Страница 12 из 14
Скажи, теперь ты видишь, что случайности не случайны? Когда-то ты сказал мне, что после того, как мы расстанемся, я все равно встречу другого человека и опять буду его любить, но уже не так, потому что учту все ошибки, которые совершила и еще совершу с тобой. Это значит, что я опять получу домашнее задание – свое ли, чужое, и буду его делать, и так будет продолжаться вечно, то ли потому что я его не сделала, то ли тот человек, которого я еще только встречу, как и ты, откажется читать знаки и истолковывать метки, и я снова буду его убеждать в том, в чем сама убедилась еще с тобой. Мопассан написал в одном из «Рассказов вальдшнепа» фразу, которую я приведу по памяти: тот, кому суждено любить, тот будет любить вновь и вновь. И это действительно так – тот, кто раз за разом отдает свое сердце, душу и тело другому человеку, обречен делать это вечно, до своего последнего вздоха, потому что он ничему не учится, ничего не слышит и не видит, и ничего не желает понимать. Он и вправду похож на Соловья из сказки Андерсена, накалывающего сердце на безжалостный розовый шип, потому что он сам желает этого больше жизни.
Я в бездну глянула и ужаснулась,
Но если спросит бог меня –
Все изменить с того простого дня,
Я б все равно в него вернулась.
Письмо 8. Тогда и теперь
Я очень часто сравниваю то, как было тогда и то, как стало теперь. Вся моя сегодняшняя жизнь – это цепь удивительных открытий, как будто я только что вышла из монастыря, где провела много долгих, счастливых, мучительных лет, и теперь заново знакомлюсь с миром, который необычайным образом изменился за то время, которое я провела в своей келье. Все здесь ново для меня, и мне приходится привыкать к запахам, вкусам, ощущениям, отношениям, образу жизни, для того чтобы чувствовать себя здесь как дома.
Это тем более странно, скажешь ты, ведь ты никуда не уходила – ни из семьи, ни из своего близкого окружения, ни из той среды, к которой принадлежишь по рождению. Ничего не изменилось, пока мы были вместе, я просто завела себе вторую реальность, в которой мне было легко и приятно существовать с тобой, ускользая время от времени обратно. Это путешествие между мирами составляло, по твоему мнению, основное развлечение моей жизни, и, поскольку миры эти не пересекались, я ничем не рисковала, кроме тех случаев, разумеется, когда их орбиты слишком близко подходили друг другу – случайное пересечение на улице, требование немедленно спуститься под угрозой обнародования всей правды, разоблачающий телефонный звонок, явные угрозы и тому подобные меры шантажа с обеих сторон.
Что ж, так выглядели мои путешествия во времени и в пространстве со стороны, и даже я, некоторое время назад, тогда, думала, что это действительно возможно. Возможно существовать в двух разных мирах, проходя их тонкие сущности насквозь, не принадлежа ни к одному из них до конца. Возможно жить разными жизнями в каждом из этих миров – в одном из них быть матерью, женой, принадлежать кругу друзей и родственников, заниматься бизнесом, бытом и собой, в другом – быть тебе любовью, быть тебе больше, чем женой, быть тебе подругой в делах, родить тебе ребенка ради нас двоих, но только так, чтобы эти миры не соприкасались, и я была бы их единственным связующим звеном. Дело тут было вовсе не в адреналиновой лихорадке и не в позднем женском сластолюбии, отнюдь нет. Я просто заблудилась, я покинула свой мир на минутку, а потерялась на много лет. Словно в Хрониках Нарнии, я проникла в жизнь с тобой через платяной шкаф, но когда вернулась обратно, то поняла, что в моем мире за это время прошли годы.
