Страница 10 из 21
Часов около трех пополудни в кабинет полковника Щербины просунул голову командир взвода связи, старший лейтенант Горелый. Поморгал голубыми глазами и доложил:
– Товарищ командир, Москва вышла на связь, но запрос странный – какого-то Ясона требуют. Я пытался объяснить, что у нас таких позывных нет. Теперь они вас требуют…
Щербина подскочил и молча бросился к кладовке, на ходу приказав старлею:
– Возвращайтесь и передайте, через пару минут Ясон подойдет!
Забарабанил в дверь. Изнутри раздалось сонное:
– Войдите!
Полковник заглянул внутрь:
– Вас требует Москва!
Марина за минуту успела полностью одеться. Закутала нижнюю часть лица батистовым шарфом. Отросшие волосы смотала и спрятала под шляпу. На глаза одела очки и вышла из кладовки. Полковник сам провел ее к радистам. Горелый аж глаза вытаращил на подобное «явление Христа народу». Он мгновенно понял, что перед ним женщина, но не знал, откуда она взялась. Командир коротко приказал:
– Выйти всем!
И вышел следом за связистами, оставив женщину одну…
В 22.00, через сутки после разговора с Москвой, Марина ждала караван из логова исламистов. Ей поступил приказ, с помощью десантной роты перерезать один из каналов поступления фальшивых долларов в Афганистан. Слева и справа от нее замерли десантники. Слышались вздохи и зевки, люди боролись со сном изо всех сил. По данным разведки, караван должен был появиться этой ночью на дороге в ущелье, подходившее к Герату вплотную. Ночь выдалась густой, словно чернила, безлунной и местность слабо просматривалась: помогало ориентироваться только то, что разведчики уже были в этом месте два месяца назад. Они точно так же под звездами караулили караван. Тогда видимость была получше. Марина побывала здесь днем. Осмотрела местность не только в бинокль, но и прошлась по ней.
Капитан Жуков, командир роты, обошел солдат и в установленный на каждом автомате и пулемете прибор НСПУ осмотрел сектор обстрела и панораму местности каждого из подчиненных. Некоторым поменял позиции. На автомате разведчицы прибора не было, он заметил это. Капитан остановился рядом с ней, затем растянулся на земле:
– Почему вы без прибора? А если стрелять придется? Хотите дам свой?
Черная маска повернулась к нему. Сквозь прорези тускло блеснули глаза:
– Мне он не нужен. Я и так прекрасно все вижу. Привыкла.
– Судя по ответу, давно воюете здесь… – Марина не ответила. Он пожал плечами и снова спросил: – Есть хотите? – Степанова кивком отказалась. Мужчина встал: – А я что-то проголодался…
Сел возле радиста Бабенко и рядового Гайдарова, выполнявшего у него обязанности переводчика и одновременно посыльного. Женщина услышала его громкий шепот:
– Гайдаров, накорми чем-нибудь. Голодный, аж в животе урчит…
Раздался шорох расстегиваемого вещмешка, а затем, через несколько секунд, скрежет. Солдат вскрывал банку консервов штык-ножом. До Марины донесся запах тушенки. Она представила, как холодная мясная каша вязнет во рту капитана, и передернула плечами: слишком часто приходилось питаться подобной дрянью, чтобы теперь соблазниться ею. Жуков вернулся. Ни слова не говоря прилег рядом, глядя на звезды. Степанова увидела, как его глаза начали медленно прикрываться, но тормошить не стала, подумав: «Пусть поспит, я и сама могу последить за всем».
Где-то трещала цикада. Затем резко вскрикнула какая-то ночная птица. Что-то прошуршало совсем рядом, и женщина боязливо поджала ноги. В Афганистане полно змей. Прошло около трех часов. Вдалеке послышался неясный шум. Она сразу определила рев моторов. Потрясла офицера за плечо:
– Товарищ капитан, едут!
Он подскочил и прошипел:
– Я, кажется, заснул! Что ж вы меня не разбудили?
