Страница 1 из 57
Сарафир медленно поднимался на холм. Солнце уже вставало и начинало припекать. Все поле - и колосья вокруг, и высокая зеленая трава на холме- трещало и переливалось неумолкно звонкими птичьими голосами. По-утреннему свежий ветер гнул полевые цветы и шелестел цветущими колосьями обработанных полей вокруг. Приминая траву, глядя вверх, Сарафир поднимался к округлой мягкой вершине. Шумно и суетливо, из-под самой ноги выскользнула небольшая птица и, заколотив крыльями, громко вскрикивая, полетела над самой землей в сторону. Сарафир задержал шаг и развел ногой траву. Под самой стопой, в небольшом углблении в земле лежали три маленьких рябых яйца. Усит обошел гнездо и продолжил свой неспешный подъем.
Пшеница зашелестела и прилегла вокруг, порыв ветра с гулом пронесся мимо, хлопнув полами одежды парня. Прижмурившись от ветра, Сарафир остановился и посмотрел на волнующиеся колосья. Еще год назад здесь было неописуемой красоты дикое поле, наполненное разнотравьем, запахами полевых цветов, журчанием насекомых, гулом пчел и шмелей, мышами, зайцами и, иногда являвшимися сюда из соседнего леса, оленями. Охранял это царство жизни, как гордый король, большой старый ястреб в вышине. Сейчас же дикое поле распахали, разрезали его зеленую кожу острыми плугами, подсыхающие шрамы засыпали перегноем и засеяли пшеницей. Дикое поле стало прирученным. Сейчас оно по-прежнему зелено и полно жизни. Но осенью сразу станет видно, что оно нездорово. Зайцы и мыши продолжали жить здесь. Олени ушли на другие поля. Сарафир поднял голову. Ястреб, впрочем, остался на месте. Это был другой ястреб, не тот, что в прошлом году. Это была молодая и сильная птица. Ястреба нельзя приручить, он слишком высоко.
Сарафир взошел на вершину холма. Грусть от потерянной красоты сжимала сердце. Он повернул голову, оглядывая поле, и увидел, что здесь, на вершине холма, расположился большой куст шиповника. Он раскинул свои серые ветки, подставил под восходящее солнце нежные розовые цветы и зеленые листья, и отдыхал. Сарафир окинул взглядом его светлое розовое велеколепие и невольно вздохнул. Это был спокойный вздох облегчения. Красота никуда не делась. Она здесь. В этом кусте, в этом холме, в этих колосьях, и навсегда - в этом солнце.
Сарафир стоял на вершине холма, слушал гомонящих птиц, дышал ветром и ощущал солнце. Уситы еще оставались в своем селении. Поля, ожидая их прихода, пили росу и умывались ею, расчесывались ветром, который, как дикий взбаломошный молодой зверь носился над ними и скакал туда-сюда, разгоняя последние обрывки утреннего тумана, и загоняя его под деревья в лес. В траве зашевелились мыши. Я стреб в вышине свистнул. Скоро у молодого короля полей прибавится заботы. По осени мыши разжиреют на чужой пшенице и расплодятся без меры. Теперь им здесь всегда будет что есть, а у молодого короля никогда уже не убавится забот...
Сарафир посмотрел на висящее над самым горизонтом солнце. Надо возвращаться. Скоро прилетит ангел, да и уситы уже, конечно же, не спят, а давно запрягли свои телеги и собираются ехать сюда. Скоро в поле уже не будет так спокойно и безмятежно. Воздух наполнится голосами работников, их суетой и упорной тяжелой работой. Этого Сарафиру хватало и в селении. Он спустился с холма и ровным шагом направился к коню. Пятнадцать минут быстрого галопа, и он уже спешился у Южных ворот родного селения. Толкнув ворота, он вошел. Конь шел следом, послушный и преданный, как собака. Его выездил брал Сарафира, и это был второй лучший конь из конюшен Резника. У паренька был особый талант и подход к лошадям. Даже самые дикие звери становились ласковыми, послушными и вежливыми. И все же, со старым другом Сарафира, голубым конем по имени Василек, никто не мог сравниться. Но Василька угнала в поля суровая псина Волчара - другой вечный друг Сарафира. Вернутся они только через пару дней, когда Васильку надоест игра в хищника-жертву с собакой и он сам пойдет домой и пинками погонит собаку перед собой.
Сарафир прошел по селению. За заборами уже ржали запрягаемые лошади, кричали распоряжения хозяева и звали собак. Резник вошел в ворота своего дома, подождал, пока войдет конь и закрыл тяжелые створки. Большой двор был пуст. Дом был невелик, со своими двумя этажами создавал впечатление подпертой цветущим кустарником башни с высокой крышей. Хозяйство тоже было небольшим: курятник, бойня, конюшня и сарай. Если бы не разлегшееся посреди двора семейство наглых толстых кошек, можно было подумать, что здесь никто не живет. У длинной стены бойни стояли и лежали привязанные животные, приведенные на убой. Пара коров, коза и баран. Сарафир поморщился. Он очень не любил резать баранов. Их тупая покорность сильно портила ему нервы. Еще он не любил резать свиней. Они кричали и проклинали его, а он не мог ускорить процесс, чтоб не испортить мясо. Приходилось стоять рядом и ждать, пока животное билось в агонии. Но свиней, к счастью, поведут сюда не скоро. Когда Сарафир уходил, барана еще не было. Резник подошел к животному. Возле него стояла корзина с фруктами, овощами и запиской. Сарафир развернул записку. Хозяин соседнего дома извинялся за столь ранний визит и просил убить барана поскорее. Резник окинул взглядом животных. Да, пора, пожалуй, браться за работу. Мимо тяжело протопал конь и скрылся в конюшне. Но сначала завтрак.
Сарафир зашел в цветущие кусты, подарок матери, снял с сушки свежую скатерть и пошел в дом. Соседки наперегонки предлагали ему свою помощь в стирке белья. Под дурацким предлогом он сбежал от каждой из них и ни от кого не принял помощи. Но, когда ситуация стала катастрофической, сам попросил помощи у молодой дочери кузнеца, жившей на другом конце селения. Однажды, она пришла к нему с гусем и подарком. Девушка училась у местного гончара и великолепно лепила из глины. Она всегда приносила Сарафиру что-нибудь своего изготовления. Приходила она редко, но, благодаря этому, быстро наладила с Резником контакт. В этот день Сарафир впервые осознанно воспользовался этим контактом. Он поставил гуся и глиняный свисток на землю, взял дочь кузнеца за тонкое плечо, отвел в сторону, словно гусь мог подслушать, и попросил девушку научить его стирать. Девушка сначала долго и весело смеялась, потом, конечно, назначила ему встречу у реки.