В недалёком будущем

- Так сделали уже, - машинально ответила Елизавета.

Она была немного удивлена. Неужели, очнувшись, человек непременно задает этот вопрос.

- Не ври! Не ври! - попросил, - Когда мне её сделают?

- Я не вру, - ответила девушка и рискнула подойти ближе, поставив открытый йогурт и ложку на единственную имевшуюся в палате тумбочку.

- Я тебе не верю, - выдохся и прошептал, - Воды, воды...

- Сейчас, я тебя буду поить. Из ложечки, - и пошла за минералкой и большой ложкой, что лежали тут же, в тумбочке.

Девушка думала, прооперированный друг должен кричать от боли. Ему как-никак сделали сложную операцию. Нужно время, чтобы всё срослось, стало единым и здоровым, функционировало в унисон. Проделанная операция давала сердцу вести себя лучше, чем прежде, но пока этого не произойдет, должна быть адская мучительная боль. Не зря же постельный режим, первые три дня человек должен лежать бревном в кровати. Не ведано, что там может воссоединиться за три дня, но медикам, лучше все известно, и то, что должно срастись, срастается, человеку становится дозволено и не больно подолгу находится сидя, переворачиваться на другой бок и кроме воды питаться еще йогуртами. Производители йогуртов со своими добавками отвечают не только за здоровье детей, женщин, верящих в био, чудо на рекламных щитах, но и за людей, которые восстанавливаются после операции. Было бы ужасно думать, что тысячи умирают не от того, что не смогли справиться со своим счастьем и потерпеть, когда восстановится их организм, а по вине какой-нибудь добавки, принесшей производителю дополнительный заработок в несколько сот миллионов рублей.

Елизавета поднесла ложечку воды к губам Ярослава. Тот глотнул. Елизавета налила еще, пять-шесть раз проделали эту процедуру.

- Все, - сказал Ярослав, попытался приподняться.

- Стой. Лежи. Не следует вставать. Тебе сделали операцию, - она показала, забинтованную ногу, - через вену протягивали шнур... - объяснила она.

- Значит, закончилось, - вздохнул Ярослав и грохнулся до этого приподнятой головой на подушку.

Еще немного посидела в надежде, её друг вновь очнется, но потом отошла, положила ложку и бутылку с водой на место. Еще раз взглянула на его ногу, удостовериться, что с ней все в порядке, и марля остается такого же белого цвета, как при последней перевязке. Шнур, протягивали через большую вену правой ноги, и поэтому очень-очень много крови после. Кровотечение долго не могли остановить, несколько раз делали свежие тугие перевязки, вот, потеряв много крови, мальчик и лежал так долго без сознания. Это было первый раз, когда оно к нему явилось, и в этот момент оказалась с ним рядом. Теперь не придет в сознание, наверное, до самого вечера. В палату заглянул его отец, сказал, чтобы шла обедать, схватив свой открытый йогурт, вышла. Есть не пошла, но вышла.

Гуляла по коридору больницы, размышляла о том, что, наверное, спросят его в палате все, как только он очнется и сможет подолгу говорить. Все захотят узнать, пережил ли он во время операции клиническую смерть. И если окажется, что его душа не покидала тело, спросят, что за сон снился во время операции. Интересовало всех. Пополнялась коллекция небольших историй ужасов в больнице. Ранее говорили в больнице из-за маленького финансирования делают операции без наркоза, больные испытывают страшную боль.

Он боялся того, что с ним произойдет, того, что он проснется в момент операции. Его об этом спросят. А если он ничего странного не расскажет, ему непременно что-то сочинят, и он поверит в то, что это с ним на операционном столе действительно было.

Все всегда объяснялось легко и просто. Тот случай сегодня. Проснулся и решил, что операцию ему еще не сделали, проснулся и решил, на нее еще только собираются отвезти. Все было во времени. Когда он очнулся, был обед, пришли усыплять, тоже близко к двенадцати, почти одно и то же время суток, мальчик и проснулся так ловко и задал вопрос о том, что всем давно было известно.

Теперь, когда он здоров, захочет ли он со мной знаться? Это был еще то, что беспокоило. Вновь могла потерять друга, ведь друзей теряют, если, конечно, они вообще на свете есть. Теперь когда он вылечился захочет жить так, как до этого только мечтал! Он позабудет данные обещания, он здоров, силен и имеет полное право. Теперь захочет дружить только со здоровыми людьми, возможно, чтобы забыть о страшном образе жизни, который вел в больницах, захочет порвать со всем, что напоминает старое, в том числе и с ней, пожизненным инвалидом. По крайней мере пожизненным, пока кто-нибудь не изобретет способ бороться с её болезнью, пока весь мир не объединится в единую мощную цивилизацию, или пока, наконец, она не разбогатеет, чтобы достаточно зарабатывать себе на жизнь и на лечение.

Она на какое-то мгновение понимала, её страшное наказание за всю жизнь, за все грехи каких-то предков, а она просто вновь позволила себе мечтать. Мечтание - удел молодых, она всю жизнь оставалась сосунком, не способным к той жизни, которая на самом деле её ожидает. Жизнь - страдание, когда страдаешь, по-настоящему живешь. «Я жить хочу, хочу печали!» - восклицал Лермонтов, а она размечталась, во что-то поверила. Ничего, ничего не будет. Ты недостоина, тебе инвалидность дали, чтобы никуда не дергалась, а все рвешься.

Мечты - двигатели страдания, по-настоящему счастливым станешь тогда, когда разучишься мечтать. По сути, лишь тогда, когда всего добьешься, тебе нечего будет хотеть. Это после смерти или в то время, когда к тебе смерть приближается. Жизнь - страдания, движущиеся нашими грезами. Мы сильно хотим, разочаровываемся, долго плачем, приобретаем либо новую мечту и успокаиваемся, либо находим философию, которая утешает, заставляет отступить от борьбы, доказывающую нам, как она неактуальна и глупа, заставляет искать другую мечту, словно другой телеканал, нас не устраивает телеканал старый огромным количеством рекламы пива, жвачки и девочек, умоляющих позвонить и поговорить с ними на любую тему. Много девчонок, которым полностью можно доверять!