонать от боли.
Его рана была не просто страшной, она была ужасающей, когда я трясущимися руками смыла с него всю грязь и кровь, чтобы узреть катастрофическую картину происходящего.
Разорванные края плоти пульсировали на концах, заставляя меня содрогаться каждый раз, когда я пыталась очистить их как можно глубже, чтобы потом можно было зашить рану, не боясь получить заражение крови и страшные осложнения, про которые сейчас лучше было даже не вспоминать, чтобы не испугаться самой и не растерять собственное самообладание.
Не обязательно бояться крови или падать в обморок при виде пореза.
Но попробуйте когда-нибудь взять в руки иглу, которой предстояло зашивать кожу человеку, а не штопать одежду или пришивать пуговицы!
Я сходила с ума от его боли, снова и снова разговаривая с воином-оборотнем, словно это могло помочь мне не бояться, а ему уменьшить боль хоть на чуть-чуть, почему-то совершенно неуверенная в том, что обезболивающее ему помогает!
Я рассказывала ему все, что собиралась делать, предупреждая, что он должен быть очень стойким и терпеливым, потому что я впервые держала странную, изогнутую буквой «С», иглу, накладывая стежок за стежком и стараясь делать это как можно быстрее и аккуратнее.
Часто я видела, как это делает дедушка.
Пару раз ему приходилось зашивать таким образом людей, но чаще — раненых животных.
Не понимая до конца, кто лежал передо мной, я старалась думать лишь о самом процессе.
Мои руки и спина буквально задеревенели, когда, наложив последний шов, я попыталась выпрямиться и подняться с колен.
— Ну вот и все, а я боялась, — в очередной раз обратилась я к мужчине, который не приходил в сознание ни на секунду, — Прости, если было больно, я правда старалась быть аккуратной. Сейчас обработаем твои раны антисептиком и наложим повязку, хорошо?..
Сделав все, как это делал дедушка, я вздрогнула, обернувшись, потому что во все три окна дома внимательно смотрели три медвежьи морды, припав к стеклу черными носами, отчего их пипки смешно расплющивались, оставляя на стекле разводы.
Наблюдали все.
Кроме Белого.
Естественно.
— Не помню, чтобы я просила высшие силы об ассистентах на операции, — устало улыбнулась я, подходя к одному из окон, где светились яркие глаза Осеннего.
Большая бурая морда фыркнула и кивнула, тут же исчезая из вида.
Через секунду же входная дверь приоткрылась, и Осенний уже в обличии человека заглядывал внутрь, бросая тревожные взгляды на своего забинтованного брата.
— Он в порядке?
— Сложно сказать, — лишь когда я опустилась на деревянный стул у круглого обеденного стола, то почувствовала насколько эта ночь вымотала меня, и какими тяжелыми стали плечи, давя на все тело к полу, — Я сделала все, как надо… чуть позже поставлю антибиотики, чтобы точно не было воспаления. Но никто не знает, выживет ли он. Раны на самом деле очень глубокие. Знаешь, как говорил дедушка — если переживет следующие сутки, то выкарабкается однозначно.
В груди снова заныло при мысли о том, что деда нет рядом, и я тяжело помассировала лоб, пытаясь прогнать печаль и тоску.
— Как ты?
Второй стул жалобно скрипнул, когда большое тело Осеннего опустилось рядом со мной, и яркие солнечные глаза уставились на меня тепло и поддерживающе.
— Я? Кажется, схожу с ума, потому что сижу вот так спокойно рядом с оборотнем, и даже не пытаюсь упасть в обморок или закричать, — сонно улыбнулась я ему, подпирая подбородок кулаком и рассматривая его красивое лицо и такие необычные глаза, — Вы все такие красивые и мускулистые, или это только ваша дружная компания является составом медвежьего модельного агентства?
— Конечно только мы! — фыркнул Осенний, поворачиваясь за стол, который был явно маловат для его большой фигуры, и вытягивая под столом свои длинные ноги, так, что теперь они торчали с другого угла, но я была благодарна за это, потому что теперь бедра мужчины были запрятаны под столом. Кажется, к обнаженным задам я уже начинала привыкать, а вот к переду…
— И мы не оборотни!
— А кто же вы тогда? — заинтересованно подалась я вперед, но видя, как Осенний растерялся и покосился в сторону двери, поняла, что это тема была запретной для разговоров, — Впрочем, это не так уж и важно… чай будешь?
— Только если есть сладкие печеньки! — широкая озорная улыбка Осеннего меняла его лицо до неузнаваемости, делая из него шебутного мальчишку, а не большого грозного воина.