Страница 3 из 22
– Приходилось раньше бывать в подобном учреждении? – удивлённо уставился на сокамерника Виктор.
– Последний раз лет семьдесят назад, – кивнул профессор.
– Сколько-сколько?.. Да сколько же вам лет? – ещё больше удивился Виктор.
– Не помню, кажется, за вторую сотню перевалило – задумчиво ответил тот, внимательно наблюдая за Виктором.
«Точно чокнутый, – подумал Виктор. – Неужели мне придётся до суда находиться в одной камере с этим ненормальным?»
– Нет-нет, я вполне нормален, но мне действительно за двести, – разгадав мысли Виктора, успокоил профессор.
– Выглядите вы на семьдесят, мне бы такую длинную жизнь, если конечно это, правда, – вздохнул немного успокоенный Виктор. Сокамерник в самом деле не походил на психа.
– Что бы вы стали делать, если у вас появится такая возможность? – в глазах у профессора загорелся огонёк интереса.
– Не знаю, наверное, продолжу действовать по-старому, – пожал плечами Виктор.
– Как это по-старому? – не отставал тот.
Виктор, немного подумав, решил не скрывать своего имени.
– Извините, не представился. Меня зовут Виктор Стон и о моих приключениях в этой дыре каждый день пишет какая-нибудь сетевая газетёнка, причём в самом невыгодном для меня свете.
– Вы тот самый контрабандист, за которым гоняется вся полиция побережья? – наступила очередь удивляться профессору. – А на фото вы выглядите гораздо старше.
– Да, я тот самый неугодный контрабандист, который перешёл дорогу местным толстосумам и поставляет на чёрный рынок дешёвые товары и продовольствие. Я тот самый, который продаёт местному населению незаконное оружие для защиты от особо ретивых государственных служащих. Тот самый, который ухлопал восемь человек, нанятых кем-то очень влиятельным для сокращения моего жизненного пути. Достаточно или продолжить перечисления прегрешений? – устало махнул рукой Виктор.
– Достаточно, – открыто улыбнулся профессор. – Это мирное население, как ни странно, интересуется философией и посещает мои лекции, на которых можно говорить не только о философии.
– Да, для полного набора мне только обвинения в политике и не хватает, тогда уж точно лет двадцать отсиживать, – невесело покачал головой Виктор.
– Что такое двадцать лет? Просто миг в жизни, – усмехаясь каким-то своим мыслям, сказал профессор.
Виктор встал с кровати и стал расхаживать по помещению из угла в угол.
– Хорошо так рассуждать, прожив, как вы говорите, двести лет.
– Виктор, послушайте, пожалуйста, старого и глупого философа. Очень давно я совершил большую ошибку, решив сделать мир лучше. Мир не может быть лучше или хуже, он такой, каким его делают живущие в нём люди. Человечество тоже нельзя исправить, его просто надо поставить в соответствующие условия. Теперь я понимаю эти простые истины, но понимать не значит принимать. Слишком поздно перестраивать мировоззрение. Детей у меня нет и передать секрет некому. Если ты согласишься, и будешь продолжать начатое дело, выражаясь философским языком, изменять условия жизни людей – я раскрою тебе секрет долголетия.
Виктор резко остановился и недоверчиво уставился на профессора:
– Неужели такой секрет существует, и вы мне его откроете за такую малую цену?
– Ты только по наивности считаешь, это малой ценой, – невесело улыбнулся профессор.
– Я в любом случае когда-то выйду из тюрьмы и опять займусь тем же делом, так что ничего не теряю, – возразил ему Виктор.
– Я тоже так думал, и был глуп, – устало махнул рукой профессор.
– Не вижу никакой глупости, – упрямо возразил Виктор.
– Вот и я не видел, – совсем глухо отозвался профессор.
– Так расскажите дураку. Наставьте на путь истинный, – усмехнулся Виктор.
– А тебе не страшно? Ведь получив мой секрет, ты не сможешь от него отказаться, – внимательно глядя в глаза Виктору, произнёс профессор.
– С какой стати я должен от него отказываться? – удивился Виктор. – Я хочу прожить подольше.
– Все мы в молодости идеалисты и романтики. Но вместе с мудростью время приносит усталость, а я устал, – совсем тихо пробормотал профессор и ещё тише добавил: – Всю жизнь я делал ошибки, и так и не нашёл правильного пути. Может быть, тебе повезёт.
