Страница 26 из 42
– Мужики и бабы! Кто постарше, тот хорошо помнит, когда жили единолично. С тех пор село немного расширилось и домов прибавилось от силы полсотни. Народу, мне кажется, не прибавилось, а много убавилось. Наши земли, хотя и песчаные, в ту пору нас всех кормили. Правда, пшеницы мы не сеяли, она у нас плохо росла. Зато рожь, овес, ячмень, просо и гречиха давали отменные урожаи. Сельчане хлеба не покупали. Самим хватало, и скот кормили. А какое стадо было! Одного крупного рогатого скота свыше двух тысяч голов, не говоря уже об овцах и свиньях.
Что сейчас осталось от наших полей и сенокосов? Почти ничего, одной десятой части нет. Главный агроном совхоза Арепин все наши земли отдал лесничеству под посадки сосны. Год тому назад грозился и деревню всю обсадить лесом. Говорил: «Вашу деревню сотру с лица земли, как змеиное гнездо». Вот уже третий год совхоз не обрабатывает и не сеет на оставшихся лучших участках земли. Тоже зарастают сосной и березой.
– А что толку сеять, – раздался голос из зала.
– Товарищ Серов, не перебивайте, – вмешался Чистов.
– Наши сенокосы тоже все заросли лесом. В те времена в селе не знали, куда девать молоко и мясо. Никто его не брал. Продать было очень трудно. Волей или неволей приходилось самим есть.
В зале все захохотали.
– Верно говорит. Чего ржете? – раздались голоса.
– Товарищ Серов, – сказал Чистов, – прошу на трибуну.
Серов только что приехал из Сосновского и поспешил в клуб. Он думал, что его обязательно будут критиковать. Знал за что. За день он выпивал по два-три литра водки. Трезвый почти никогда не был. На его поведение никто не обращал внимания. Потому что до него все председатели колхоза и бригадиры пили. Пили не на свои, а кто на что, за счет хозяйства. Все смотрели на это сквозь пальцы. Думали, так надо. Если есть возможность и здоровье позволяет – пей.
Серов подошел к трибуне, голову держал в противоположную от президиума сторону. Знал, что от него идет запах водки и, что еще хуже, чеснока. Сегодня он выпил большую дозу. Серов хриплым не то от алкоголя, не то простуженным голосом заговорил:
– Вот до меня выступал Михаил Иванович. Говорил, что не сеем ничего на наших полях. Что толку сеять? Один скандал и нервотрепка. Ставь сто сторожей, и все равно все разворуют. У нас, по-видимому, село такое, вор на воре. Но такого, как сейчас, никогда не было. В прошлом году совхоз посадил 25 гектаров картошки. Половину, выкопанную из буртов, украли. Сено теперь нельзя стоговать на лугах, все перетаскивают, а остатки стогов сжигают. Вот поэтому Арепин в горячке сказал, что наше село надо обсадить сосной по самые усадьбы, а когда вырастет, в сухую ветреную погоду поджечь. Это он пошутил.
– Сколько у вас на сегодня пахоты? – спросил Чистов.
– Восемьдесят три гектара, – ответил Серов.
– А сколько было?
– Я точно не знаю.
Из зала раздались голоса:
– В 1930 году было восемьсот тридцать гектаров.
– Кто, товарищи, еще желает выступить? – проговорил Чистов.
На трибуну поднялся пьяный Николай Тоскин. В селе его все звали Колька Жулик. Кличка ему привилась еще в детстве. Уже забылось, кто его первым назвал Жуликом.
– Вот что я вам, мужики, скажу. Такого собрания у нас лет двадцать пять не было. Мы жили, никому не мешали, но и нам никто не мешал. Вы думаете, Чистов зазря к нам приехал. Подумаешь какое открытие – район организовали. Три года у нас не было района. Народу стало жить вольготнее. Косили, дрова рубили, за нами никто не гонялся. А сейчас, посмотрите, снова что будет?
– Как и было три года назад, – раздался в зале чей-то голос.
– Точно, – подтвердил Жулик. – В сенокос вся милиция по месяцу будет жить у нас. Берегитесь, бабы, особенно одинокие и вдовушки, вам покоя не будет.
В зале поднялся шум. Жулик вышел из-за трибуны и скрылся в дверях. Следом за ним, как за вожаком, стал выходить народ. Напрасно Чистов кричал:
– Граждане, товарищи, куда вы?
