Французский перец

В последующие дни Пьер звонит нечасто. Он чем-то сильно озабочен. Нервничает. Списываю его нервозность на слияние с концерном Елизарова. Каждый раз говорит, что в ближайшие дни прилететь не сможет. И надо ещё немного подождать. Воспринимаю это спокойно, без лишней паники. По-прежнему говорит, что любит и сильно скучает. Смотрит на меня с какой-то обречённой тоской. Мне его жаль. Предстоящая интеграция с компанией конкурента совсем измотала Драка.

Уже три дня Драка не звонит и не отвечает на электронные письма. Я встревожена не на шутку. Чувствую, что-то произошло. Что-то очень и очень нехорошее. Пытаюсь узнать окольными путями через коллег в парижском офисе. Но те только разводят руками, уверяя, что с Пьером всё в порядке. Почему он вдруг перестал со мной общаться? Стараюсь проанализировать то, о чём в последнее время мы говорили с Драка, и ничего не понимаю. Я сбита с толку. Что происходит?

После недельного молчания Пьера в наш офис неожиданно приезжает Пуавр. Располагается в овальном кабинете и требует меня к себе. Для меня его приезд как гром среди ясного неба. Иду на ковёр к высокому начальству. Внутри всё трясётся. Я ужасно хочу его увидеть и очень боюсь этой встречи. Захожу к нему. Здороваюсь. Пуавр как всегда собран и подтянут. В идеальном сером костюме, белой сорочке и чёрном галстуке. Похоже, Жильбер тоже сильно нервничает.

– Проходите, Карин! – лицо озабоченное. Неужели всё-таки что-то случилось? Мы банкроты, и компания в скором времени пойдёт с молотка?

Сажусь в кресло напротив Жильбера. Молчит. Смотрит на меня, нервно постукивая пальцами правой руки о ручку кресла.

– Карин, – откашливается. – Я прилетел к Вам по личному делу.

В глаза мне старается не смотреть. Поигрывает желваками.

Вот это новость! Интересно, какие у нас с Пуавром могут быть личные дела?

– Я хочу серьёзно поговорить с Вами. И разговор пойдет о Пьере.

– О Пьере? – гляжу на Жильбера с удивлением.

– Представьте себе, мадемуазель! – в голосе звучит раздражение. Сжимает челюсти и смотрит пристальным неприязненным взглядом. – Вы хоть даете себе отчёт в том, что творите?

Я в очередной раз не понимаю Жильбера.

– О чем Вы говорите, мсье Пуавр?

– О, мой бог! Да прекратите, в конце концов, паясничать! – взрывается Жильбер. – Всё Вы прекрасно понимаете!

– Нет, мсье Пуавр! Не понимаю! Наверное, я настолько глупа, что не могу понять! – начинаю закипать.

– Да Вы!.. Да Вы!.. – набирает воздуха, не решаясь сказать.

Закрывает глаза и судорожно вдыхает. Вижу, как пальцы до побелевших костяшек сжимают ручки кресла. Делает несколько вдохов, стараясь успокоиться.

– Пьер объявил жене, что хочет развода, – выдаёт уже более спокойно.

– И что? Вам не кажется, мсье Пуавр, что это не Ваше дело?

– Пьер мой… мой друг! Слышите! Вы! – орёт на меня. Тяжело дышит, впиваясь серыми жемчужинами в мои глаза. Секунды три внимательно смотрит. Дышит.

Я усмехаюсь. Это какой-то трагифарс! Пуавр вызывает во мне смешанные чувства. Он смешон и жалок в своих попытках выдать желаемое за действительное.

– Вы смеётесь? Вам смешно?! – зло сощуривается. – Пьер и Брижит мои друзья! Я не могу спокойно смотреть на то, как Вы разоряете их семью!

– Это не Ваше дело! – шиплю я. – Пьер взрослый человек, и сам может во всём разобраться! Вам не кажется, что Вы слишком много на себя берёте, мсье Жильбер?

– Мадемуазель Карин! Это моё дело! Брижит и Пьер были счастливы, пока не появились Вы! Вы!.. Вы!.. Вы вторглись в чужую семью! Вы… – замолкает на полуслове. Тяжело дышит, сверкая на меня глазами.

– Я никуда не вторгалась! Пьер сам… – мой голос звенит на пределе и обрывается. – …он сам просил, чтобы я дала ему шанс…

– Шанс?! Вы говорите – шанс?! Пьер просил?! Да это Вы… Вы вцепились в Драка мёртвой хваткой! Вы… Вы… Вы… – он всё ещё не решается сказать то, что хочет.

– Ну, договаривайте, мсье Пуавр! Что же Вы?! Ну!.. Смелее!

