Страница 8 из 13
Хват вместе с Вислоухим (спасибо старику) еле уговорили Судью дать девушке передохнуть от экспериментов. Каждый такой припадок отнимал много сил, и она просто могла не дотянуть до рассвета.
К концу следующего дня у Хвата раскалывалась голова, его постоянно мутило: воздействия Даром не обходились без последствий для организма. Не лучшим образом чувствовали себя и остальные: всегда холеное лицо Судьи осунулось и пошло красными пятнами, Вислоухий еще больше сгорбился и к вечеру не мог подняться с кресла без посторонней помощи. Про девушку и вовсе говорить не стоило. Припадки становились с каждым разом все продолжительнее. В связи с секретностью на помощь лекарей она, понятное дело, рассчитывать не могла. В ход пошли бабушкины средства: чтобы побыстрее привести девушку в чувства, растирали ей грудь и лицо уксусной водой, а потом отпаивали подогретым «Лаврейским», предварительно разведя в вине побольше сахара.
Путем таких мучительных испытаний установили, что Бяшка «детектирует» направленное воздействие на постороннего человека, удаленного от нее максимум на пять-шесть шагов. Вислоухий, правда, предположил, что если девушку хорошо кормить и содержать в нормальных условиях, то восприимчивость может увеличиться как минимум вдвое.
В конце концов Судья объявил находку девушки подарком Ушедших (тут Хват скромно потупил глаза) и отпустил их с Вислоухим по домам. Требования сохранить эту историю в строгом секрете не прозвучало, но взгляд Судьи, брошенный напоследок, был красноречивее любых слов.
Учитывая комплекцию Судьи, он был не из мерзливых, но одна только мысль о том, что кто-то сможет заглянуть ему в разум при помощи Дара, пугала до дрожи в коленях. Руки моментально холодели, так и хотелось протянуть их к огню… Увы, жаркое пламя только обжигало, но не согревало. Разве что Бяшке удавалось одним своим присутствием вселять уверенность в Судью, да и то до тех пор, пока он снова не погружался в размышления и переставал замечать сидевшую у ног девушку.
Имея некоторую склонность к чёрному юмору, свою голову Судья сравнивал с сосудом, наполненным зажигательной смесью. Немало этих ёмкостей взорвалось в результате неосторожного обращения при проведении армейских испытаниях огнемётов. У Судьи имелся полный список погибших, где напротив каждого имени стояли пометки, сделанные Казначеем. Он тогда потребовал провести тщательное расследование с целью выявления степени вины каждого обрётшего покой испытателя. Страж возмущался, говоря о том, что все они погибли героями, а их семьям положена честная компенсация. Но Казначей стоял на своем и сумел-таки снизить выплаты, усмотрев в действиях некоторых стражников халатное отношение к делу, вылившееся в преднамеренное нарушение инструкции по обращению с опасной военной техникой.
«Интересно, – мысленно усмехнулся Судья, – достойна ли хоть какой-нибудь компенсации моя голова? Голова человека, сознательно готовящегося нарушить все писаные и неписаные законы Хранителей. Становлюсь ли я при этом преступником? – он неоднократно задавал себе этот вопрос, привычно взвешивая степень вины на весах правосудия, и каждый раз ответ звучал одинаково: – Нет» Впрочем, некоторые Хранители, не знакомые с тонкостями юриспруденции, могли и не разделять его точки зрения. Судья не надеялся, что будет правильно понят, оттого и не вербовал сторонников, в полной мере осознавая, что легче объяснить слепому от рождения разницу между цветом Орфиуса и Доминии, чем растолковать свою истинную цель.
«Казначей не безнадёжен, – покосившись на дремлющую Бяшку, подумал Судья. – Лишённый сентиментальности прагматик. Способен мыслить логически. Не человек, а математическая формула для управления экономикой. Лесничего заботит только безопасность Великого Города. Этому он предан всей душой и как никто понимает, что если не наступят перемены, то грядущего наступления Леса нам не пережить. Алхимик… Самый, пожалуй, двуличный и непредсказуемый тип. Затаившийся отверженец. От него точно нужно держаться подальше до поры до времени. Палец о палец не ударит, чтобы меня поддержать, но переметнется тут же, стоит только открыто продемонстрировать свою силу. Ну, и Страж. Типичный солдафон. Из разряда тех, кто сначала делает, а затем думает. Верный пёс Верховного. Станет противодействовать мне в любом случае»
Этот мысленный пасьянс Судья раскладывал не впервые, просчитывая варианты спасения Великого Города от надвигающейся катастрофы. Свою миссию он иначе не называл, хотя в Судебном Уложении, почти не изменившемся со времени Арчи Мудрого, подобные деяния классифицировались как измена и попытка государственного переворота. «Должностное лицо, уличённое в преступном умысле в отношении Хранителей Великого Города, да предстанет перед судом без права на защитника. Явных и тайных пособников злоумышленника уравнять с ним по тяжести обвинения и судить их без снисхождения к сословию, полу и возрасту, невзирая на долю участия каждого в совместном преступном деянии» – процитировал по памяти Судья, знавший наизусть законы Великого Города.
Закон составляли люди, явно далёкие от образа мыслей Казначея, который обладал, хоть и весьма своеобразными, но чётко сформулированными понятиями о справедливости. Все ближайшие родственники обвиняемого сразу же объявлялись злоумышленниками без права на оправдание и помилование. Наказание по этой статье Судебного Уложения предусматривалось максимально возможное, дабы отбить охоту к заговорам против Хранителей. В Архивах сохранились материалы громкого процесса, состоявшегося почти двести лет тому назад. В перечне осужденных упоминались три грудных младенца мужского пола, девочка пяти лет от роду, а также преклонного возраста женщина, давно потерявшая рассудок и способность ясно мыслить. Все они были казнены на общих основаниях, как и предписывалось законом.