Страница 5 из 20
В армии, наверное, все-таки отжимаются, думал Ярослав. Не может же произойти такого? Или все же, не нужно стесняться своих естественных потребностей?
Много «за» и много «против» стражались друг с другом в его голове. Он с этой войною и уснул.
Ярослав сразу понравился девушке. В нем много положительных качеств: умен, силен, жизнерадостен, очень интересен.
- И главное, у него присутствовал самый сексуальный орган - мозг! - говорила она сама себе сейчас, одновременно с ним думая о нем.
Немногословная, по сути, девушка, любила слушать рассказы Ярослава, а тот нашел отличного слушателя, который удивлялся ему, мог слушать не перебивая. Это льстило. Ведь до сего момента совершенно не было людей с интересами Ярослава! Главное, не было людей, интересующихся танцами. Танцы разные - современные одиночные танцы, классические парные. Рассказав их историю, о том, какие бывают движения и даже о том, что и где сейчас особо популярно, Ярослав, наконец, произнес те волшебные слова, которые так мечтала от него услышать девушка.
- Хочешь, и тебя научу? - спросил он, и прибавил, - Это совершенно не страшно. Везде пригодится. Когда-то у тебя будет девушка, тебе придется с ней танцевать...
- Прекрати! - перебила его она, - Тебе не стоит меня уговаривать.
- Просто, - смутился, - Хочу передать тебе немного своих знаний.
- Да, а я как раз таки хочу их получить. Я думала о том, чтобы просить тебя научить меня танцевать, - ответила она ему смущенно, - Когда начнем занятия? И вообще, тебе можно танцевать?
- Не можно, а нужно.
- Но ты же с сердцем лежишь, как и я, - удивилась наша героиня.
- Есть не только дискотечные танцы, существует не только балет, но и медленные, парные танцы. Теперь мы о них забыли, но раньше люди всегда танцевали парами. Ставили медленную пластинку и кружились. Еще ранее, во дворцах, музыканты играли Баха, Бетховена, Брамса... Я о таких танцах говорю. Не то, что мы воспроизводим, дергаясь не в ритм музыке, под страшный грохот, не о тех ломаных, эпилептических смешных движениях, что именуют искусством теперь. Я говорю о танцах! Настоящем танце, от которого захватывает дух, под который голову может долго вихрем, кружить, от которого пьянит совершенно трезвым. Говорю о танце, вкус которого ты сможешь почувствовать, о танце, который ты запомнишь, о том, что подарит тебе бурю эмоций, зарядит положительной энергией, о позитивном источнике, к которому будешь возвращаться, истерзанный жаждой, чтобы получить удовольствие вновь, чтобы он дурманил тебя еще и еще, об этом танце говорю... Именно поэтому тебе, во-первых, можно и полезно им увлекаться, а во-вторых, я хочу тебе рассказать, поделиться тем, что мне интересно и что я умею, а уж дальше ты решишь сама, нужно тебе это в жизни? Лечит оно тебя так же, как и меня, или нет? В общем, я лишь откровенно открылся, увидев в тебе друга, а далее ты сама решай, хочешь ты этого или нет. Быть может, ты не эти танцы вовсе имела ввиду? Может, это тебе неинтересно? Если ты о быстрых, не могу.
- Нет, нет! Как раз об этих-то я и говорила, - призналась, - Какая радость, что я тебя встретила.
*
Он привык к тому, что всех беспокоил, что всюду мешает. Что каждый человек имеет право не только на свое мнение, но и несомненное право его высказывать и отстаивать - не знал.
Он не был обучен свободе выбора и мнения, действия или чего-либо еще. С рождения, как и у Елизаветы, каждый шаг контролировался взрослыми, думающими, что те действуют во благо. Подобно подросшему молодому голубю, боялся слелать с крыши, и покинуть, хотя уже и довольно тесное, но теплое и защищенное родительское гнездо. Сделать пару шагов и взлететь. Взлететь, посмотреть на возможности этого мира, мира, что ждет пусть не с распростертыми объятиями, но не агрессивного и готового покориться сразу же, как только покажешь готовность им владеть. Пока не отвоюешь в нем кусок, из которого, когда-нибудь и сам будешь отправлять в полет милое дитя, с которого расправит крылья еще ни одно поколение завоевателей. Но, мальчик сидел в гнездышке. Верил, ему лучше оставаться, приглядывать за отцом с матерью. Он верил, любое его самостоятельное движение обречено на провал. И даже не пытался и взмахнуть крыльями. Боялся встревожить родителей, будто сердце болело вовсе не у него, будто инвалидом был признан не он, будто они были тем единственным источником дохода, лекарствами и заботой, благодаря которым он жил, тратя все на свои глупые нужды.
- Все еще сомневаешься? - спросил Ярослав.
Девушка стояла у окна. Она повернулась.
- Нет, нет, конечно.
- Что ты, действительно! Брось, правда, интересно.
- Да нет. Я беспокоюсь о другом. О тебе.
Парень нахмурился.
- Как это?
- Тебе скоро предстоит операция, так?
Ярослав улыбнулся и дружески забросил свою руку ей на плечо.
- Брось! У меня не такое страшное повреждение, как у тебя. Операция пустяковая!
- И все же!
- Я буду учить тебя понемногу, как смогу.