Багровая связь

– Да уж, Лиз, это, как всегда, бесподобно. У тебя очень буйное воображение. Знаешь, меня это всегда восхищало. Ты не хочешь записать свой сон?

– На машинке?

– А почему бы нет?

– Я не смогу, Кир. Ты же знаешь. Рассказать – это еще да, а сесть и сделать из этого художественный текст… так, чтобы это понравилось мне…

– Лиз, я хочу, чтобы ты хотя бы попробовала.

– Кирилл, я…

– Пусть ничего не выйдет в этот раз, но надо же делать какие-то шаги, чтобы выбраться из замкнутого круга.

– Давай не будем об этом. У меня портится настроение.

– Ладно, извини. Просто я не могу смотреть на все это спокойно, пойми меня, Лиз. Ты необыкновенная девочка с живым воображением, у тебя есть талант, ты должна писать книги, а не проводить по полгода в депрессии. Ты ведь умеешь писать, большая часть того, что я читал – это удивительные истории.

– Кирилл, не заставляй меня спорить с тобой снова.

– Я вижу, что тебе плохо. Я хочу помочь.

– Здесь мне поможет только чудо. Все, закончили. Пойдем умываться?

За завтраком мне пришло оповещение от Натахи. Я открыла сообщение и чуть не поперхнулась от смеха.

– Что такое?

– Вчерашний фотограф все-таки нас поймал.

На сайте вуза появились фотографии с церемонии вручения. К сожалению, на некоторых из них была запечатлена и наша неугомонная троица. На каждом фото мы либо оживленно переговаривались, либо старались сдерживать смех, либо в открытую смеялись.

– Как вас не выгнали оттуда? – приподнял бровь Кирилл.

– Понятия не имею.

– Слушай, а как ты относишься к тому, чтобы вечерком устроить себе просмотр какого-нибудь старенького фильмеца под пивко и сухарики?

– Не поверишь, сама тебе хотела предложить.

– Ты идеальная девушка.

– Ну конечно. Посидим сегодня на YouTube?

– Разумеется. И «Солярис» начнем читать.

День обещал быть замечательным. Впрочем, как и каждый день, что я проводила с Кириллом. Мне повезло встретить человека, который любит видеоигры точно так же, как я. Кирилл замечательный, я и не думала, что такие парни, как он, до сих пор существуют. Конечно, он во многом меня идеализирует, но это все от переизбытка любви.

Из каждой командировки Кир привозил мне какую-нибудь вкуснятину или сувенир. В прошлый раз он привез магнитик на холодильник и пакет с несколькими видами орехов, чтобы я заливала их горячим медом и ела, когда хочется сладкого. Разве это не мило?

– Кстати, слышал о «We happy few»?

– Как?

– Новая игра выходит. «We happy few». Антиутопия. Я почитала о ней, сюжет очень напоминает смесь «1984» и «О дивный новый мир». Уже появилась демоверсия. Весьма интересная задумка.

– Кто-нибудь делал обзор?

– Ты не поверишь, кто. Азазин.

Кирилл засмеялся.

– Не может быть!

На квартире у нас не было телевизора, мы оба не любили его смотреть. Зато было два ноутбука и старинное радио, всегда работающее на одной волне, которую мы оба с радостью слушали. Я включила приемник, когда в очередной раз подошла проверить Джакса. Пес почти пришел в себя и уже хорошо кушал. По квартире разлился голос Эдмунда Шклярского.

– Здорово! – крикнул с кухни Кирилл.

– Сон чудесный снится ми-иру-у… – подпевали мы оба, зная песню наизусть.

Я снова зашла в комнату, где стояла печатная машинка. Мне показалось, она позвала меня к себе, чтобы сообщить что-то важное. Эта комната была чем-то вроде мастерской. Здесь я уединялась, когда писала или рисовала. И Кирилл сюда очень редко заходил, боялся помешать. Он полагал, что в моменты вдохновения чье-то присутствие рядом может сбить настрой. Вообще-то он мало об этом знает, так как не является человеком творческим. Может, именно поэтому он так восхищается процессами, происходящими внутри меня и ему неведомыми.

