Кока

Михаил Гиголашвили

Кока

Моим друзьям,

живым и мёртвым

Художник Андрей Бондаренко

В оформлении переплёта использована фотография Валерия Соколова

© Гиголашвили М.Г.

© Бондаренко А.Л., художественное оформление

© ООО “Издательство АСТ”

Часть первая

Рептилоиды. Рай. Комедия

Акула лишена плавательного пузыря

и, прекратив хоть на миг своё движение, утонет.

1. Мирные психи

Ранней осенью 1993 года небритый, голодный, уставший Кока Гамрекели по кличке Мазало метался по амстердамским улочкам, не зная, куда бежать и что делать. После очередного скандала мать выгнала его из парижской квартиры, и он кинулся в Голландию к знакомым. Денег – кот наплакал, двести франков – всё, что успел спереть из домашней шкатулки. Плохо быть нищебродным шалопаем!

Однако главной тяжкой новостью было то, что Коку разыскивает Интерпол, о чём сообщил отчим, моложавый коренастый француз – офицер полиции: ему, мол, по секрету сказали, что пришла ориентировка на розыск Николоза Ивлиановича Гамрекели, пятого июня тысяча девятьсот шестьдесят шестого года рождения, Тбилиси, Грузия, опасного бандита и налётчика.

Кока вначале опешил – какой он, к чёрту, бандит? Был бы бандит – жил бы на вилле, плавал бы на яхте! А он так, мелкая сошка, никчёмный безобидный пассажир. Потом сообразил: у него пару лет назад бандит Сатана отнял в тбилисском аэропорту паспорт. Ясно, что Сатана где-то в Европе засветился, а ловят теперь его… Кто украл – тот и бандит, и налётчик, а он, Кока, при чём?! И разве его вина, что мама Этери вышла замуж за француза-полицая и уехала в Париж, вот Кока с юности и вынужден между Тбилиси и Парижем болтаться?

И почему жизнь, крутясь так и эдак, всякий раз бьёт его гирей по башке и гадючьи неприятности подкладывает? Что он плохого сделал кому-нибудь там, наверху? Мухи не обидел! Как богу не надоело его преследовать? Нет, это только слово такое – “бог”, и больше ничего! Оболочка одна! Если вспомнить, сколько несчастий, сбоев, пролётов и злых сюрпризов случалось с Кокой, невольно засомневаешься, есть ли вообще такой персонаж в той чёрной дыре, откуда всё пошло быть! И если Бог есть, то внимательно ли он следит за тем, кто что делает и чем занят? За что дубасит его, Коку, почём зря?

С другой стороны, Кока подозревал, что отчим-француз мог наврать про Интерпол, чтобы избавиться от беспокойного пасынка-бездельника, от которого одни проблемы и головная боль. Но как проверить? Не заявишься же в Интерпол: “Здрасьте, извините, я состою у вас на учёте или бог миловал?”

На всякий случай спрятав паспорт среди книг в материнской комнате, Кока сбежал в Амстердам, чтобы там отсидеться, пока шум с Интерполом не утихнет, а он по наркушечьей привычке сунет голову в песок – авось пронесёт.

Раздобыв монетку, Кока позвонил из телефона-автомата Лясику. Тот отозвался сразу.

– О, Кока! Явился не запылился! Отлично! Сейчас я занят, подваливай завтра, найдётся чем разговеться. Баран обещался заехать, подогреть. Если, конечно, не солживит, что за ним водится. Сам знаешь: ложь и кайф – близнецы-братья!

– Буду! – горячо отозвался Кока и (без особой надежды) спросил, нельзя ли у него пару дней перекантоваться, но Лясик прыснул:

– У меня? Да, как же! А мою Аэлиту куда деть? Забыл? Лита – баба-бита! Она наркуш ненавидит.

– Ладно. Понял. До завтра! – попрощался Кока.

Что Баран подогреет – хорошо. Но надо же где-то переночевать. Опять идти к Лудо и Ёпу?.. С ними недолго и самому спятить. Да и живут эти психи на полной социальной мели, целый день от нечего делать во дворике языками чешут. Хорошо ещё, Кока знал немецкий язык (ходил в немецкий частный детский сад в Тбилиси), мог с ними говорить, они понимали. В этот амстердамский тупичок он попал случайно несколько лет назад, когда искал воду, чтобы запить экстази. Попал – и подружился. И пару раз оставался ночевать.

