Страница 14 из 23
Спор наш прервал Читарь; всё это время он стоял у окна и смотрел на белый джип.
– Дай ключи, – сказал он Щепе.
– Что?
– Ключи от машины дай. Прокатиться хочу. Триста лошадей! Такую мощь никогда не пробовал.
Щепа посмотрел на него с тоской.
– Господи, – сказал он, – вы оба сумасшедшие. Вообще, полностью. Психи клинические. – Он протянул Читарю ключи. – Не улети в овраг.
Читарь ухватил ключи и вышел, блестя глазами.
Возможно, он не расслышал ни одного слова из нашего нервного разговора, пропустил мимо ушей всех ментов с пистолетами, – или расслышал, но не придал никакого значения.
Заревел за окном двигатель белого джипа.
Мы с Щепой остались вдвоём.
Я подумал – и рассказал ему всё: как вломился к Ворошилову, как забрал голову, как он умер, и что я намерен делать дальше. И даже предложил ему спуститься в подвал.
– Ни в коем случае, – ответил Щепа. – Я не хочу ничего видеть, не хочу ничего знать. Вас всё равно поймают. И я тоже попаду под замес. – Он горестно махнул ладонью. – Столько сил потрачено, чтоб от вас сбежать, – а хрен там, не сбежишь. Раньше я вас просто ненавидел – а сейчас даже и ненавидеть устал. Нет такого слова, чтоб объяснить моё к вам отношение.
Я не дурак, я действовал очень осторожно.
Я провёл много месяцев в блужданиях по интернету.
Нашёл на острове Цейлон несколько коммерческих предприятий, продающих древесину ценных пород.
У них было всё: эбеновое, сандаловое дерево, заготовки любых размеров.
Килограмм стоил от пяти до тридцати тысяч долларов, цена сильно варьировалась в зависимости от размера заготовки.
Мне было нужно много материала, и необработанного: в идеале – очищенное от коры целое бревно с диаметром ствола не менее сорока сантиметров.
У меня был очень дорогой, редкий, эксклюзивный заказ огромной стоимости.
И я, желая снизить цену, пошёл дальше: изучил карту острова Цейлон и сумел, опять же посредством поиска в Сети, перепрыгнуть через головы торговцев и найти самих лесопильщиков, крестьян, древоделов – тех, кто живёт в цейлонских лесах всю жизнь и знает, где и какое дерево можно срубить и продать.
Ведь если в России всегда были и есть древоделы – то такие же были и есть на Цейлоне.
Теоретически почти все леса острова считались заповедниками и национальными парками. Для вырубки драгоценных деревьев требовалось разрешение властей и контроль с их стороны. Но практически – если в моём лесу, где жили мои деды и отцы, и где я сам живу, выросло дерево, которое можно срубить и дорого продать, – однажды я срублю его и продам, не спрашивая разрешения государства.
И вот со мной на связь вышел некий господин Саванди, подтвердивший, что он готов поставлять дерево ценных пород по цене значительно ниже, чем у перекупщиков.
Я никогда не видел живьём господина Саванди: но мы переписывались и несколько раз общались по телефону.
Да, мне пришлось выучить английский язык. Без английского я никогда бы не провернул всю эту затею. Или пришлось бы нанимать переводчика, чужого человека, и неизбежно посвятить его во все тонкости, раскрыть постороннему секреты.
Господин Саванди выглядел смуглым, носатым парнем без возраста, то ли двадцать лет, то ли сорок, по-английски говорил так же плохо, как и я, поэтому мы отлично поняли друг друга.
Дух господина Саванди я плохо различил; радиоволны сильно искажают картину мира, но дух живого существа можно почувствовать даже на огромном расстоянии.
Дух мужчины с острова Цейлон, просочившийся за тысячи километров, показался мне достаточно сильным, но ко мне совсем равнодушным – как будто я для него был не живым человеком, а придорожным камнем или дождевой каплей.
Сначала я сделал небольшой заказ, заготовку весом в два килограмма, и заплатил за неё три тысячи долларов авансом, и спустя четыре месяца получил посылку: меня не обманули.
