Страница 5 из 21
Главарь банды Касем уже много дней наблюдал за этим мостом, соединявшим Советский Союз с Кабулом. Сплошным потоком двигались по автомагистрали колонны с грузами. Ее необходимо было перерезать, ведь рядом с раскинувшимся возле моста русским постом, мимо старой крепости, когда-то служившей убежищем для монахов-буддистов, шла караванная тропа в Пакистан. Она была позарез нужна, чтобы без проблем переправлять взрывчатку и оружие из соседней страны.
Ножом в горле у моджахедов застрял советский пост на мосту. Они пробовали стрелять по нему из минометов, но ничего не получилось: на камнях остались лишь царапины от осколков. Крепкая кладка легко выдержала удары. Главарь понял, что надо много взрывчатки, чтобы подорвать каменный мост.
Крепость уже несколько лет была обителью душманов. Советские много раз пытались штурмовать ее. Врывались в пустые помещения, осматривали их и, ругаясь, уходили. Главари попросту уводили людей из крепости на время, а затем вновь возвращались под укрытие окаменевших глиняных стен. Отсюда в сторону поста часто летели пули из старинных «буров», современных автоматов и гранатометов.
Сегодня днем Касем, переодевшись в старый халат, прошел по мосту под видом дехканина с вязанкой хвороста на плече. С любопытством заглянул в лицо советскому командиру. Отметил про себя открытый взгляд и широкую, светлую улыбку. Главарь мгновенно понял, что такой взгляд бывает лишь у волевых людей, но тут же хмыкнул: разве этот мальчишка сможет противостоять ему, мудрому Касему, которого в Пакистане обучали специалисты по диверсиям из-за океана? Задержал взгляд на советском командире чуть дольше, а когда тот вскинул светлую бровь в удивлении, с заискивающей улыбкой опустил глаза и несколько раз поклонился.
Главарь не знал только одного – за ним в это время тоже внимательно наблюдали из небольшой палатки, рядом с блокпостом. Наблюдала женщина с зелеными глазами. Ее лицо снизу до самых глаз было замотано длинным полупрозрачным батистовым шарфом. Сквозь такую ткань легко дышать и она прекрасно задерживала серую, словно цемент, пыль, частично прикрывая красивое лицо от нескромных взоров. Сверху была натянула обычная шляпа-афганка с полями, укрывавшая лицо от жгучих лучей солнца. Марина безвылазно обитала в этой палатке уже вторую неделю. Выбиралась «прогуляться» лишь поздней ночью. Даже подчиненные старшего лейтенанта Каленина не все видели ее.
Задание генерала Бредина было предельно ясным – не допустить подрыва моста, которому в последнее время слишком пристальное внимание начали уделять душманы. Это задание отличалось ото всех ранее получаемых. Требовалась предельная внимательность. Надо было вычислить среди бредущих по мосту мирных крестьян тех, кто замышляет недоброе.
Духи уже дважды пытались подорвать мост. Первый раз банда обстреляла идущую по мосту колонну. Они надеялись посеять панику и неразбериху. Подбитая машина с боеприпасами перегородила мост посредине. Образовалась пробка. Бандиты Касема попытались подорвать застрявшую машину новым выстрелом из миномета, но не получилось.
Командир блокпоста, этот молоденький старший лейтенант, прыгнул в горящую машину и вывел ее с моста. Укрыл за поворотом и сам успел вернуться. Автомобиль взорвался через несколько секунд. Пробка была ликвидирована в считанные минуты. Колонна ушла без человеческих потерь. Касем, увидев это в бинокль, со злости зашипел по-змеиному и едва не пристрелил минометчика.
Во второй раз духи обстреляли из гранатометов идущую к мосту колонну. Расчет делали на то, что горящие машины постараются вырваться из ловушки, въедут на мост и там взорвутся. И снова потерпели неудачу. В колонне ехали десантники. Сам Касем едва ушел от погони. Командир десанта, худощавый высокий майор со шрамом на щеке и ежиком русых волос накрепко запомнился главарю…
Он в считанные минуты организовал линию обороны. Около десятка людей Касема пали мертвыми в первые же минуты. Среди десантников не было даже раненых. Эти светлокожие рослые парни оказались крепким орешком. Они преследовали банду с таким упорством, что если бы не наступившая ночь, точно перебили бы весь отряд.
