Страница 23 из 120
Молитва срывалась с моих губ, глухо ударяясь о каменные стены, рассеиваясь среди промозглых коридоров. В темнице было темно и сыро, мокрая одежда неподъёмным грузом лежала на плечах, давя к полу. Обхватив себя руками, я пыталась хотя бы немного согреться, шмыгая носом, периодически срываясь на тяжёлый кашель.
Моё искреннее возмущение потухло где-то с час назад, когда я гордо стояла посередине камеры, смотря в единственное маленькое окошечко под потолком. Через него дождь спокойно проникал внутрь, крупными каплями скатываясь по стенам и падая на пол. Однако скорое понимание того, что меня никто не слышал и не видел, быстро взяло вверх над гордостью.
Сейчас я просто сидела на подгнившей соломе, которая была наброшена в углу, уткнувшись лбом в колени. Периодически моё тело сотрясалось в кашле, я чувствовала, что мне было безумно холодно, и это нельзя было никак исправить.
В моём положении, наверное, больше всего стоило волноваться о себе, но я, почему-то, не могла этого делать. Все мысли были рядом с Императором и погибшими людьми. И если за последних я молилась, потому что больше ничем не могла им помочь, то для первого это было недоступно. Я просила Небеса о милости, не совсем понимая, зачем так поступаю.
Отчего-то сердце болело, когда я думала о том, что могла не успеть. Что, возможно, уже слишком поздно, и гниль добралась до важных органов, и теперь Его Величество медленно умирал, содрогаясь в агонии.
Всё происходящее казалось мне огромной неудачей, что присутствовала подле меня ещё с севера. В голове вспышками пронеслось прошлое, то, как я в грозу куталась вместе с остальными послушницами в колючее покрывало и разговаривала. Это были редкие, но такие уютные вечера. Потому что матушка приносила нам горячий чай и булочки, чтобы было не так холодно.
Прерывистый кашель вырвался из горла, я спешно закрыла рот рукой, чувствуя, насколько сильно болит в груди, словно нечто разрывало изнутри. Послышались шаги. Поначалу они показались мне бредом, но чем громче они становились, тем отчётливее я понимала — кто-то решил вспомнить о моём существовании.
Подняться на ноги оказалось сложнее, чем я предполагала изначально. Схватившись за стену, я сделала судорожный вздох, прежде чем выпрямиться и гордо поднять голову, сложив руки перед собой. По ту сторону от решётки показалась леди МакАлистер.
Я плохо её видела, то ли от окружающего нас мрака, то ли от рези в глазах.
— Кто напал на Его Величество? — холодно поинтересовалась она, застыв напротив меня.
— Не знаю, — с трудом произнесла, щурясь. — Это были неизвестные мне монстры. Оленьи рога, острые зубы, голова-череп с пустыми глазницами, продолговатое худое дело, непропорционально длинные ноги. На шее длинные клоки шерсти.
— Скеплии, — сказала, словно желчь сцедила, леди МакАлистер. — Что-то ещё?
— На их спинах были всадники, — чуть помолчав, добавила, пытаясь вспомнить, но из-за жара в голове творилась полная каша. — Я не видела лиц, на них были белые балахоны и… символы, да-да, у них был символ ока.
— Жрицы жизни, значит, — кивнула самой себе женщина, прежде чем жёстко добавить. — Его Величеству хуже, если он умрёт, то тебя обвинят в его смерти. Сдохнешь, как последняя тварь.
Меня обдало обжигающим холодом.
Невольно сделала короткий шаг навстречу, не совсем понимая, что именно могу сказать. Я искренне не понимала, в чём виновата.
— Помилуете, за что? — чувствую, как всё же не сдержалась, и на глазах выступили слёзы. — За то, что я, рискуя жизнью, пыталась спасти Его Величество? За то, что не бросила в лесу и пыталась помочь? Так вы, южане, платите за доброту?
— Это ещё не доказано, — хмуро ответила леди МакАлистер. — Где доказательства того, что не ты убила всех этих людей? Кто ты такая, всего лишь грязное отродье неизвестного происхождения, которая зашла так далеко. Твоя смерть станет для этой страны избавлением, уж поверь, никто скорбеть по тебе здесь не станет, — она хмыкнула. — И если ты действительно веришь в то, что помогала, то благодари Его Величество. Пока бьётся его сердце, то и твоё тоже не замолкает.
Более она не произнесла ни слова, круто развернувшись, чтобы удалиться. Вся свита, которая в этот момент стояла поодаль, прислушиваясь к нашему разговору, поспешила вслед за ней, так и не посмотрев в мою сторону.
Как только их шаги померкли на фоне других звуках темницы, я позволила себе свободно выдохнуть и, пошатнувшись, осесть обратно на солому. Голова нещадно раскалывалась, кашель, казалось, начал душить, и я, позабыв все уроки приличия и гордость, откинулась назад, падая в объятия подгнившей сухой травы.
Жар накатился волной, заставив болезненно прохрипеть, а после провалиться в болезненную дремоту, которая представляла собой балансировку между сном и реальностью.
Время текло по непонятному мне отрезку, перед глазами периодически вспыхивали яркие вспышки. Я не осознавала, что со мной происходит, было лишь тяжело, жарко и невыносимо душно. Я растворялась в этих ощущениях, задыхаясь. Мне казалось, что я стою на краю обрыва, из которого никогда не смогу выбраться.
И в какой-то момент всё прекратилось.
Точнее, всё оставалось на своих местах, просто внезапно померкло на фоне чего-то другого. Я почувствовала, что больше не одна. Некто склонился надо мной, опустив холодную ладонь на лоб. И в этот самый момент я смогла свободно выдохнуть, чувствуя секундное облегчение. Голос неизвестного что-то неразборчиво сказал, а после меня подхватили на руки.
Помещения сменялись: освещенные, полуосвещённые и не освещённые. Мы то поднимались, то сворачивали, то шли прямо. Изредка я теряла сознания, и целые минуты, а то и несколько выпадали из моей памяти. Всё остановилось на том, что меня принесли в тёплое помещение, раздели и обмыли, после вновь одели и уложили в постель, как куклу.