Страница 19 из 42
– Ну что, давай заедем в поселок, узнаем и там решим, – ответил Сафронов.
Иван открыл дверку кабины и, обращаясь к женщинам, сидевшим в кузове, крикнул:
– Ей вы, клуши, живы или нет?
Послышались хохот и ответ:
– Живы!
Он с силой захлопнул дверку, нажал на акселератор, старушка-машина взревела, как ракета при старте, и громыхая понеслась по хорошо накатанной дороге, покрытой слоем черной массы торфа.
Остановились у сторожевой будки. Зимин забежал внутрь и через минуту вышел. Стоявшему у автомашины Сафронову сказал:
– Не приехали.
– А все-таки какое прекрасное место у вас здесь, – сказал Сафронов. – Садись, поехали к Ивану.
Зимину не хотелось ехать в Лесуново, ночевать где-то в чужой семье. Отказаться почти при первом знакомстве с Сафроновым от его предложения было неудобно, да и опасно. Сафронов как секретарь райкома по сельскому хозяйству мог сформировать о нем любое мнение у Чистова и Бойцова. Поэтому Зимин принужденно улыбнулся, сказал:
– Ну что, поехали.
Поселок, как его называли, Лесуны или поселок Лесуновского торфопредприятия был расположен в сосновом бору. Громадные двухсотлетние сосны с раскидистыми кронами одиночками стояли около домов, бараков и на всей территории. Со всех сторон поселок окружал сосновый бор. Площади были всхолмленные, с большими котлованами и возвышениями карстового происхождения. В километре от поселка находилось большое озеро Токмарево. Оно одной стороной упиралось в сосновый бор. Процесс заболачивания на озере шел давно и активно. Его берега далеко отступили от бора, превратились в трясины, поросшие чахлой сосной и березой. Основная часть озера обмелела, лишь середина была глубокая. Как утверждали рыбаки, глубина достигала более полкилометра. Рыба водилась речная и озерная, озеро непересыхающим источником соединялось с рекой Сережей. Из реки в озеро свободно заходила рыба и выходила обратно. Беда в том, что этот исток рыбаками ежегодно перегораживался, они ставили морды и крылены. В озере вода была прозрачная, чистая, торфом не пахла.
В двух километрах от поселка находилось другое озеро – Родионово. Это большое озеро площадью более квадратного километра, карстового происхождения, окруженное со всех сторон бором-беломошником. Берега его крутые, гипс, в том числе алебастр, известняк и доломит выступали сплошной массой, чередуясь между собой на большую глубину. Природа хорошо поработала над озером. Она создала на его берегах два прекрасных песчаных пляжа. В озере водился весь набор пресноводной рыбы, кроме стерляди. По словам рыболовов, вода стояла на одном уровне круглый год. Одно удовольствие посидеть на берегу этого пустынного озера и полюбоваться перелетающими стайками уток, которые тут живут из года в год. В бору вокруг озера в грибные годы росло множество белых грибов, не говоря о других.
В село Лесуново приехали, когда солнце уже спряталось за горизонт. Несмотря на легкий морозец, все напоминало о приближении весны: само безоблачное небо, прозрачный воздух, сосульки на крышах домов и все окружающее.
Лесуново было расположено на берегу небольшой реки Сережи на песчаном косогоре. Состояло оно из трех улиц – крайней от Сережи Дешевки, Центральной и Выселков. Здесь у жителей привилась тяга к родине, тяга к своему селу и прекрасной природе. Село не уменьшалось, а из года в год увеличивалось, несмотря на незанятость населения после преобразования колхоза в Сосновский совхоз. В совхозе работало не более двадцати человек, да и в колхозе не много. Мужики давно превратились в плотников и бригадами в семь-восемь человек отправлялись в начале апреля на заработки. Уезжали даже за пределы области. Все как один возвращались к сенокосу, то есть к первому июля. Косили недолго в колхоз, позднее – в совхоз, а затем для себя. Обеспечивали себя сеном и снова уезжали на заработки до ноября-декабря.
Шофер Иван Галочкин жил на противоположном краю села. Ехали по Центральной улице. В центре села стояла разрушенная церковь, рядом с ней примостилось небольшое деревянное здание столовой. Рядом со столовой – деревянная контора сельпо с огороженными забором складами. Иван остановил автомашину под окнами столовой. Женщины вылезли из кузова. Приглашали Ивана с Зиминым зайти в гости.