Можно набирать текст на ноутбуке, можно записывать в тетрадь, но печатная машинка – это нечто особенное. Я как любитель старины всегда мечтала о ней. Есть разница между автором, пишущим на листе бумаги ручкой, и автором, набирающим текст на печатной машинке. Первый может написать десять строк и каждую зачеркнуть, переделать. Второй не имеет такой возможности. Именно поэтому каждая его мысль строго и четко выверена, взвешена, доведена до совершенства прежде, чем будет воплощена на бумаге. Это кропотливая работа, но она позволяет создать качественный текст. К тому же – атмосфера. Вот автор набирает текст, используя клавиатуру компьютера. А вот автор нажимает на клавиши печатной машинки, и она издает специфический звук. Образ второго автора всегда притягивал меня. Старая техника позволяет настроиться на правильный лад, сосредоточиться, вдуматься, а новая – отвлекает.

Сев за стол, я достала из выдвижного ящика черную папку. В отличие от меня, Кирилл убежден, что я не только замечательно пишу (замечательно – это его слово), но и рисую крайне недурно. Поэтому в один прекрасный день, когда мы еще просто встречались и не были знакомы с родителями друг друга, Кирилл подарил мне скетчбук «Montana» и линеры «Shinhan Touch» —качественные вещи для профессионального рисования, о которых я могла лишь мечтать. Он постоянно меня баловал, и в большинстве случаев мне казалось, что я этого недостойна, что я могла бы обойтись и гораздо меньшим, как всегда обходилась. У меня никогда не было ничего особенного. Пока я росла, родители видели, что рисую я неплохо, однако, в то время как одноклассникам покупали гуашь, акрил, масло, кисти, альбомы, – мама приносила мне с работы листы А4, а краски у меня были самые обычные, акварель медовая. Для меня до сих пор загадка, почему медовая. В детстве я даже пробовала их на вкус, потому что думала, что в них мед, а значит, они должны быть сладкими.

Я раскрыла скетчбук и решила пересмотреть свои рисунки. На первом же развороте было множество мелких сюрреалистичных изображений. Вот человек перекручивает свою руку в мясорубке. Это кадр из игры «Neverending Nightmare», которая однажды так впечатлила нас с Кириллом. Рядом лицо девушки наполовину в змеиной чешуе, из глазницы струится кровь, на вилке – глазное яблоко. На другой половине лица – перья и карточные масти. Расщелина, из которой выбираются наружу когтистые лапы. Змеи, ползающие по трубам, глаз дракона, монахиня… Чего там только не было.

Я перевернула страницу. Странное существо с телом льва, одним крылом, длинным рыбьим хвостом, ногой кузнечика и человеческим черепом. Шею овивает змея, проевшая дыру в черепе и пролезшая туда головой. Несколько неудачных портретов. Переворачиваю страницу и… дух захватывает. Не верится, что я могла вот этими руками создать такое. Слева на развороте – покрытый сетью мелких узоров и камней пестрый череп, справа – сова, силуэт которой так же сплетен из множества мелких деталей.

На следующем развороте был портрет одногруппника, с которым мы одно время были очень дружны. Удачный портрет, но ему почему-то не нравился. Он сказал, помню, что похож здесь на гиену. Мне было обидно. Дальше – снова портреты. Я замерла, рассматривая лицо Марго. Помню, как срисовывала ее с одной из фотографий. Мы тогда еще жили вместе, и приходилось все делать тайно, пока ее нет рядом.

На следующем развороте была миниатюра из «Звездных войн» и робот, держащий на пальце бабочку. Многие мои знакомые восхищались этим роботом больше, чем всем другим. Следующую картину я никому не показывала. Лицо девушки. Вместо волос – дождевые черви. Вместо глаз – цветные жуки. На лбу – гусеница и пара многоножек. По изгибу носа ползет улитка. На шее – вместо колье – длинная сколопендра. Нос и губы мне особенно удались.

После нескольких вновь неудачных лиц и изображения Железного человека в скетчбуке начиналась новая эра моего творчества, отчет которой ведется с момента, когда я купила себе гаушь. Первое, что я ей нарисовала, был ядерный взрыв над островом в океане на фоне прекрасного облачного неба. Второе – четыре планеты в открытом космосе. Третье – млечный путь над дорогой, уходящей в горы. Этот рисунок нравился мне больше всего. Снова кривые лица, на которые даже смотреть противно. Раньше портреты удавались мне куда лучше. Непримечательные цветы. И, наконец, последнее – типичный пейзаж саванны. Яркий закат и три далеких черных силуэта – слоны.