Верлибры

Что в церкви ложь и бога нет - знал, а что такое правда - не знал.

То вроде все правда.

А то вроде вранье.

А может, правда все, чего не видел сам?

То, что видел, не сходилось с тем, что слышал.

Ну, значит, правда всюду, а здесь вот как-то местно... Может...

Не знал...

Неясная ворочалась злоба на то, что местно.

Лично.

Не сходилось.

Ну срывал злобу на ком-то.

Не знал стихов, книжек.

Так кое-что из песен, из передач.

Вся эрудиция - из "В мире животных" и "Клуба путешественников".

Не знал родного языка, слово "нежный" не произнес ни разу в жизни.

Не знал, что плохо, что хорошо...

Дружба!

Да.

Дружба.

Заменяет все.

Ты меня уважаешь.

Горячие руки.

Колючие, вонючие поцелуи.

Пять, десять, сто, тысячу раз предавали, подвергшись

незначительному давлению, подчиняясь и раскалываясь мгновенно.

Да и что там было предавать!

Для чего так дружить?!

Постепенно потерял смысл дружбы.

Слова, поцелуи, копейки остались.

Остались копейки от дружбы.

Не знал новостей.

Газет, театров не знал.

Никто не приглашал.

Да и не слышал, чтоб кто-то рассказывал.

Не знал преданности.

Грязную постель и не называл любовью.

Слова "любовь" не знал.

Никогда им не пользовался.

И не слышал от других.

Только по телевизору.

Понимал, что окружающие состоят из мужиков и баб.

Живут вместе, чтоб хозяйство, детей.

Ругань всякая с ними.

Покупки.

Расходы...

Не знал и попроще.

Вкуса еды.

Не знал питья.

Лимонада.

Одежды.

Не знал интересной работы.

Самостоятельности.

Говорил: мне положено.

Что положено - не знал.

Что такое "решиться" - не понимал.

Как все, так и мы.

Он даже не знал, на что способен.

Что думает по какому-то поводу.

Ну не знал.

Никто же не спрашивал.

Когда в молодости разок ляпнул - погорел.

Сладкую ненависть, месть - не знал.

Враги там.

Когда они приезжали, вроде ничего люди.

Но ведь враги.

Замышляют.

Хотят отнять.

Хотят, чтоб стоял в очередях.

Чтоб не знал ничего, кроме водки, бабы, болей в почках, очередей...

А он и не знал ничего, кроме этого.

Я ЗАБИРАЮ КРИК ОБРАТНО

В моей записной книжке 66-го года, ноября: "Я не хочу быть стариком!!! Я не хочу быть стариком!!! Я не хочу быть стариком!!!" - три крика... Сегодня - июль 2003-го. И что с того, что не хотел?

Услышал бы меня Господь...

Он точно слышал.

Он просто понял, от какого идиота. Представляю!

Я бы не сел в автомобиль, я б сына не увидел, не посадил за стол сто человек.

Я б моря не увидел из своего окна.

Я бы прохладу летом не включил,

не знал компьютера

и не узнал свободы.

И не увидел проводы трех пареньков в Москве.

То главное, что видел в жизни.

Я не прочел бы Оруэлла, Ницше, Пруста.

Себя бы не прочел...

Что делать? За продолжение жизни мы платим старостью. За старость платим смертью...

Кто виноват, что все так дорого?

За право повидать, как взрослым станет сын, услышать, что он скажет, я должен был болеть, лечиться, кашлять.

Но я обязан был увидеть другую жизнь:

отели, яхты, переполненные магазины,

автомобили, лезущие друг на друга,

японский рыбный рынок, греческие острова, - как бы увидел, если бы не постарел?

Я много дал. Я дорого купил. Я заплатил годами, силой, остроумием.

Женщинами!

Красотою ранней смерти, столь любимой у нас в стране...

Я выбрал путь труднее.

Я старел, седел, ушел из ежедневного употребленья, из популярности.

Я отдал все, чтоб только посмотреть:

газеты, спонсоры, помады, памперсы, суд присяжных...

Пришел, увидел, посмотрел...

А этот вопль: "Я не хочу быть стариком?!"

Ну что же, стой в очередях советской власти, ищи еду, лекарство, отсиди за анекдот...

Ты был на минном поле. Проскочил, все позади.

...О, Господи, прости на самом деле, извини...

Я серьезно - прости!

Я забираю крик обратно.

Я прошу там, наверху, не обижаться. Дай мне обратно! Дай сюда!!!

Есть разница. Тогда я был специалистом. С той жизнью мы на равных. И кто кого когда имел...

Сейчас смотрю, пишу, перемещаюсь, но не лезу в жизнь.

Поглаживаю по головке тех идиотов, кричащих моим голосом: "Я не хочу быть стариком!"

Тс-с... успокойся. И не надо.