Тогда у меня не было выбора – как только сердце сказало мне, что оно любит, я поняла, как дорог мне мой новый мир – тяжелый, скрытный, незнакомый, словно угрюмый еловый лес, стоял он передо мной, но в нем был ты, и я шагнула вперед. Так начались мои блуждания по твоему миру, в котором я, увы, никак не могла остаться. С какой горечью, стыдом и виной в душе я возвращалась в свою реальность, где все было родное от запаха стен до плача ребенка – родное и уже такое чужое. Отпирая дверь ключом, я словно входила в шлюзовую камеру, оставляя позади любовь, боль, гнев, горечь, сожаление, вину, стыд, смывая с себя в душе не только сперму другого мужчины, но и себя иную – страстную, неукротимую, неудержимую, нерациональную, превращаясь в себя ту, которой меня знают в этом мире. Садясь у телевизора, я с удивлением вспоминала то страшное, не знакомое мне существо, которое еще недавно блуждало по полям твоего мира. Это странное ощущение я бы сравнила с чувством героя нового фильма Камерона, который бродил по планете в ипостаси ее коренного обитателя. В конце фильма новая реальность заслонила для него прежнее тусклое существование, а физическая травма сделала прежнюю жизнь принципиально невозможной, поэтому он выбирает один из миров, окончательно прощаясь с земной аватарой.
Не скрою, вначале я полагала, что это возможно, вначале я считала, что такое вынужденное раздвоение моей жизни – пускай нелепый, пускай неправедный, но единственно возможный выбор, тем более, что он уже был сделан. Вначале я думала, что эти миры даже в принципе не могут совместиться и пересечься, как будто они расположены в разных галактиках или разделены прозрачной, но прочной стеной. Мне и в голову не приходило, что я поддаюсь величайшему из заблуждений, что можно жить здесь и там, оставаясь в обоих мирах самой собой, не меняя своей истинной сути, не приспосабливая ее под изгибы того или иного мира.
Когда же я начала осознавать, что рано или поздно мне тоже придется сделать выбор между моими мирами – к тому моменту они оба казались мне одинаково обжитыми и дорогими? Когда, наконец, заметила, что они не так уж далеки друга от друга – на расстоянии вытянутой руки, телефонного звонка, стука в дверь, столика в ресторане, электронной страницы, почтового сообщения, встречи глаз? Когда поняла, что я уже давно не та – ни в одном из миров я больше не являюсь самой собой, я изменилась, я волоку за собой, словно сбитый парашютист, шлейф обоих миров?
Уже не важно, когда, но это произошло, и скорее всего, постепенно, исподволь. Не сразу, но я почувствовала, что уже не могу, подобно капле воды, просачиваться сквозь ткань мироздания беспрепятственно. Каждое движение в ту или иную сторону вызывало возмущение в мои мирах. Пока твой мир рвал и метал, дома меня ждало ледяное молчание, пока твой мир ставил наши отношения на разрыв, мой мир занимал выжидательную позицию, пока я умирала от боли, непонимания в твоем мире, в моем меня ждало то же самое. Я постепенно становилась изгоем в обоих мирах, одинаково плохо приживаясь и там, и здесь. Ты гнал меня, а он меня не ждал, ты не понимал меня, а он не слушал меня, ты упрекал меня, а он меня избегал, и так до бесконечности. Я оказалась нигде – зависла в пустоте между пространством и временем, заблудилась в звездном странствии, оторвалась от силы притяжения обеих своих планет и стала вращаться на одной мне понятной орбите.
Более того, я стала замечать, как мои разные аватары проникли друг в друга, и я уже больше не была только собой в каждом из миров. Как будто на спину мне прилипали семена с чужой планеты, которые потом давали всходы, прорастали внутри и изменяли мою сущность. И в своем, до боли знакомом мирке я замечала за собой черты безумия, присущего мне раньше лишь в твоем мире, но и, будучи с тобой, я все громче и громче слышала голос разума, оставшийся, как мне казалось, в другой жизни. Я окончательно запуталась в том, где же я настоящая, чтобы потом задать себе главный вопрос – а существую ли я настоящая вообще?