Страница 27 из 158
Я ведь так боялся её. Отчасти даже ненавидел… Ненавидел её за собственные слабости. За собственную боль. Был таким эгоистом…
Не раздумывая, я обошёл кровать и сел справа от Мегуми. Макото тихонько заняла стул слева. Ёске же остался стоять у двери, слабо улыбаясь и глядя на нас троих с необычным теплом и заботой.
– Так что с тобой случилось? – Макото задала роковой вопрос бесцеремонно и как-то даже дерзко, не скрывая крайней обеспокоенности.
Я затаил дыхание, до боли в костяшках стиснул колени пальцами.
Она всё расскажет им… Всё… Расскажет, что именно я довёл её до попытки к самоубийству! Или… Или всё-таки нет?..
Некоторое время Мегу молчала, потирая переносицу. Собиралась с мыслями. А напряжение тем временем всё нарастало. Начало даже казаться, что Мегуми не скажет вообще ни слова, но, вдруг бессильно уронив плечи, она протянула:
– Не помню. Проступают отдельные детали… Но не больше. Знаю только… что испугалась. Я испугалась, – повторила она, и меня обожгло этой фразой. С утра, в классе, Хитоми говорила то же самое… А я был глух к ней.
– Ну ничего, ничего, всё уже позади, – Макото заботливо поладила подругу по взъерошенным волосам, дотронулась до её плеча, коснулась локотка… Да, она по-настоящему переживала, эта Мако, и до сих пор не могла поверить в действительность происходящего. Пыталась убедиться в том, что Мегуми по-настоящему здесь, с нами, живая и во плоти.
– Шин, – Мегуми посмотрела на меня с милой улыбкой на подрагивающих губах, тихонько хихикнула по понятной ей одной причине.
– Да? – я подался вперёд, не в силах побороть желание быть к ней как можно ближе. – Что такое?..
– Нет, ничего, – она снова хохотнула и, уведя смущённый взгляд, посмотрела за окно. – Изумительный вид, да?
– Действительно, удивительное место – я взял ладонь Мегуми в свои. Почувствовал лёгкую дрожь в тонких женственных пальчиках девушки… Удивился теплу и мягкости её кожи. Да… Передо мной сидел человек, а не вернувшийся с того света мертвец.
Сердце моё забилось часто-часто… Наверное, я покраснел. Может даже глупо заулыбался. Но сейчас мне не было дела до таких мелочей…
– А это? – Макото снова оборвала тонкую незримую нить, только-только протянувшуюся от меня к Мегу. – Твои рисунки?
Рисунки?.. Я быстро огляделся и обнаружил на тумбочке две небольших стопки бумаги. В одной лежали чистые листы, в другой – аккуратные карандашные наброски озера и горных массивов.
Мегуми, потупив смущённый взгляд, коротко кивнула.
– Можно? Можно мне? – Мако заёрзала на месте, намертво вцепившись взглядом в манящие своей тонкой красотой работы.
Я, не сдерживая смешка, потянулся к изрисованным листам – и замер. Уголки губ сами собой поползли вниз. Пальцы задрожали, и ладошка Мегу вдруг выскользнула из моей ладони.
– Ведь это ты рисовала… Да? – поинтересовался я, сам не понимая, на что надеясь.
– Да, – лицо Мегуми вдруг бесконечно отдалилось от меня, почти утонуло в нахлынувшем со всех сторон мраке… Но даже так я мог различить ухмылку, что расплылась на её лице. Широкую, дикую ухмылку.
Я быстро осмотрел правую руку Мегу, несколько раз пробежался взглядом по светлой чистой коже. И не обнаружил ни одной погрешности, ничего лишнего. Не нашёл шрама, что должен был тянуться через всё предплечье девушки. Она получила его в раннем детстве, в серьёзной аварии. Руку удалось спасти чудом... Но мелкая моторика не восстановилась до сих пор, и Мегуми со школьной скамьи переучивалась работать левой кистью. Она была левшой. И не могла рисовать с травмой единственной рабочей руки. Не могла.
– Что-то не так, Шин? – удивлённо спросила Макото, по-прежнему поглядывая в сторону тумбочки. – На тебе лица нет…
– Ты будто призрака увидел, – с ласковым беспокойством произнесла Мегуми. Протянула ладонь к моему лицу – но я отпрянул, едва не упав со стула.
К горлу подкатил мерзкий и плотный ком, стало трудно дышать. Я паниковал, вопил всем своим естеством… Был просто парализован. Не знаю, чем именно – ужасом, непониманием или неверием. Я стал заложником целого каскада мыслей и порывистых решений, они расползлись по всему телу и кололи, кололи тысячами игл, истощая волю, пришивая меня к жуткой действительности. Я не мог бежать, не мог даже думать складно. Не слышал, что говорили люди, которых я считал друзьями…
Сознание вернулось неожиданно и резко, приняв форму опустошающей дурноты. Вздёрнутый её отрезвляющим действием, я вскочил и выбежал в коридор, оттолкнув Ёске с пути. Сделал два шага в сторону, но, сражённый слабостью, рухнул на четвереньки. А потом меня вырвало.