– О чём ты говоришь, старик? – Виктор непонимающе уставился на собеседника. – Я не понимаю тебя.
– Ха-ха… я сам себя уже не понимаю. Может, у меня старческий маразм? – рассмеялся профессор.
– Наверное, ты и впрямь сумасшедший, – пробормотал Виктор.
– Последний раз спрашиваю, хочешь получить мой секрет? – уже вполне серьёзно, спросил профессор и встал с кровати.
Виктор прекратил ходить по камере и посмотрел на профессора. Похоже, тот не шутил насчёт секрета. Сумасшедшим в этот момент он совсем не выглядел.
«А что я теряю?» – подумал Виктор и ответил:
– Да, хочу.
– Ну что ж, ты принял решение, и я принял решение, – как бы сам себе пробормотал «чокнутый учёный».
Задумчиво и сосредоточенно старик осмотрел помещение камеры, словно что-то прикидывая или оценивая её. «Вот так, наверное, будет лучше» – успел разобрать несколько слов Виктор из невнятного монолога профессора, которым тот сопровождал свои таинственные расчёты. Наконец, окончательно определившись, собеседник сложил подушки под стенкой на одной из кроватей и знаком пригласил знаменитого контрабандиста откинуться на них. Как только Виктор уселся на край матраса и с удовольствием развалился на этом импровизированном кресле, старый философ полубоком присел рядом с ним и замер в неудобной позе, прикрыв глаза. Затем медленно протянул правую руку и коснулся лба Виктора. Самое обыкновенное прикосновение. Ничего сверхъестественного. Просто ощущение прохладной ладони. Однако через несколько секунд она стала нагреваться, а в висках появилось лёгкое покалывание.
Казалось, рука профессора прорастает какими-то горячими отростками в голову парня. Ещё через несколько секунд ощущение жара достигло максимума, и контрабандист не кричал от боли только из упрямства. Внезапно все неприятные ощущения пошли на убыль, а вскоре пропали вовсе. Профессор резко оторвал руку ото лба, и так же резко поднявшись, быстро отошёл подальше от кровати к другой стороне камеры. Виктор попытался приподняться, но не смог. Тело не подчинялось ему. Страха, однако, не было. Заметив попытку встать, профессор, грустно покачав головой, заговорил:
– Скоро скованность пройдёт. А теперь послушай, мне немного осталось коптить этот свет. Я передал секрет, хотя и не так, как ты ожидал. Теперь он твой, а моё время закончилось. Кое-что полезное я ещё успею рассказать. Когда-то очень давно, как ты знаешь, империя воевала с локами и победила. Только представь, всего одна планета против всей звёздной империи людей. Противник воевал почти двадцать лет, и продержался бы ещё больше, если бы имперские учёные не нашли способ взорвать Немею – звезду локов. Их планета погибла в пламени звёздной вспышки. Ещё десятки лет отдельные корабли исчезнувшей цивилизации нападали на караваны и планеты империи. Локи почему-то ненавидели людей, и всё, что с ними связано. Всегда атаковали при первой же возможности, даже если соотношение сил было один к ста. Нападали, одерживали победы, а затем уходили. Человечеству до сих пор так и не удалось обнаружить истоки ненависти, вынудившей локов развязать эту безумную и заведомо проигрышную войну. Живыми воинов противника никто не видел, только мёртвыми. Силы всё же оказались слишком неравные. Корабли нуждались в ремонте, заменить убитых было некому. Со временем локов перебили. Если бы они смогли обуздать необъяснимую ненависть к людям, то разгромили бы империю.
Изначально в войне с людьми союзниками локов были представители некоторых нечеловеческих рас, но жестокость, с которой те уничтожали себе подобных, оттолкнула многие негуманоидные цивилизации. Союз распался. Локи восприняли это как предательство, и со свойственной им беспощадностью стали уничтожать представителей всех рас без разбора, противопоставив себя вселенной. Я работал в то время профессором имперского университета по негуманоидным расам. Да-да, не удивляйся! Я немного обманул тебя. Мне не двести лет. Мне почти две тысячи. Я – единственный человек, который видел лока живым и говорил с ним, точнее, он говорил со мной.