Страница 130 из 133
Говорят, что девушки собираются долго. Никита в этом стоил доброго десятка девушек, пусть даже самых медлительных. На Жениной памяти ещё ни разу он не успел собраться раньше её, хотя начинались приготовления и примерка, как правило, с самого утра. Если не с вечера предыдущего дня.
— Женя! Женька! — наконец, отчаявшись, вскричал Никита. — Куда я положил свой галстук? Фиолетовый с отливом.
— На полке висит сбоку.
— Где? О!
Через пару секунд он встал рядом с ней и принялся любовно повязывать галстук.
Женя даже не порывалась помочь ему: во-первых, он бы и не дал, во-вторых, у неё получилось бы гораздо хуже. Придирчивость Никиты к внешнему виду доходила порой до абсурда. Придирчивость и глубокая, неугасимая, пламенная страсть.
Не так давно он даже завёл инстаграм (она как-то увидела на экране его мака и немного полистала из любопытства), но пока стеснялся фотографироваться у Женьки на глазах. Вот и сейчас он сделал было движение, чтобы достать свой айфон, но вспомнил о её присутствии и опустил руку. Снова приник к зеркалу, скашивая лицо то вправо, то влево.
— Мне ещё нужно цветы купить, — поторопила его Женя.
С Никиты станется в последний момент передумать и унестись переодеваться. Пусть даже в программе дня обычная рабочая встреча, а не шоу моды в Милане.
— Цветы? Парню? — Никита комично вылупил чёрные глаза.
— Почему бы и нет, — Женя пожала плечами. — Хочу подарить и подарю. Не думаю, что его это смутит.
— А мне ты никогда не дарила! — в голосе его появились капризные нотки.
— Всё, пойдём-пойдём. Машина ждёт.
Никита умел водить, у него даже был свой автомобиль, но если только была такая возможность, предпочитал ездить на такси. Вот и сейчас симпатичная маленькая «мазда» со значком известной компании стояла у подъезда.
Недолгая поездка, и Женя сошла у длинного ряда цветочных ларьков. Ещё немного времени — и она стала обладательницей пышного букета из розовых пионов, мелких белых цветочков и тёмной зелени. Временной обладательницей — совсем скоро букет перейдёт в руки тому, кому предназначен.
Переходя площадь, она поёжилась. Было прохладно — всё же сентябрь, пусть только первая неделя. Лёгкая кофточка не защищала от вечернего ветра. Наверное, следовало бы захватить что потеплее, но уж очень славно подошла эта кофточка к её платью — чёрное кружево на белом шифоне.
Впрочем, такие ощущения, как холод, банальное желание впиться зубами в куриную ножку, даже тяжесть собственного тела и, скажем, головная боль — теперь её радовали. Ибо означали, что она жива.
Женя помнила миг, когда «вернулась». Помнила, как налилось плотью её тело, как повела неожиданная тяжесть — оказывается, за время, проведённое в мире старших, она отвыкла от гравитации и необходимости хранить равновесие. Некоторое время она чувствовала себя большой и неповоротливой, как выброшенная на берег русалка. Даже воздух казался слишком плотным и как будто сочным, многослойным, со множеством запахов и вкусов.
Она воплотилась прямо так, как была: в изорванных лохмотьях платья, с дырищей от копья Маринки — хорошо хоть ни шрамов, ни ран на теле не осталось. Пашка почему-то не сильно удивился: наверное, устал удивляться в тот день. Просто молча обнял её — крепко-накрепко, так, что кости затрещали.
Никита удивлялся сильнее, бегал вокруг и причитал, словно не сам настоял на том, чтобы Женя немедленно воплощалась. Как оказалось, он всё же не до конца сам верил, что ей действительно удастся это почти невозможное — возвращение.
Как бы то ни было, сейчас её тело, собранное из миллиардов молекул, вело себя соответственно возрасту — может быть, за вычетом тех девяти-десяти месяцев, что она пробыла бесплотным духом.
С Маринкой вроде как тоже всё было в порядке — насколько Женя знала. Ей очень хотелось бы вновь наладить отношения с бывшей подругой, но пока что об этом оставалось только мечтать.
Слишком много всего мешало.
Всё хорошее, что было в прошлом, Женя уничтожила сама, когда уходила в мир старших, — и не хватило ни привязанности, ни любви, чтобы появилось что-то новое. Зато на почве ревности и зависти выросло слишком много плохого, чтобы Женя могла найти в себе силы как ни в чём не бывало встречаться и искать пути к чужому сердцу. Пусть даже понимала, что Маринка виновата не сильнее, чем она сама. Может быть, вообще не была виновата.
Телефон зазвонил, когда часы показывали без пяти шесть. Увидев имя вызывающего, Женя улыбнулась.
— Я уже подхожу, — сообщила она первой.
— А я тебя вижу, — в Пашкином голосе тоже слышалась улыбка. — Обернись.
Она послушно обернулась. Пашка стоял с другой стороны шоссе, по которому двигался плотный — пятница, час пик — поток автомашин. Помахал рукой.
Даже отсюда Женя видела, что он улыбается.
— Переходи ко мне, — раздалось приглушённое в динамике телефона. — Ресторан на этой стороне.
Она подождала, когда светофор сменится на зелёный, и пошла по «зебре». Пашка встретил её на середине. Схватил в объятия, закружил, не отпуская, на весу, поцеловал. Женька смеялась, с удовольствием ощущая под пальцами гладкость напрягшихся мышц.
— Тебе не холодно? — спросила она, когда они оторвались друг от друга.
Он был в одной футболке, сильные руки открыты почти полностью. Как будто июль на дворе, а не начало сентября.