Страница 4 из 63
сохрани , Спаситель наш Иисус Христос, от войны и напасти разной. Даруй нам хлеб
насущный да здоровье детям нашим”.
Полина стояла и молилась чуть впереди Карпо, но время от времени оглядывалась, чтобы увидеть его глаза, а в них любовь.
Ганна и Карпо засиделись в гостях у Куриловых до сумерек. Хозяйка поставила на стол нехитрые угощения. Трофим, разливая по стаканам горилку, предложил:
—Помянем Николая, брата моего. Сгинул человек, не отыскать ни могилы, ни людей, видевших его кончину. Царство ему небесное.
—Помянем моего Колю,— Ганна всхлипнула, прикрыв ладонями лицо, — хорошим был отцом нашему Карпо.
Не чокаясь выпили. Праздник получался невеселый. Вспомнили хорошими словами, убиенного войной раба Божьего Николая. Как же необходим был все эти годы отец для Карпо, защитник, кормилец и просто родной человек, как несладко пришлось Ганне без мужа тянуть хозяйство и воспитывать сына.
От очередной рюмки Карпо отказался:
—Я пойду, – он встал из-за стола.
—Подожди, — попытался остановить его Трофим.
—Иди, сынок, дело молодое, иди, — понимающе кивнула мать, — что ты будешь сидеть здесь со стариками. Полина, небось, заждалась.
Карпо вышел, а счастливая мать повернулась к Тосе, сказала:
—Хорошая и работящая жена будет у Карпо. И он ее любит без памяти. Как
очарованный весь сенокос к ней рвался.
—Ганна, не спеши! Ой, не спеши!
—Ты о чем это? Дивчина красивая, статная, умом не обиженная. С парнями не
шляется! Любят они друг друга! К тому же, я приметила, уже живут вместе. Что еще нужно?
—Тогда права ее мать! Принесет в подоле.
—Если и принесет, то к нам!— глаза Ганны радостно засветились.
—Опять ты торопишься, бежишь куда-то. Дело совсем в другом. Полину я знаю, но боюсь, чтобы Карпо там не обжегся.
—О чем еще я не знаю? Говорите!
—Я хорошо знаю ее отца. Царю служили вместе. Он без выгоды ничего не делает,— вступил в разговор Трофим.
—Что в этом плохого? — скорее по инерции спросила Ганна, хотя первые ростки
тревоги уже рвались наружу, сердце выбивало неровную дробь, — сказывайте, что
говорят на вашем крайку? Говорите, ничего не утаивайте.
—Что утаивать? Не отдаст Полозов Полину за Карпо. Он знает, что сын
скотопромышленника глаз на нее положил. А мы кто, голытьба с прорехами на
штанах! – Трофим горестно махнул рукой и отвернулся.
—Ходит этот рыжий пузан за ней, как нитка за иголкой, — добавила Тося, — ты не знала? Все село об этом бает.
В хате быстро темнело. Трофим очистил от копоти стекло лампы, аккуратно подрезал фитиль и наконец зажег его. Неяркий, чуть колеблющийся свет высветил хмурые лица людей, которым жизнь не давала роздыху, ставя препятствия одно за другим.
В дом Трофима Курилова рысцой вбежала соседка, которую звали Танька-брехло. Со свежей новостью она не могла дожить до утра, такое нужно срочно донести до ушей,
неважно чьих, иначе не уснуть.
—Ой, Тосю!!! Я такэ щас почула, таке почула, — увидев Ганну, она запнулась и
прикрыла рот ладонью, виновато завертев головой.
—Говори уж теперь, если язычок проболтался.
Соседка виновато закрутилась на месте.
—Та я точно не знаю. Ничего казать не буду. Лучше я пиду.
—Говори, что знаешь, — наступала на нее Тося.
—Кажуть, шо хто-то побыв Андрия — сына нашего богача-татарина, — она опять опасливо взглянула на Ганну.
—Кажи всэ! — почти крикнула Тося.
—Шо казать? Шо казать? Я точно не знаю, но як будто быв его Карпо. Ще кажуть, шо Гришка-татарин орав на всэ село, дуже сыльно грозывся.
Соседка ушла, наступила тишина.
—Ой, забула сказать! — Танька-брехло опять стояла в проеме двери. — Ганна, дуже гарный у тебе хлопец. Защитыв Полину от насильника Андрия. Кажуть морда у того вся сыня! Вот!
Взметнув подолом, соседка понесла весть дальше.
Первой опомнилась Тося!
—Поберечься бы Карпо, Сабитов злопамятный.
С тяжелым сердцем Ганна засобиралась домой.
—Возьми, передай гостинец Карпо,— Тося сунула в руки Ганы узелок, — он любит мои пирожки, я знаю, ему понравятся.
***
Летний вечер. Аромат зверобоя и чабреца властвует в каждой хате, гармонь зовет и плачет, из разных мест села ей отвечают тягучие казачьи и напевные украинские песни. Молодежь спешит к зовущим мелодиям, чтобы забыть обо всем, вместе с тальянкой
радоваться, страдать и надеяться. Девушки будут строить глазки парням, а когда стихнут аккорды и песни уступят место тишине, разбредутся влюбленные по укромным местам, а те, кто остается без пары унесут домой грусть и надежду.
Андрей Сабитов давно и безнадежно любит, грустит и страдает о Полине, но она не дала ему надежды, не подарила ни одного ласкового взгляда. Много планов построил он, но реализовать их не хватало духу. Да что планы? Он боялся сказать ей даже слово.
Ходил за ней тенью, мечтал и набирался смелости.
Полина наспех справилась с домашними заботами. Перед осколком зеркала,