Страница 127 из 142
***
#Разбегаясь в стороны, они становились похожи на крыс, хоть вначале и собрались стаей, целились в него копьями и стрелами, и даже попадали. Но быстро поняли, что тот, кто пришел из пустыни, не остановится перед оружием.
Он появился перед рассветом. Вначале племя приняло его за своего, и только небесно-голубые глаза выдали подвох. Стоило крикнуть одному, и чужак тут же покрылся черным туманом с сотней змеиных голов, с глазами, темнее самой непроглядной ночи, наводя на них мрачное благоговейное оцепенение.
Они заплатят за то, что сделали с ним. Он откусит им головы и изуродует лица, заставит их молить о пощаде и вопль их отчаяния станет для него самой сладкой музыкой.
Хищник подобрался, резко втянул воздух и оскалился, обнажая окровавленные зубы, и представляя, как пальцы превращаются в сталь.
Он рвал их, выбрасывая прочь нутро, хрустя горлом и медленно выжимая пальцами глаза. Они выли под его пальцами, оплачивая унижение, навсегда оставляя духов за его спиной. Поддельный или нет, но он станет их богом, он заставит их пожалеть.
В шатре умирал его учитель. Они не погнушались тем, чтобы наказать его за оплошность. Вампир опустился на колено и шепотом обо всем ему рассказал. Глядя в синие глаза пришедшего, шаман не боялся. Разве можно винить сломленного за его отчаяние?
За два часа месть измотала вампирское тело, и кто-то из оставшихся, по-крысиному подкравшись из-за спины, пронзил его копьем.
Дух взвился темным дымом, предвкушая, как умчится прочь, но... Не вышло. Полетав над миром, он вселился в людскую плоть.
Клыки появились в полнолуние, и боль от изменения снова напомнила то, как с ним обошлись. Хорошо, что через века память истерлась, оставив лишь наброски голых тел и его, погибающего в луже крови. Яд наполнил зубы спустя год, когда душ за спиною стало три сотни.
Тогда он сам и нарек себя Маркусом — молотом, несущим смерть, никогда не внимающим мольбам. И он заставит людей падать перед ним на колени и дрожать от одного его имени.
Со временем он стал делать тайники со своей темной кровью и ядом, чтобы духи при очередном переселении легче набирали мощь, быстрее возвращали силу и помогали искать фениксов. Искры теперь, изредка появляясь в небе в туче других душевных точек, светились ярче, цель казалась ближе. И только интуиция верно подсказывала, что ждать ее Вампиру придется долго.#
**
Минуло два дня. На время кормлений Анна ненадолго приходила в себя, но была еще слишком слаба, и Маркус продолжал питать ее через капельницу. А сам навязчиво кружил вокруг детей. Он часто навещал их в соседней комнате и подолгу расспрашивал об их состоянии дежурных медсестер. Неуловимая связь позволяла ему реагировать на малейшее изменение в их настроении, но мнительный Вампир не спешил ей доверять.
Беспокойство о жене и детях, когда Вампир, считавший себя сильным, перестал видеть их будущее, измотало его настолько, что он перестал соображать, где находится. Положение усугубляли и кровавые голодовки, — ему срочно нужно было на настоящую охоту, а не цедить кровь из пакетов. Изнуренный собственной паникой, Маркус отключился рядом с Анной.
Проснулся он в холодном поту после приступа паники, — ему показалось, что он перестал чувствовать детей.
— Все хорошо, — безмятежная Анна ласково погладила мужа по руке и он устало вернулся на место.
Она смотрела на него с нежным обожанием, подмечая мелкие морщинки усталости, тусклое лицо и впалые глаза, оттененные глубокими тенями.
— Ты как? — дрогнувшим голосом спросил Верховный, зажав ее руку в своей, и посмотрел на жену.
Ангел улыбалась, укрепляя уверенность, что все обошлось. И нечто особое, благоговейное и трепетное, появилось в глубине ее глаз. Она смотрела на него с такой нежностью, что ему невольно хотелось верить, — ни на кого еще она никогда так не смотрела. Анна невольно подмечала в нем мелкие морщинки, тусклое лицо и впалые глаза, оттененные глубокими тенями. Она прильнула к нему, заставив сердце Маркуса биться сильнее.
— Все хорошо. Поберег бы ты себя, выглядишь ужасно.
— Потом. Я уснул, прости, — он потянулся и поцеловал жену в кончик носа. Потом вдруг резко вскочил и стал рассеянно озираться, припоминая, что же еще ему нужно сделать.
— Успокойся. С детьми все хорошо, а медсестры только обрадуются, что ты спишь, — Анна приподнялась, обняла его и положила голову на плечо.
— Ты... была рядом?
— Я всегда рядом. Забыл? Ты просто меня не видишь.
— Ох, Анна! — Маркус вздохнул и судорожно потер виски. — Я...
— Тебе нечего было бояться. Все так, как и должно быть. Наши дети должны были появиться на свет, я — выжить, а ты — стать другим. Ты же и сам это знаешь...
— А что будет потом ты... знаешь? — осторожно спросил он.
— Мы оба знаем, — прошептала она, но он не решился уточнить, о чем именно она говорит.