Страница 2 из 142
На одной из оживленных улиц Ричмонда было тепло. По одну сторону плотно выстроились дома с ресторанами, кофейнями и магазинчиками, по другую — чудесный панорамный вид на Темзу и кусочек моста. Яркие лодки были привязаны у берега, но в обеденный час почти никто не катался.
Солнце гладило остатки зеленых газонов, уходящие от стен ресторанов к самой воде, и желтеющие листья деревьев. Водная гладь разбивалась бликами, но совсем не мешала посетителям. Ветер трепал остатки афиш на рекламном столбе и швырял на мостовую горсти листьев.
На двери ресторанчика небольшого ресторанчика звякнул колокольчик и вошел старик. На вид ему было далеко за восемьдесят. Слегка полноват, с трясущимися руками и дрожащей головой. Глаза давно выцвели и их уголки поползли вниз. В морщинах потерялась линия рта, кожа складкой оплыла к подбородку.
Старик снял шляпу, помял её в руках. Зажатый, неловкий, он прятал глаза и смущенно оглядывал занятые столики, отводя взгляд так быстро, что явно не успевал никого разглядеть.
Посетителей было немного. Женщина с семилетним ребенком, увлеченно жующим мороженое, четыре оживленные старушки, хвастающиеся друг перед другом кусками вязания, несколько мужчин и одинокая девушка, сидящая поближе к выходу.
Она никому не смотрела в глаза и не привлекала заинтересованных взглядов, — строгое синее платье с удлиненными рукавами, темные волосы, собранные в высокую прическу с начесом, на лице — почти нет косметики. В толпе она бы обязательно затерялась, но сейчас, если присмотреться, можно было заметить в ней что-то нездешнее. Она теребила салфетку и украдкой смотрела на старика. Когда он заметил ее, девушка неуверенно подняла руку. Старик торопливо засеменил к ней, сел напротив.
— Считывала мое настроение? — хмуро спросил он.
— Да, — девушка разгладила салфетку. — Не была уверена, что ты хочешь меня видеть.
— Я и не хотел. Пришел, чтобы всё закончить.
— Папа… — голос её стал почти неслышен.
— Я тебе не папа!
Мужчины, сидевшие к ним ближе всего, стали оборачиваться, девушка сжалась и опустила глаза.
— Я улетаю, — сказала она, собеседник молчал. Она выждала несколько минут и продолжила. — У меня теперь новая жизнь, пора менять страну. Теперь меня зовут Кристин, и когда я увижу вас снова…
— Мне бы этого не хотелось, — оборвал ее старик.
— Как ты можешь? Я ведь всё равно твоя дочь. Кем бы ни стала…
— Ты мне не дочь. И то, что твои черти увезли меня с Родины ничего не значит. Посмотри на себя, я тебя не узнаю... Злая, циничная, бездушная, ты ли это?! Ребенка этого таскала... Съели его уже со своим упырем?! — он нахмурился, отвернулся к окну. — Мать плачет…
— Мальчик вырос, — Кристин вздохнула, проглотила ком, подкативший к горлу. — Мы были вынуждены его покинуть. Пока он не стал задавать вопросы, — она помолчала. Отец ни о чем не спросил. — А мать… Ты же запретил ей говорить, — Кристин попыталась оправдаться. Знала, что это бесполезно, но не могла смириться.
— Не хватало ещё, чтобы она узнала, кем ты стала. Ты умерла. Много-много лет назад. Всё. Точка. И своему скажи, чтоб больше к нам не ходил со штучками своими. Хватит нас гипнотизировать.
— Я не могу ему запретить, Антон сам решает, куда и когда ходить.
Помолчали. Мужчина вздохнул, долго смотрел на дочь.
— С ним улетаешь? — спросил он. Кристин почувствовала легкую заботу, которой не видела уже давно.
— Нет, одна. Мы с ним расстались, — вздохнула она. Это было четыре года назад, но боль не утихала.
Отец вздохнул:
— Я не могу тебя такой принять. Прости.
— Прощаю. Я наведаюсь, — пообещала девушка и поспешно добавила, — но ты об этом не узнаешь.
Старик кивнул, мягко сжал её пальцы. На короткое мгновение девушка взяла его ладонь двумя руками, солнце преломилось сквозь окно и старику почудилось, что по его коже побежали мелкие радуги. Он поднял взгляд и глаза отразили удивление, будто он только сейчас увидел дочь.
— Зачем ты это все? Я не просил лечить, — голос его дрогнул.
— Это самое меньшее, что я могу сделать. Мама тоже больше не будет плакать. Я заходила вчера, помнишь, — девочка, которая проводила соцопрос. У вас еще был удивительный чай, — Кристин улыбнулась.
Старик моргнул, по щеке потекла слеза.
— Прощай, — прошептала Кристин, поднялась и поцеловала отца в лоб.
Пять минут спустя девушка расплатилась, вышла из кафе и растворилась в лондонской толпе.
***
Кристин прошла вдоль по улице, перейдя на противоположную сторону, чтобы спрятаться в тени. Наверное, она не слишком любила солнце, — боялась, что бледную кожу тронет загар. Пройдя еще немного, свернула в узкий проулок, минула его, вышла на другую улицу и скоро добралась до подвального паба.