На этот раз Касем решил действовать хитрее. Он шел с вязанкой, внимательно оглядывая окрестности. Вокруг поста раскинулись многочисленные кишлаки, к самому блокпосту подступали крестьянские поля. Целыми днями крестьяне работали на них, ходили по мосту, появлялись на разных тропах, ведущих к реке. Русские не мешали им работать. Это можно было использовать в своих целях.
На другой день со взгорка к мосту спустились два ослика, груженые вязанками с хворостом. С ними находился погонщик, уже не молодой афганец с цепкими черными глазами, глядевшими из-под низко опущенных бровей. Длинная борода свисала на черную суконную безрукавку. Марина через оптику заметила, как мужчина быстро осмотрел советских солдат и погнал ослов на мост. На средине неожиданно остановил и поправил поклажу, хотя все висело ровно. Женщина насторожилась. Но ничего не произошло: ослики двинулись дальше. Перешли мост и свернули на тропу, ведущую к ближайшему кишлаку.
Всю неделю, по приказу Касема, пост возле моста не обстреливали. Хотя до этого не было ни одного дня и ни одной ночи, чтобы советских солдат не обстреляли. Солдаты искренне удивились, когда первая ночь прошла спокойно и без единого выстрела. Минули пятые сутки, но вокруг по-прежнему стояла тишина. На следующий день был джума – пятница, выходной по местным обычаям. Душманы его тоже свято чтили и обычно в этот день нападений не устраивали. Так было и на этот раз. Из кишлаков тянуло дымком, духом печеных лепешек и пачи – специального супа.
Каленин сидел в палатке за столом и со вздохом говорил расположившейся напротив входа Марине:
– Стали жить подозрительно тихо. Ох, не к добру!
Она мысленно согласилась с ним, но ничего не сказала, продолжая внимательно разглядывать в бинокль бредущих крестьян. Со взгорка вновь спускались два осла с хворостом и тот самый крестьянин с цепкими глазами. Она подумал: «Быть может он простой собиратель хвороста, а я подозреваю невесть что. Нервы видно шалить начали». И все же присмотрелась к дехканину. Что-то было в нем не то. Он поднял руки, поправляя поклажу, и она вздрогнула: это были не заскорузлые руки крестьянина с въевшейся в кожу грязью. Даже ногти были чистыми. Степанова насторожилась, но ничего не стала говорить старшему лейтенанту.
Обычно, после затишья в джуму, духи активизировали действия на следующий день. Но и в субботу ничего не произошло. Касем старался притупить бдительность советских тишиной и покоем. Хотел, чтобы они расслабились. Вместо этого, сам того не подозревая, посеял у шурави подозрения.
Подполковник Рябинин возвращался из штаба, когда по руке что-то сильно ударило. Первая мысль была – кто-то швырнул камнем. Он охнул, затряс кистью. Автоматически посмотрел под ноги и увидел сплющившуюся о камень пулю. Это она ударила его. Не раздумывая, упал в пыль. Вторая пуля просвистела над головой. Подполковник откатился за камень. Один из солдат, шедших вместе с ним, крикнул:
– Товарищ подполковник, этот гад в зеленке у дороги сидит! Разрешите?..
Рябинин махнул рукой:
– Давай!
Два автомата заговорили разом. От кустарника вниз посыпались веточки и листочки, скошенные пулями. Раздался короткий вскрик. Из-за куста выскочил афганец в длинной белой рубахе. Оружия в его руках не было. Прижимая правую раненую руку к себе, он попытался добежать до ближнего дувала. Солдаты кинулись наперерез. Через пару минут они приволокли стрелявшего духа. Блестящие темные глаза со злым сожалением смотрели на полковника. Афганец что-то прошипел на пушту. Подполковник и без переводчика понял, что дух сожалеет о промахе. Тяжело вздохнул и махнул ушибленной рукой:
– В штаб его!
В течение всей этой недели повторялась одна и та же картина: погонщик останавливал ослов на средине моста, поправлял поклажу и шел дальше. На восьмой день животные сами остановились на мосту. Отставший метров на десять погонщик подбежал к ним, виновато улыбаясь советским солдатам: дескать, замешкался, но ослов одобрительно похлопал и погладил по холкам.