Devil ex machina

Яков Шпренгер, Генрих Инститорис – «Молот ведьм»

Фаина вернулась раньше обычного, отчасти поэтому настроение было умиротворенным, и даже самочувствие не устраивало сюрпризов.

За весь день она съела всего ничего: хиленький бутерброд с колбасой, помидором и подвявшим горьким салатом, кружку зеленого чая да покупной мюсли-батончик за двадцать шесть рублей. Для Фаины наесться такой чепухой сложно, но времени на полноценную трапезу не нашлось. Редко находилось.

Постоянный голод, удовлетворить который может лишь бедро дикого кабана, нервировал ее в течение дня. Но чем ближе был дом, тем смиреннее становился алчущий зверь, что строптиво клокотал внутри и не позволял ни на чем сосредоточиться.

Двери грязного лифта медленно разъехались, и девушка, позвякивая ключами, спокойным шагом направилась к своей комнате, стараясь не наступать на подозрительные пятна и мусор.

Звуки и запахи – колоритный дух общежития – моментально окутали ее информационным облаком. Даже с закрытыми глазами она могла бы подробно рассказать, кто и чем занимается на четвертом этаже прямо сейчас. Подобие ухмылки дрогнуло в уголке ее некрасивого рта. Знать – вот, что действительно приятно.

Неумелые, но настойчивые аккорды из 401-ой. Это Саша, сосед Гены, вновь упражняется в игре на акустической гитаре, купленной недавно. А это означает, что самого Гены сейчас нет дома – не выносит он неумелого бренчания над ухом. То есть сегодня он на смене, и никто не будет наносить ей внезапных визитов, называть Афиной и неудачно шутить. Это, пожалуй, даже скучно.

Приоткрытая дверь 402-ой, а сквозь нее просачиваются легкие слоистые ароматы мыла, шампуня, лака для волос и туалетной воды. Значит, Арина собирается на свидание. Интересно, с каким из своих парней? Возможно, с кем-то, о ком Фаине еще не приходилось слышать. Да и не особо хочется, но придется, ведь Арина – любитель потрепаться об очередном бойфренде вне зависимости от того, как удачно у нее с ним сложилось.

Громкий смех со стороны уборной – это, скорее всего, Алек. Вечно он запрется там с телефоном и хохочет. Стэндапы, наверное, смотрит. В любом случае, если это Алек (а больше никто со всего блока не имеет привычки веселиться в туалете), заходить туда не стоит еще как минимум сорок минут. Корейская кухня не доведет его до добра. Фаина улыбнулась, подумав об этом, и вдруг ей захотелось спаржи, такой, как мама с папой покупали давным-давно.

Ближе к балкону резко пахнет содой, порошком и вымокшим деревом – значит, не так давно назад вымыли полы в коридоре. Просто так их здесь не моет никто – лучше умереть в грязи. Получается, либо разлили что-то, либо приходила комендант. Второе более вероятно.

И, наконец, самое главное. Властный и вездесущий, всё пропитывающий запах. Такой привычный, несмотря на свое недавнее появление, и позволяющий Фаине безошибочно определить его источник, который будто всегда был здесь.

Это новенький снова готовил на кухне, и, надо признаться, пахло оттуда божественно. А Фаине хотелось есть. На самом деле Ян был единственным на всем этаже, кто не пренебрегал замызганной кухней и теми скудными предметами быта, что она могла предоставить. А Фаина, на самом деле, всегда была голодна, потому что не отдавала пище достаточно внимания и в основном питалась, руководствуясь правилом: любое топливо сойдет.

У новенького же, судя по всему, имелись лишние деньги, много свободного времени, а также неподдельная страсть к кулинарии. Вкупе с его внешностью и неординарным поведением такое увлечение наделяло еще большей загадочностью его нескромную персону, что давало бесконечную пищу для размышлений, сплетен, догадок и теорий, которыми тешили себя жильцы. Те, кому было скучно. Практически все.

Фаина еще ни разу не видела, чтобы парень делился с кем-либо плодами своих трудов. Впрочем, его самого за едой тоже не приходилось наблюдать. Даже в процессе приготовления Ян не пробовал ни кусочка, не проверял блюдо на интенсивность соли или сахара. Будто знал идеальные рецепты и был чрезмерно уверен в своих способностях.