Второй заказ я сделал на сумму вдвое большую.
И снова всё прошло гладко, только перед отправкой уже готовой посылки господин Саванди попросил меня доплатить ещё три сотни долларов, в связи с непредвиденными осложнениями.
Я доплатил, конечно. Про себя усмехнулся. Такова была в их народе манера ведения бизнеса. Так у них принято: словчить по мелочи.
Через пять лет я стал лучшим, любимым, постоянным клиентом господина Саванди. Покупал раз в полгода заготовку: в пять килограммов, в десять, в пятнадцать.
Господин Саванди получал от меня огромные суммы. Если у него были дети – наверное, на мои деньги он выучил их в лучших учебных заведениях Шри-Ланки.
За эти годы я приобрёл у господина Саванди полтора десятка заготовок из массива эбенового и сандалового дерева. Оно оказалось гораздо крепче дуба. Самое правильное использование такого редкого, тяжёлого и прочного материала – изготовление мебели. Заготовки я распилил на тонкие досочки и сделал из них сундук со встроенным замком; следует признать без лишней скромности – совершенно замечательный сундук, он украсил бы любой музей в разделе “прикладное народное творчество”. Сундук я потом подарил Пахану на день рождения. Пахан растрогался: подарок его восхитил, и домой он сундук не повёз, а поставил в “аквариуме” на видном месте, вроде образца продукции своего предприятия.
Историки утверждают, что раньше всех поняли ценность твёрдого дерева древние китайцы. В домах китайских императоров вся мебель была изготовлена из сандала. Китайцы научились распиливать драгоценное дерево на тонкие рейки и собирать из них этажерки и ширмы. Сейчас рынок древесины ценных пород не такой большой, сандаловые и эбеновые рощи давно сведены, новые деревья не успевают подняться; столы и шкафы из сандала могут позволить себе только миллионеры.
На седьмой год господин Саванди исчез, передав свой бизнес другому человеку, господину Мадуранге.
Эти двое написали мне множество писем, уверяя, что я могу доверять Мадуранге точно так же, как и его предшественнику.
Ах, как хотел я слетать на остров Цейлон! Увидеть там всё своими глазами, и пожать руку господину Саванди. Но проблемы с паспортом не позволяют мне выезжать за пределы страны: ещё одно неудобство, подаренное при появлении на свет.
С господином Мадурангой мы сделали всего одно дело – и последнее.
Решившись и помолясь, я перевёл на счёт, указанный Мадурангой, весьма значительную сумму, и спустя время получил, наконец, первую из двух действительно нужных мне заготовок: брус длиной сто тридцать сантиметров, толщиной втрое меньше.
Брус весил около ста килограммов, в Москве его задержала таможня. Мне пришлось ехать и вызволять драгоценную собственность. Я дал таможеннику в карман тысячу долларов и забрал свой контейнер.
Из того драгоценного бруса я сделал первую, малую фигуру.
Итак, у меня ушло семь лет, чтоб создать надёжную связь с продавцами цейлонской древесины.
Если бы Саванди и Мадуранга были мошенниками, они бы давно скрылись вместе с моими долларами: никакой мошенник не обладает таким терпением, чтоб ждать семь лет.
Но теперь, когда малая фигура была готова, и пора было приступить к большой – обнажилась вся рискованность моей затеи.
Я собирался купить кусок ствола сандалового дерева, бревно весом едва не в четверть тонны; я должен был отдать целое состояние людям, которых никогда не видел вживую; людям с другого конца света, другой расы и другой веры; людям, которых я знал только по именам, поскольку Саванди и Мадуранга – это мужские имена народа сингалов.
И я передумал в последний момент. Так бывает.
Уже занёс было руку, чтоб достать из потайного места ключ от банковской ячейки. Но Бог остановил меня. Это было глупо: посылать в никуда громадный капитал, накопленный десятилетиями.
Главную заготовку нужно было покупать в другом месте.
Тогда я привёл себя в идеальный порядок, надел костюм и галстук, сел на поезд – и поехал в Москву.
Там я пришёл в офис импортной торговой организации и заключил множество официальных контрактов.