Сафронов вылез из кабины, внимательно разглядывал Воронину Катю, женщину лет сорока, дородную, толстую. Она это заметила, кокетливо оправляя одежду и прихорашиваясь, подошла к кабине автомашины. Улыбаясь, обратилась к Зимину:
– Ульян Александрович, жду вас, приходите на чашку чая.
Зимин что-то невнятно промямлил себе под нос и громко сказал:
– Поехали, Николай Михайлович.
Катя жила на Дешевке, ее провезли далеко от дома, этого она, по-видимому, хотела сама.
Дешевкой улицу прозвали потому, что там живет много одиноких женщин и вдовушек. С кем в возрасте двадцати пяти – тридцати пяти лет не бывает в жизни греха. Люди здоровые, жизнерадостные, требуется и противоположный пол.
– Зачем эта развалина до сих пор стоит посредине села? – Сафронов показал на церковь. – Она не украшает село, а, наоборот, делает его центр безобразным. Надо разобрать и на этом месте построить клуб.
– Пробовали в 1958 году, – ответил Зимин. – Секретарь райкома Сулимов организовал штаб по разборке церкви. Из пригодного строительного материала заложить клуб, а щебенку вывезти на строительство дороги. Председателем штаба был избран председатель райисполкома Гусев. Я тоже был членом штаба. Всем штабом приехали в Лесуново. Привезли из Горького подрывника с взрывчаткой и рабочих-коммунистов с завода. Пока Гусев требовал ключи, чтобы открыть эту развалину, как по тревоге собрался весь народ села. Поднялся шум, старухи плакали. Мужики Лесуново сказали: «Церковь принадлежит нашему селу, то есть народу. Она была построена на сборы и пожертвования наших прадедов. Поэтому по-хорошему просим вас оставить ее в покое». После таких выступлений и угроз мы из Лесуново уехали ни с чем. Церковь, вернее ее остов, осталась стоять до сих пор. Сельпо приспособило ее под склад тары и соли, но она начинает рушиться, штукатурка валится. Своды потолочные обваливаются.
Иван жил в новом пятистенном доме. Жена его Маша быстро приготовила ужин и выставила на стол бутылку спирта. Сафронов спросил:
– Откуда у вас спирт?
Маша ответила:
– Я работаю бухгалтером на сушильном заводе. На складе у нас его больше тонны. У директора Ивлева я не просила. На днях он выписывал себе, приезжал Чистов и сказал, чтобы я выписала и себе один литр. Иван у меня совсем не пьет. Поэтому хранить не для кого. Пейте, пожалуйста, дорогие гости. Сами разводите водой по вкусу.
Она налила Зимину и Сафронову по полстакана.
Сафронов внимательно посмотрел на атлетически сложенного Ивана, спросил:
– Совсем не пьешь?
Иван ответил:
– Не пью, никогда не пил ничего алкогольного, кроме пива.
– Какой молодец, – сказал Сафронов. – Давай, Ульян Александрович, по маленькой.
Сафронов добавил воды в стакан со спиртом и залпом выпил. Зимин немного выпил чистого спирта и запил водой.
– Ты что не пьешь? – спросил Сафронов Зимина.
– Что-то не идет, – ответил Зимин.
После третьего выпитого полстакана Сафронов, пользуясь отсутствием хозяев, шепнул Зимину:
– Своди, познакомь меня с Катей.
– Можно, – ответил Зимин и вышел из-за стола.
Иван с Машей негромко разговаривали на кухне, у их ног на полу сидели дети, мальчик и девочка. Иван подошел к Зимину и тихонько сказал:
– Чуть не влип, обозвав баб спекулянтками. Получилось очень неудобно. Я не знал, что он с райкома партии. Считал, что из вашего треста.
– Ничего особенного, – ответил Зимин. – Я его не знаю, но он вроде мужик.
Зимин не договорил – показался Сафронов.
– Вы тут о чем калякаете? – спросил он.
Зимин ответил:
– Иван давно просится ко мне на работу, но пока всего одна автомашина на участке, а шоферов более десяти человек.
– А ты бери его и сади на эту автомашину.