Страница 132 из 133
Тут Женя не стала ничего исправлять, да и не смогла бы. Эмоции бабушки переплетались так тесно, что страшно было лезть немытыми руками — в смысле щупальцами. Женя только добавила немного спокойствия. Отзываясь на ласку, бабушка помягчела лицом, подпёрла морщинистую щёчку ладонью и расслабилась, глядя на старшего внука.
В Пашкину мачеху и единокровного братика Женя глубоко не заглядывала. В младенческих эмоциях вообще сложно было выловить что-то определённое, они воспринимались как туманное облако с двумя полюсами: всё хорошо и всё плохо. А мачеха — кажется, её звали Ксенией — Женю не очень интересовала. Она только проверила, нет ли внутри неё злобы или зависти, намерения рассорить Пашку с дядей Юрой — и успокоилась, поняв, что ничего этого нет. Только здоровый эгоизм и любовь к маленькому, в первую очередь, и к дяде Юре — во вторую.
Разговор за столом продолжался, а Женя, прикрыв глаза, на миг представила, что Вейлир тоже был бы здесь. Высокий, светловолосый, как дядя Юра, с улыбкой на губах.
Она так и не рассказала Пашке, что Вейлир его брат. И правильно сделала. Сейчас Пашка ничего не помнит и счастлив. Вдруг узнать, что у тебя был старший брат, которого ты забыл, который над тобой издевался — и не иметь больше возможности ни помириться, ни даже поговорить с ним...
Может быть, когда-нибудь она скажет. Когда-нибудь попробует позвать Вейлира. И если он откликнется, тогда, может быть, впервые в жизни они смогут поговорить по-нормальному.
Или нет.
Возможно, Вейлир всё решил для себя уже тогда, когда вызвался пойти в рабство к Лорен взамен за свободу для Женьки и Пашки. Значит, понял, что был не прав, или, по крайней мере, нашёл в себе силы простить.
Лорен... Интересно, как у них обстоят дела? Удалось ли ему укротить её характер? Хотя характерцы у них обоих хороши. Вот уж действительно «каждой твари по паре».
— Очень красивая и умная девушка. Удивительно, что польстилась на тебя, оболтуса! — сказал дядя Юра на прощание. Прозвучало это грубовато, но во взгляде, брошенном на отпрыска, мелькнула нежность.
Пашка даже бровью не повёл, только смеялся, обнимая Женю за плечи. Так и стоя в обнимку, они помахали вслед машине, увозящей сытое и довольное семейство. А потом, взявшись за руки, неспешно пошли по залитой закатным солнцем улице.
Прошли недолго — Женя лишь раскрыла рот, чтобы спросить о дальнейших планах, как Пашка перехватил её за плечи и подтолкнул в подворотню. В следующий миг Женьку уже прижимали к стене, целуя.
Она не возражала. Просто удивительно, как одно прикосновение этих настойчивых, наглых губ заставляло её плавиться, едва не мурлыча от удовольствия.
— Можно поехать ко мне домой, — шепнула она, улучив момент. — Никита на работе.
Пашка помрачнел:
— Может, всё же к нам переедешь? И к матери тебе ходить удобнее будет. И бабушка не возражает.
К матери — точно. Раз в неделю Женя ходила к ней посидеть с Костиком. Подстерегла на прогулке якобы случайно, познакомилась, со временем предложила помочь. Воспоминания было не вернуть, но мама с первой встречи стала относиться к ней, как к давно и хорошо знакомой — как к дочери старой подруги, например. Пока что Женю это более чем устраивало. Трудно было только держаться и не назвать маму мамой.
— Может быть, — Женя притянула Пашку к себе. — Со временем.
Он не первый раз заводил этот разговор. И Женя не в первый раз отвечала уклончиво и туманно.
Дело было не в том, что она не хотела бы жить вместе с Пашкой, или что компания Никиты была бы ей приятнее, или что ей больше нравилось зависеть от Никиты, чем от Пашки. И даже не в том, что только Никита мог бы помочь ей с применением в жизни её способностей.
Тёплые пальцы пробежали по щеке, запутались в волосах.
— Я буду работу с учёбой совмещать, — Пашка заглянул ей в глаза. — Выходи за меня. Прокормлю.
Это было... неожиданно. Женя не сразу нашлась с ответом.
— Ты серьёзно?
— Да.
Пашкины серые глаза настороженно изучали её лицо.
Чтобы выиграть немного времени, Женя потянулась к его губам. Осторожно поцеловала нижнюю, прикусила, провоцируя. Допровоцировалась: Пашка прижал её к себе, запустил руку в волосы, заставив запрокинуть голову. Ответил так, что на минуту Женя вообще забыла о том, что собиралась хорошенько подумать.
И, едва их губы разъединились, нетерпеливо спросил:
— Так как?
— О боже...
Вообще-то она сама об этом мечтала. Настоящий дом, настоящая семья... не выкраивать время для редких встреч, не опускать глаза, виновато напоминая, что ей уже пора домой. Засыпать и просыпаться вместе, вместе завтракать и ужинать.
Но... было ещё слишком рано.
Даже не потому, что им было по восемнадцать — Пашке уже, Жене — через два месяца.
Просто сначала надо было собрать по осколочкам то, что она сама разбила. Привыкнуть к этому миру и дать привыкнуть себе. Не загадывать слишком далеко вперёд.
Пашка молчал. Ждал ответа.
Женя глубоко, резко вдохнула. Почувствовала, как сжимаются пальцы на плечах, и быстро, пока не успела передумать, сказала:
— Хорошо.
Пальцы разжались.
— Хорошо? — Пашка как будто собственным ушам не поверил.
— Хорошо, — она улыбнулась, закидывая руки ему на шею. — Следующим летом. Если не передумаешь.
— Никогда.