“Почему все шишки на меня валятся?” – обтирал Кока грязной рукой потное лицо, поспешая вдоль канала.

Вдобавок, в надежде купить хорошее курево, он умудрился связаться с двумя подворотными чёрными барыгами, и те, угостив его отличным гашишем, всучили потом негодный товар. Это всегда так: в суматохе, на ходу мало что можно распробовать. Кайф не любит суеты. А почему Кока не пошёл, как белый человек, в кофешоп и не купил там курево в спокойной обстановке? А потому, что королева Беатрикс запретила продавать в кофешопах гашиш, чтоб туристы в обморок не падали. Вот и получил труху на последние деньги! Теперь он бегал по улицам, надеясь найти этих треклятых негров, хотя надежда обнаружить их минимальна, как и то, что они так просто, за здорово живёшь, заменят ему товар. Будут только скалить свои арбузные улыбки!.. Типы вроде Сатаны или Губаза Девдариани управлялись с барыгами быстро и сурово, а Кока далёк от этого. Его удел – отраву зацепить и уползти с ней в уголок ото всех подальше. Впрочем, это сейчас он стал мизантропом, а раньше был другим – недаром в детстве получил кличку Мазало, что значит затейник, балагур, забавник, баловник, шалопут. Вот он и затейничал с мастырками, баловался шприцами, забавлялся таблетками, балагурил в кокнарном угаре и шалопутничал под кодеином.

Зловещими тенями, с шелестом летучих мышей, проносятся велосипедисты, обдавая табаком и травой. Мшистые запахи сырого древнего канала. Загогулины оконных решёток. Впадины булыжной мостовой. Витые перила спусков к воде.

Вот два негра чего-то мурыжат на приступочке мрачного дома, похожего на череп: глазницы окон вытянуты, под ними торчат скулы балкончиков.

“Э, не те ли это гады?” – пригляделся Кока. И нос у одного такой же обезьяний, мясистый, со вздутыми ноздрями. А на другом – вязаная дурацкая шапочка, вроде та же. И серьга размером с блюдце…

Терять нечего. Кока набрался смелости, подошёл. Один прикрыл телом приступок, а другой спросил на ломаном английском:

– Вот ду ю вонт? Гоу эвэй![1]

Нет, не те. А если бы те?.. Их двое, а он один!.. Скажут: “Крейзи, гоу эвэй!” – и всё. С кулаками не полезть, себе дороже обойдётся, полицию не вызвать…

Он ретировался, а по дороге к психам раскидывал в уме: раз Лясик велел приходить, значит, ждёт завтра что-нибудь на “ин”. Этот Лясик – его старый приятель, москвич Владислав Широких, сын профессора МГУ и внук министра, отменно воспитан и образован, изъясняется на замысловатом русском и склонен к бесплодному мудрствованию. Имеет и другие таланты, но всепоглощающая страсть к опиатам пересиливает всё.

После перестройки Лясик вляпался в какой-то доморощенно-кондовый “бизьнесь”, прогорел, пришлось бежать. Он попросил убежища в Голландии, выдав себя за мусульманина, который, с одной стороны, должен терпеть от правительства, с другой – от всего остального населения за то, что исповедует ислам. Продекламировав две суры из Корана и сказав “аллах акбар”, Лясик для верности тихим заискивающим голосом присовокупил, что он – пассивный гомосексуалист, а за это на его проклятой хищной родине срок и даже расстрел.

Нидерландский чиновник, по счастью, оказался из этой же породы и счёл доводы Лясика убедительными, а на возражение другого чиновника (“какой же он гей, если у него цветущая жена и двое детей?”) процитировал статью из кодекса о том, что гомосексуалистам не возбраняется иметь семью, от себя же язвительно добавил, что свободные геи могут любить обе половины человечества, в отличие от дураков-гетеросексуалов, с их стигматами бытового секса и бесконечной гендерной грызнёй. И дал Лясику крепкий постоянный вид на жительство, который тот умел отменно использовать, на разный манер обманывая Голландию и всевозможными способами обирая её щедрую к таким типам казну.

1

От What do you want? Go away! – Что ты хочешь? Уходи! (англ.)