Антилонеллизм (anti-lonely)

 — Дура, — совершенно спокойно ответил он. — Если так разобраться, котенок, ты мне, наверное, дороже всех. Но я не хочу разбираться. Потому что не знаю, увидимся мы в следующий вторник или ты прочитаешь в газете о моей смерти. И, я уверен, не придешь на похороны. Ты меня хорошо знаешь, лучше всех, живущих сейчас. Я тебе доверяю, а это, поверь, очень много. Такой роскоши я не позволяю ни с кем. И потом, если ты не придаешь этому никакого значения, то я всегда помню, что ты для меня сделала. Думаешь, всё можно просто зачеркнуть?

Она ничего не могла возразить. Они разные люди, у них разные жизни. У нее — своя, у него — своя и ничего тут не сделаешь. Кристина знает, что сама виновата: он не просился в ее жизнь. Если впустила, то вся ответственность только на ней одной. И ещё на Всевышнем.

Кристина никогда не упоминала в резких беседах обстоятельств их встречи и не шантажировала его своими заслугами. Хотя имела на то полное право.

Она нашла его на дороге. На обычной дороге, на загородном шоссе. Она честно признавалась, да и он сам понимал, что если бы женщина была тогда в машине одна, она не решилась бы остановиться. Увидев в свете фар на обочине тело лежащего человека, она испугалась. Но с ней был Мартин, ее режиссер и менеджер в театре. Он уговорил ее посмотреть, как-никак, она почти врач.

Не решившись возразить, что курсы медсестер ещё не основание, чтобы считать себя компетентным медицинским светилом, Кристина открыла дверцу и вышла. Они подошли поближе.

Мужчина был весь в крови и, похоже, мертв. Вряд ли его сбила машина. Поблизости темнела лесопосадка, вероятнее всего он появился оттуда. Выбрался на обочину и умер.

К сожалению, актрисе не оставалось времени для разработки в мыслях всех драматических подробностей роковой сцены. Она уловила слабое биение сердца: он жив, и с этим приходилось считаться.

Вдвоем с Мартином им удалось занести раненого в машину. Ему крупно повезло, что за время поездки он пришел в себя и успел предупредить, чтобы не отвозили в больницу, иначе его теневой карьере давно бы пришел конец. По двум причинам: первое — он рисковал очутиться в полиции, (правда, как жертва, а не как преступник, но приятного мало), а второе и главное — он бы просто не выжил.

Кристина, проверив карманы в поисках документов, и обнаружив вместо них пистолет, правда уже без патронов, невозмутимо пожала плечами и отвезла раненного к себе в отель. Встреча произошла в другом городе, не там, где находятся они сейчас, но в такой же высотный отель в двухместный номер.

Она проявила редкое терпение и заботу, не спрашивая ни о чем и ухаживая за умирающим незнакомцем. Кристина чувствовала себя как на сцене, в пьесе, где она играет наконец-то главную, большую роль. Тайны ее не смущали. Позже, когда он почти поправился, и Кристина вернула ему пистолет, он, помолчав и так и не дождавшись вопроса, сам всё рассказал. С той поры, как он больше месяца провел у нее "в заточении", Кристина овладела способностью понимать его с полуслова и угадывать все мысли и желания. Он ничего не мог скрыть от нее.

Когда хозяйка номера в шутку заметила, что у него от рождения было девять жизней, как у кота, но теперь осталось, вероятно, не больше двух, он согласился и стал нежно называть ее саму котенком. Худая, с нервными движениями, независимо от обстоятельств любящая комфорт, она, правда, напоминала ему кошку. Но совершенно не элитную, серую. Зато, с голубыми глазами.

Кристина на это не обижалась.

Выкурив одну за другой две сигареты, хозяйка более пристально посмотрела на гостя, который, прикрыв глаза, полулежал в кресле напротив нее. Они давно покончили с ужином и уже долго молчали.

 — Спишь? — спросила она.

Он лениво приоткрыл один глаз:

 — Боюсь, мне это сегодня вообще не удастся.

 — Глупости. Уже за полночь, пора спать. Ты здесь будешь? — она имела в виду комнату.

 — Мне всё равно.

 — Ну, ещё бы, — проворчала она, вставая и собирая на поднос остатки ужина и посуду.

Пока Кристина убирала со стола, он встал и собирался разложить кресло-кровать, но тут же услышал ее голос с кухни:

 — Не дергай кресло, я сама. Тебе же нельзя с рукой!

 — Не очень-то и хотелось, — буркнул он, покосившись на дверь.

Кристина сама приготовила постель, мельком глянула на него:

 — У тебя другая рубашка есть?

 — Да, в дипломате.

 — Хорошо. Во сколько тебя будить завтра.

 — Не знаю. Хотелось бы выспаться, но боюсь, это нереально.

 — Значит, не раньше семи?

 — Примерно…

Она завела будильник и унесла его в свою комнату. Вернулась уже в ночной рубашке, пожелать гостю спокойной ночи. Он курил, лежа в постели. У изголовья сбоку светился оранжево-желтый абажур лампы. Увидев хозяйку, сразу протянул руку к пепельнице, гасить сигарету.