– … корыстная… развратная… – грудь Пуавра ходит ходуном. Глаза сверкают, как у разъярённой лошади. Я знаю – он боится слов, вертящихся у него на языке. Эти слова для него – спусковой крючок, после них он будет не в силах сдерживать себя.

– Ну, кто? Смелее! Ну? – дразню его я. Меня начинает заводить эта перепалка. – Шлюха?! – рублю я. – Потаскушка?!.. А? Мсье Пуавр?

– Заткнись! – вскакивает с места. Тело натягивается струной. Закрывает глаза и сжимает кулаки. Пуавра потрясывает.

– Сучка?! – зло выпаливаю я. Меня несёт.

– Лучше заткнись! – цедит сквозь зубы Пуавр. Он напряжён до предела.

– Дрянь?!.. С ненасытной дыркой?!

– Ну, всё! Ты доигралась! – бросается и валит меня на стол. Дышит прерывисто. Держит мёртвой хваткой, корпусом прижимая к столу. Засовывает руки под юбку и рвёт с меня трусы. Воздух искрится. Возбуждение бьёт по нервам. Судорожно расстёгивает брюки. Слышу, как брякает пряжка ремня, вжикает молния. Грубо раздвигает мне ноги и вставляет до основания.

– А-а-а… – протяжно стонет. Шипит: – Потас-с-скуха… А-а-а… Сучка… Ты сама… Сама…

Вытаскивает и резким движением вбивается в меня снова. Быстро двигается. Я сжимаюсь и ахаю. Падает на меня, подрагивая. Каждой клеточкой чувствую в себе его член – достаёт до самого дна. Я невольно сокращаю мышцы и сжимаю его, плотно обхватывая изнутри. Пуавр громко стонет. По телу прокатывается сладкая дрожь. Делает несколько толчков и кончает в меня. Кончает. Кончает. Я извиваюсь и реву под ним. Я ору, не в силах сдержать крик восторга. Вопль. Рык. Стон. Моё тело рассыпается искрящейся пылью, истекая горячими потоками его спермы. Я хочу его до последней капли, до бесконечности хочу его в себе. Я хочу его в себе. Его в себе. Я хочу.

Отваливается. Тяжело дышит. Лежит рядом. Совсем близко. Невозможно близко. Невыносимо, мучительно близко. Не во мне. Уже не во мне. Моё тело пульсирует. Пылает. Требует. Оно всё еще хочет его. Моё тело хочет Жильбера, испытывая невыносимую, звенящую пустоту. Тоску по его бесконечно долгому присутствию внутри.

На его лице все грани блаженства. В глазах – океан неги. Я хочу Жильбера. Хочу напиться им. Надышаться. Насытиться. Любить. Ласкать. Лелеять. Бесконечно. Томительно. Страстно. До самого конца. До смерти. Вечно.

Пуавр тяжело дышит. Не смотрит на меня. Закрывает лицо руками, выдаёт протяжный стон и начинает смеяться. Нервно смеётся, доходя до истерики.

– Жильбер! Жильбер! – трясу его за плечо, стараясь привести в чувства. Мне страшно, когда он так смеётся.

– Вы… Вы… – давится смехом. На секунду замолкает и протяжно стонет: – О-о-о нет… Вы и я… Вы…

Садится. Выдыхает и запускает пятерню в волосы. Сжимает на макушке в кулак, захватывая пряди.

– М-м-м… – мычит. Я смотрю на него. У Жильбера вид потерянного ребенка. – Откуда Вы только взялись … Вы же губите всё, к чему прикасаетесь… Вы не женщина… Вы дьявол… Бог мой!.. Зачем, Карин? Зачем? Зачем Вы это сделали?

– Я?! – я потрясена его словами. Он что, обвиняет меня в случившемся?!

– Вы опять… Сколько уже можно, Карин, изображать святую невинность? – стонет Пуавр, закрывая лицо руками. – Вы всё отлично понимаете и сделали это нарочно, потому что… Потому… Потому что знали… Я не в силах держать себя в руках, когда… Боже, Карин! Что Вы натворили?

– Я?! Почему Вы всегда и во всём обвиняете меня? Чем я перед Вами так провинилась?

Пуавр закрывает глаза и тяжело дышит.

– Вы же всё знаете… Всё знаете… Знаете, что меня непреодолимо тянет к Вам с той минуты, как я впервые увидел Вас здесь, в этом кабинете. Драка мой друг. И я… – мощно втягивает носом воздух. – И я только что занимался с Вами сексом… Я знаю, как это выглядит. Я приехал для того, чтобы убедить Вас отступиться от Драка. А вместо этого… Бог мой! Мне не надо было приезжать.