Весна художника

Кроме, видимо, одного. Никита, отделившись от неторопливо ползущей стайки юных танцоров, приблизился ко мне.

- Ефим, - обратился тот ко мне.

Да, я предпочитал обходиться без отчества. Простого имени мне было более чем достаточно. Честно признаюсь, я бы и без «выканья» с удовольствием обошелся, но этим пижонам вежливость словно с молоком матери передали в свое время. И никак это выбить из них мне не удавалось. Хотя, может, оно было и к лучшему.

Сняв мокрую футболку и вытерев ей вспотевшее лицо, я кивнул Нику, предлагая продолжить свою мысль.

- Я…хотел поблагодарить Вас, - неловко переминаясь с ноги на ногу, признался вдруг мальчишка.

Приподняв бровь, я бросил в его сторону внимательный взгляд:

- За что?

- За всё это, - обвел Никита глазами танцевальный класс, - За то, что нашли меня, привели сюда. Я и не думал никогда, что мне сможет так сильно понравиться танцевать.

Я улыбнулся, после чего протянул руку и сжал худощавое плечо мальчишки, почувствовав под рукой уже вполне себе крепкие мышцы – сказывались недели тренировок.

- Тебе не за что меня благодарить. Если ты действительно счастлив, если ты кайфуешь от всего этого - то это и есть самая благодарность. Другой мне от тебя не нужно.

Резко выдохнув, Никита обнял меня, после чего, неловко улыбнувшись, поспешил выбежать из зала. На пороге он столкнулся с кем-то – мое ухо уловило глухой звук удара и торопливые извинения. Видеть я этого не мог, поскольку наклонился, чтобы достать из сумки свежую футболку. А, разогнувшись, замер, увидев в зеркале того, кого меньше всего ожидал увидеть.

Резко обернувшись, я убедился, что отражающая поверхность меня не обманула. На пороге моего класса стояла и неловко переминалась Елена. В простых джинсах, сером пушистом свитере и сапожках на плоской подошве. На лице – ни грамма косметики, а в руках она нервно мяла шубку. Ничего общего с той роковой красавицей из мира гламура и богатства, которую я встретил за две недели до этого в «Рэдиссоне».

- Привет, - негромко сказала девушка, глядя на меня с долей опасения.

Я кивнул, не в силах вымолвить ни слова, и лишь гадая – зачем она снова пришла? Тогда, когда я вроде как примирился с положением дел на моем любовном фронте, признал поражение и был готов двигаться дальше. Что ей было от меня нужно? Как еще она решила унизить меня и растоптать мои чувства?

- Мы можем поговорить? – всё также робко спросила Елена.

*****

Для Волковой четырнадцать дней, что минули с благотворительного вечера стали своего рода моральным испытанием на прочность. Она мысленно металась, отчаянно пытаясь уговорить разбушевавшееся сердце замолчать и не создавать своей хозяйке лишних проблем. Вот только глупый орган упрямился, и затихать не спешил. Скорее наоборот – он подстегивал Елену, пытаясь убедить совершить очередную глупость.

Этот период также стал тестом актерских способностей девушки. Разыгрывать тщательно отрепетированный спектакль «кроткая жена» с каждым днём становилось всё сложнее, и блондинка вздыхала с нескрываемым облегчение каждый раз, стоило Косте покинуть их квартиру. Стоит ли говорить, что редкую ласку супруга она терпела, а интимную близость воспринимала, как пытку. В такие моменты ей казалось, что даже инквизиция проявляла к своим жертвам бОльшее милосердие.

Но, каждый раз, когда Елене приходило в голову начать жалеть себя, упорный голосок в голове нашептывал, что она сама выбрала такую жизнь, и винить во всем может лишь себя. при этом тембр и интонации упорно напоминали ей знакомый и любимый мужской голос. Совесть и здравый смысл разговаривали с ней голосом Ефима, и как бы девушка не старалась, изменить даже это у неё не выходило.

Ей постоянно в голову лезли еще и слова, произнесенные Демидом. Он говорил, что Фима скучает по ней, что он тоскует. Лена и сама чувствовала тоже самое – внутри словно расползалась небольшая черная дыра, засасывая в свои глубины все эмоции, громе грусти. И масла в огонь только подливало понимание того, что виновата в состоянии обоих была лишь она сама.

Девушке хотелось всё объяснить, рассказать, поделиться. Она была уверена, что Ефим поймет – в конце концов, он всегда был тем, кто принимал правду о ней без малейших колебаний, и без грамма осуждения. Но та правда, которую от неё требовали – она могла изменить всё. Грозный, несмотря на свою фамилию, мог испугаться, или же просто разочароваться в ней. И Лена не знала, чего она боялась сильнее.

- Ты опять витаешь в облаках, - холодный голос мужа заставил Елену вздрогнуть и перевести взгляд с окна на хмурого мужчину.

Иногда Волкову так и подмывало спросить, что будет, если Костя хотя бы разок улыбнется ей. Неужели наступит конец света, если мужчина подарит своей супруге хотя бы одну добрую улыбку? Ведь, кто знает – вдруг Елена потихоньку не просто смирилась бы со своим договорным браком, но и научилась бы радоваться ему. В том, что девушка смогла бы полюбить мужа, она сомневалась – слишком разными они были. Но стать друзьями, близкими людьми, которым было бы о чем поговорить, партнерами, которые идут по жизни рука об руку – это казалось Елене реальным.

Но так было лишь в самом начале их семейной жизни. Суровый со своими подчиненными, Константин и дома не расставался со своей маской тирана. А вскоре девушка осознала, что это и не маска была вовсе, а настоящее лицо её мужа. Того, кому её фактически продали собственные родители.

- Прости, - негромко пробормотала Лена, заправляя за ухо золотистого цвета прядь.

- Клянусь, я был уверен, что уже привык к твоей глупости, - раздраженно уронил мужчина, поднимаясь на ноги, - Но нет – ты каждый раз умудряешься удивить меня.

Елене совсем некстати снова вспомнился Ефим – вот он никогда не считал её глупой. Скорее наоборот – Грозный, казалось, получал истинное удовольствие от общения с ней, задавая постоянно какие-то вопросы, или же ожесточенно о чем-то спорил. Их беседы не смолкали ни на минуту, и, казалось, что с ним Волкова может говорить обо всем, не боясь выставить себя в неправильном свете.