– Зачем? Чтобы вдвоем в черноту до одурения глядеть? Поспали и хорошо…
Жуков легонько дотронулся до ее руки и слегка пожал в благодарность. Схватился за прибор…
В долине, там, где горы плавно перетекали в пустыню, двигались желтые огни машин. Фары то пропадали, когда машины ныряли в складки местности, то ярко вспыхивали вновь, взбираясь на очередной холм. Капитан вскочил и скомандовал:
– Приготовиться!
Сон с десантников мгновенно слетел. Теперь на земле лежали предельно собранные люди, готовые к любым неожиданностям. Они тревожно вглядывались в ночь и терпеливо ждали. Караван находился в добрых семи километрах. Гул моторов звучал монотонно. Душманы вели машины потихоньку, стараясь не газовать даже на подъемах. Степанова слышала, как Жуков давал указания замкомвзвода Ковалеву, чтобы он внес некоторые коррективы в план боя. Затем офицер снова опустился рядом с Мариной и впился глазами в НСПУ.
Она давно уже безо всякого прибора разглядела, что машин всего шесть. Но впереди двигалось что-то странное, с одной фарой и она никак не могла разобрать, что это такое. Женщина решила, что это мотоцикл. Капитан повернулся к ней, отрываясь от прибора:
– Вы не разобрали, что за хренотень впереди тащится?
– По-моему, мотоцикл…
Он вздохнул и скомандовал своим:
– Пропустить дозор. Откроем огонь по первой машине.
Зачем-то посмотрел на часы, низко склонившись над рукой. Марина мельком тоже взглянула на светящийся циферблат и отметила в памяти время: два ночи. Рука уверенно легла на автомат, слегка сжав цевье. Пальцем нащупала спусковой крючок и автоматически сняла с предохранителя. Жуков обернулся на чуть слышный щелчок:
– Я должен первым открыть огонь, раньше стрелять никто не должен.
Степанова предупредила:
– Постарайтесь машины не жечь. Бейте по колесам.
Он кивнул и передал новый приказ по цепочке. Прошло около пяти минут. Только когда «мотоциклист» подъехал ближе, капитан и женщина поняли, что это никакой не мотоцикл, а автомобиль. Он оказался «одноглазым» и шел, освещая путь одной фарой. Размышлять, что делать с ним теперь, не было времени. Отпускать тоже не хотелось. Наскоро прицелившись, Маринка собралась стрелять, но капитан опередил, дав очередь из автомата по лобовому стеклу. В небо тут же взвились осветительные ракеты, и стало светло, как днем.
«Одноглазым» автомобилем оказался японский «Семург», похожий внешне на нашу «Волгу», только с кузовом. На этот раз кузов был крытым. Машина еще катилась по дороге, но уже не управляемая, не подчиненная воле шофера, медленно заворачивая вправо. В свете фар мелькали камни и клочки кустарников, разбитая лента дороги. «Семург» мягко врезался в огромный валун и остановился. Мотор продолжал работать, а свет от единственной фары веером взмывал вверх, отражаясь от поверхности камня.
Душманы дремали в кузове. Дальняя дорога, тишина и теплая ночь расслабили их. Очереди со склонов и, горевшие точно гигантские светильники, ракеты застали врасплох. Началась паника. Растерянные бандиты прыгали через борта, пытаясь спрятаться, но укрыться было негде – со всех сторон в них летели пули, и каждая неровность была освещена. В небе повисла еще парочка осветительных ракет.
Марина поймала в прицел бандита, который прихрамывая, пытался выйти из-под обстрела. Он бежал к «Семургу», надеясь за его кузовом найти укрытие. В руках душмана она заметила гранатомет, и это обстоятельство заставило ее дать очередь, хотя стрелять по людям сегодня Степанова не собиралась. Женщина видела, как бородач упал, затем попытался подняться, опираясь на ствол гранатомета. Очередь кого-то из десантников пригвоздила его к земле. Афганец ткнулся лицом в землю и затих.
Из центра цепи десантников застрочил очередями АГС-17. Гранаты, звучно хлопая, начали рваться среди разбегавшихся духов. Кое-кто из них пытался отстреливаться и даже организовать подобие обороны, но все это было бесполезно. Бандиты не видели солдат в кромешной темноте, а сами были перед ними, как на ладони. Бой вскоре стал затихать. Слева послышался громкий голос Жукова:
– Прекратить огонь! Дать залп из осветительных!..