Условия жизни в общежитии далеки от мечты об одиночестве и изоляции. Как ни изворачивайся, а если человек живет с тобой в одном блоке, в день ты видишь его как минимум дважды. А если ты избегаешь этого человека, то и чаще. Рано или поздно вам обоим придется выйти из комнаты. Фаине казалось, что она давно привыкла к этому простому факту, но с появлением Яна постоянные столкновения в узких обшарпанных коридорах или иных тесных пространствах, из которых состояло тело коммунального дома, вновь стали неприятной занозой, каждый день напоминающей о себе.

Множество раз Фаине нужно было на кухню, когда там с наинаглейшим видом, попыхивая фамильярностью, хозяйничал новичок. Девушка ненавидела эти моменты неловкости, когда приходится упорно притворяться, будто впервые видишь человека, живущего в двух метрах от тебя за тонкой стеной. Неприятного тебе человека. И, что самое обидное, парень и бровью не вел, в то время как Фаине казалось, будто на лице у нее от смешения чувств лопается кожа.

Нужно сказать, в отличие от всех знакомых мужчин, именно новый сосед Фаины умел готовить аккуратно и обращался с продуктами как с ценными вещами, неторопливо и томно. Фаина была уверена, что Ян получает большое удовольствие, превращая раздельные ингредиенты в целостное блюдо. Прежде чем его длинные пальцы начинали ловко управляться с ножом, смакуя каждое движение, он снимал со среднего пальца широкое серебряное кольцо и клал его на подоконник рядом с наручными часами и крошечным блокнотом, должно быть, с рецептами.

Наблюдать за магически точными действиями Яна, когда выпадала такая возможность, доставляло Фаине эстетическое удовольствие, о котором она не подозревала. Каждый жест и каждое его движение были преисполнены власти. Сила, которую он сдерживал в себе, завораживающе струилась в его глазах и пальцах. Фаина видела ее, но не знала, видят ли другие.

Так как кухней практически никто не пользовался, разве что чайник поставить или сварить пельменей, Ян без лишних разговоров изъял помещение в личное пользование. Он вел себя как полноценный и единственный хозяин – не только кухни, всего этажа. Юноша определенно питался лучше, чем кто бы то ни было в этом здании, но неясным оставалось, откуда у него на это деньги. И почему в случае хорошего заработка он живет в разваливающемся клоповнике.

Любопытство снедало аборигенов общежития, однако спрашивать напрямую никто не решался. Слишком иного полета птица этот Ян, чтобы задавать ему свои праздные вопросы и надеяться на какой-либо ответ, кроме хмурого взгляда или в недоумении приподнятой брови.

Размышляя об этом, Фаина переодевалась в своей комнате, пищей для ума отвлекая желудок, требующий еды материальной. Ненавистная водолазка, джинсы и бюстгальтер были сброшены на пол и в раздражении затоптаны. «Потом приберу, – подумала Фаина, – сначала поем как человек, и пусть весь мир провалится к чертям».

Она облачилась в любимые штаны и свитер, небрежно собрала на затылке ненавистные волосы, погрузила ступни в мягкие теплые носки и впервые за день ощутила себя почти счастливой. Заглушив урчание внутри стаканом воды, девушка раскрыла маленький холодильник грязно-бежевого от старости цвета. Ничего действительно съедобного там не появилось за ее отсутствие, а так хотелось бы.

Полулитровая банка с супом давно расцвела, но заниматься ею всегда было недосуг из-за вони и фобии прикасаться к протухшим продуктам; плесневелый хлеб подморозился у стенки; останки чего-то странного, трудно вспомнить, чего именно, догнивали своей век на блюдечке, которое уже никогда не отмыть. Горчица, майонез и соевый соус как обычно стояли сбоку в полной боевой готовности – единственные, кто никогда не исчезал из холодильника. Высохшая треть лимона валялась на грязной тарелке с чем-то недоеденным. И пахло от всего этого прямо-таки не очень.

Фаина громко чихнула и спешно закрыла холодильник. По стене в смежной комнате постучали.