Страница 65 из 72
Тянуть время.
Больше ничего не оставалось – только тянуть время.
Я наблюдала за Алексеем, боясь пошевелиться, а он смотрел без жалости, как палач на жертву. И всё ж таки внутренняя борьба в его душе ещё шла. Жестокая, неистовая борьба. Я чувствовала это так же отчётливо, как сырость промозглого серого утра.
Он любит меня. Или думает, что любит…
Сколько нужно, чтобы боль потери и жажда мести взяли верх над пылкой юношеской влюблённостью? Минута? Две? Меньше. А значит, надо тянуть время.
- Ты ничего мне не сделаешь, - сказала спокойно. Я не знала, что случится раньше: пробудится Зверь или очнётся Демидов, но надеялась, что кто-то из них непременно придет мне на помощь. - Ничего.
- Сделаю, - так же спокойно отозвался Петрухин. – Ты ответишь за всё. Здесь и сейчас.
- Не приписывай мне чужие грехи.
- Чужие? – Лёша скривился. – Ты убила… убила моих…
- С чего ты взял, что это я?
Хотелось, чтобы удар попал в цель. Хотелось увидеть на лице Петрухина замешательство, ощутить, как парень тонет в лавине сомнений, но… Этого не произошло. Увы.
- Поверь, я… - Лёша облизал губы. – Я всё бы отдал, чтобы… чтобы… Но… Это б-была ты, Мила. Совершенно точно. Так что… н-не играй с-со мной, п-пожалуйста.
Вот чёрт!
Измученный Зверь не отзывался, Демидов по-прежнему валялся трупом, а мой Ромео не поддавался на провокации. Задачка.
Я решила идти ва-банк. Риск велик, но… цель оправдывает средства.
- Твои коллеги хотели взять меня живой, - заявила, не моргнув глазом, и напряглась, точно струна.
Лёша вспыхнул.
Вот оно! Моя догадка оказалась верной.
И, похоже, именно в ней кроется краеугольный камень.
- Хотели… - процедил Петрухин. Недовольно так процедил. Напряжённо.
- И где же они? - спросила и сделала крошечный шаг назад. Не шаг даже, а тень шага: просто чуть сдвинула пятку. Алексей не заметил.
- Они с-сюда не п-придут.
- Почему же? - Ещё полшажочка.
- П-потому, - буркнул лжеучастковый, но всё-таки уважил объяснением: - Ну... я... отправил их... не в ту сторону.
Ах, вот оно что! Сбил своих со следа, чтобы беспрепятственно отомстить за смерть близких. Резонно.
Надо заморочить ему голову. Заболтать и...
- Давай убежим, - прохрипела я, глядя Алексею прямо в глаза и продолжая тихонько пятиться. - Только мы с тобой.
- Ты... Ты... Мила! - Мне показалось, Петрухин сейчас задохнётся. Он зажмурился и нервно сглотнул. - Зачем ты так?
За тем, что ты держишь меня на мушке.
- Мы можем быть вместе. - Я изобразила улыбку. - Любить друг друга. Каждую ночь. Хочешь меня прямо сейчас, Лёша?
Я нежно коснулась обнажённой груди. Приласкала себя. Чуть сжала соски, отчего они мгновенно превратились в крошечные твёрдые горошины. Провела ладонью по животу. Вниз, к холмику между ног.
Вот ведь. Не думала, что мной можно прельститься. Такой грязной, потной, взлохмаченной, покрытой синяками и ссадинами. Однако...
Претрухин наблюдал за мной, приоткрыв рот. Грудь лжеучасткового часто вздымалась. Бирюзовые глаза потемнели. Я уже видела этот его взгляд. Той ночью, когда он прошептал: "Хочу вас", а потом самозабвенно трахал до самого утра...
- Хочешь?
- Прекрати! - рявкнул Лёша, вырываясь из-под гипноза. - Прекрати немедленно! П-подлая т-тварь! Это... Это не любовь. Это всё ф-ф-физиология! А я - просто д-дурак. Я - дурак, а ты - ошибка. Ошибка п-природы. Т-ты п-просто... Просто... Неудачный эксперимент! И я... - Он словно пытался убедить себя в том, что говорит. - Должен. Тебя. Уничтожить.
Ты мог убить меня уже сотню раз, подумала я, а вслух сказала:
- Как ты объяснишь мою смерть коллегам? Меня ведь надо взять живой.
- Да, - кивнул лжеучастковый. - Живой. Но... если окажешь с-сопротивление, то м-можно и мёртвой.
- Но... Я не оказываю никакого сопротивления.
- Ошибаешься. - Удерживая дробовик одной рукой, Петрухин извлёк из внутреннего кармана камуфлированной куртки обёрнутый тряпицей... пистолет.
Пистолет! Тот самый злосчастный пистолет!
Со мной чуть не случился приступ истерического смеха.
- Т-ты ранишь меня, а я п-прибегну к н-н-необходимой об-бороне, - разъяснил Лёша то, что давно стало понятно. Он аккуратно положил пистолет рядом. Прицелился. - Прощай, Мила.