Народ стихийно собрался, стихийно и разошелся. В зале остались одни учителя и деревенский актив. Председатель сельпо Валентин Галочкин подошел к Чистову и позвал обедать. Звал его и Ивлев, но Чистов отказался. Его не только возмутило, но и оскорбило такое поведение народа. Он думал: «Обождите, вы еще будете помнить меня». В сопровождении оставшихся он вышел на улицу и сел в автомашину.
– Ну как, Костя, дела? – спросил он шофера.
– Отлично, Анатолий Алексеевич, – ответил шофер. – Не пора ли нам пообедать?
Чистов на вопрос не ответил, лишь сказал:
– Поехали в Венец.
Миша Попов ждал Чистова в конторе колхоза. В ожидании не раз он измерил шагами контору от угла до угла. Было велено собрать народ на собрание, но народа он боялся больше, чем кипящей смолы в аду у сатаны. За бездеятельность, праздность и чванство народ его не любил. В конторе пьяные мужики часто высказывали ему все прямо в глаза. Он думал: «Будь что будет, а собрание собирать не буду». Секретаря партийной организации Кочеткова он отправил навстречу Чистову. Велел ему стоять на дороге, рядом с кучами торфа и навоза, вывезенного на поля. Этим показать: мы тоже работаем, и вот наши результаты.
Как-то внезапно подошла автомашина, Чистов и улыбавшийся Кочетков вылезли из нее. Чистов вошел в контору и спросил:
– Где народ собрали?
– Пока нигде, – ответил за Попова Кочетков.
– Как нигде? – удивленно спросил Чистов.
– Потому что сегодня в селе пьяных почти пятьдесят процентов мужиков и баб. Вчера в леспромхозе и в лесничестве давали получку. Сами знаете, что значит получка для нашего народа. После получки, как правило, день никто не работает.
Попов глядел на Кочеткова и думал: «Молодец, вот находчивость. Я до этого, пожалуй, и не додумался бы».
– Тогда поедем в вилейскую бригаду, – сказал Чистов.
– Там сегодня вообще делать нечего, – ответил Попов. – Зимой почти все население деревни работает в мухтоловской лесозаготовительной конторе. Они сегодня с утра начали выдачу денег.
– Ну тогда поедем в залесную бригаду, – сказал Чистов. – Кстати, там надо разобраться. Поступила на тебя жалоба от женщины, что ты взаймы взял денег на покупку мотоцикла для колхоза. Мотоцикл продал, а деньги не отдаешь.
– Что верно, то верно, – ответил, краснея, Попов. – Деньги я ей вчера отдал. Больше она жаловаться не будет. В Залесье и Красненькой большинство народа работает в леспромхозе. Положение такое же, что и в Венце.
– Тогда что будем делать? – улыбаясь, спросил Чистов.
– Обедать, Анатолий Алексеевич, – ответил Попов.
– Пообедать не мешает, но вначале покажи свое хозяйство.
Они вышли из конторы. Шофер запустил мотор, Чистов крикнул:
– Костя, жди здесь.
Они не спеша прошли по коровнику, свинарнику и конному двору. Чистов спрашивал у заведующего фермой и доярок, чем кормят скот, интересовался рационом и нормой питания. Доярки охотно отвечали.
Вернулись снова в контору колхоза. Чистов вызвал по телефону Рожковский колхоз. Ответила женщина. Чистов попросил позвать к телефону Бойцова. Женщина сказала, что его нет. Он давно уехал обедать, а куда – не знает.
– Собрание давно закончилось? – спросил Чистов.
– Какое собрание? – удивленно переспросила женщина. – Никакого собрания не было. Более двух часов сидели в кабинете председателя колхоза, а затем уехали обедать.
– Все ясно, – сказал Чистов и повесил трубку. – Ну что, товарищи, пора и нам пообедать.
Все трое сели в автомашину, уехали обедать к кассиру колхоза Агнее, которая с утра готовила обед и унесла из магазина десять пол-литровых бутылок водки.
После продолжительного двухчасового обеда Чистов проверил наличие семян, их качество, готовность тракторов и сельскохозяйственных машин к весеннему севу. Попов заверил райком партии в лице первого секретаря Чистова, что весенний сев проведет в сжатые сроки, если райком поможет вовремя завезти семена, снабдит тракторами и горюче-смазочными материалами.
После двухчасовой прогулки снова посетили Агнею, откуда вышли поздним вечером. Попов поехал вместе с Чистовым в Сосновское, прихватив на всякий случай пару бутылок.